серьезное лицо своей бабушки. Радамира, именно так ее зовут, с презрением смотрит на любого, кто попросту жалуется на свою жизнь и здоровье. Сама же она вспоминает о преклонных годах лишь когда видит в этом выгоду.
За окном их большого дома в лесу раннее утро. Веда и Рада всегда встают за час до рассвета. Бабушка говорит, что травы лучше собирать ночью, когда они напитываются лунным светом, или ранним утром, пока лучи солнца не слишком губительны. Вот девочка и привыкла гулять по темному лесу и всякого зверя не боится. Таскает из дома хлеб для леших да морковь, если оленя повстречает. А она уже встречала, и не раз.
— Ох, не успею я подготовить тебя, Веда, — качает головой Радамира, когда внучка ловко снимает бурлящую, загустевшую мазь с огня, не переставая помешивать, чтобы не подгорела. — Знаешь ты много и умеешь немало, но недостаточно. Чует мое сердце — недостаточно.
Ведеслава отрывается от приготовлений, глядя в голубые глаза бабушки, не утратившие с годами свой цвет и яркость. Все вокруг них заставлено банками и склянками, деревянными коробками с вырезанными на крышке изогнутыми символами, будто плоский жук с дюжиной кривых лапок. В воздухе всегда пахнет необычно: травами, корнями и цветами, чью пыльцу Радамира бережно стряхивает в наперстки на будущее.
Раньше Веда только и делала, что чихала. Терла до красна нос тыльной стороной ладони, шмыгала через раз. Была вынуждена смотреть на все через слезящуюся пелену перед глазами.
Но со временем Веда привыкла не только к ворчливой, хмурой старухе рядом, но и к запаху. Он перестал ей казаться таким едким, больше не щекотал нос и не царапал глаза. Сейчас Веда вдыхала его полной грудью, могла быстро сказать, чем пахнет, нет ли ядовитых примесей, свежая ли была трава.
Дом Радамиры стоял посреди густого леса, но каждый знал, что путь к нему неопасен. Большой, в три этажа, с резными ставнями, выкрашенными белым, черным и красным. Веда всегда удивлялась, зачем старушке, живущей в лесу одной, а относительно с недавних пор с внучкой такие хоромы. Рада только лицо кривила, да пальцем грозила в ответ на детское любопытство.
— Свет люблю и простор. Так бы толкались с тобой на одном этаже, да банки рукавами сбивали, — иногда отвечала она.
Ведеслава согласно кивала. Жаловаться ей было не на что. Комната ее светлая и чистая, кровать мягкая, подушка большая и удобная, а одеяло теплое. Она помнила, как засыпала почти на голом полу в отцовском доме, укрываясь дырявой простыней. Первое время девочка скучала по отцу, но сейчас эта тоска настолько притупилась, а воспоминания о нем растворились между новыми знаниями и событиями, что Веда уже и позабыла, как выглядело его лицо. Возможно, сейчас она даже не узнала бы его, как и он ее.
— К чему подготовить, бабушка? — любопытно, но с небольшой опаской спрашивает девочка. Она не страшится перемен, их в ее жизни было достаточно, но все же терять то, что у нее сейчас имеется, очень не хочется.
— К жизни, Ведеслава, к жизни. Она очень жестока, девочка, и я не хочу, чтобы трудности сломили тебя. Никогда не опускай голову и не отводи глаза. Прямых, непокорных взглядов боятся не меньше острого клинка, — странно тянет Радамира, внимательно осматривая внучку, чьи пальцы нервно сжимают миску с мазью. — Ну, полно тебе, Веда. Рано лоб морщить начинаешь, красоту свою портишь. Идем на воздух, подарок там для тебя.
Зеленые глаза в мгновение расширились, стали ярче, озорнее. Девочка опустила миску на стол с такой силой, что содержимое жалобно затрепетало. Бабушка не успела и слова вымолвить, как Веда уже распахнула дверь, вылетая наружу.
Холодный утренний воздух ударил в лицо, щипая щеки, легкие в предвкушении сжались.
Перед домом, вокруг которого не было даже самого маленького заборчика, в прозрачных лучах солнца стояла черная кобыла. Молодая, непокорная, в точности как Ведеслава.
— Довольно тебе спину моего коня обсиживать. Большая уже, свой нужен, — усмехается Радамира, глядя на восторженную девочку.
Она бросается к лошади, гладит руками морду, бархатный, мягкий нос, путается пальцами в черной, гладкой гриве, хлопает ладонью по боку.
— Где ты ее нашла? — на выдохе спрашивает Веда. — Она невероятная! Спасибо!
Девочка с трудом отрывается от кобылы и побегает к бабушке. Обхватывает ее руками, сжимая и благодаря. Ответные объятия Рады более скупые, она еле дотрагивается до спины девушки, но все же делает это с эмоциями.
— Где нашла, там уже и нет. Остальное неважно. Хранить тебя будет Весна, оберегать, как оберегает меня Серогрив. Всегда верь ей, она знает дорогу лучше всякого, — вновь улыбается старуха своей скупой улыбкой и хлопает в ладоши.
Послышалось ржание, Весна вскинула голову, готовясь встретить незнакомца. Из-за дома выбежал огромный белый конь с серой гривой, грациозно перебирал ногами, отстукивая копытами по слегка влажной земле.
С утробным ржанием подбежал к Весне, приветствуя ее в своем доме. Веда с замиранием смотрела, боясь что Серогрив может не принять ее кобылу, но уже через несколько минут они мирно щипали свежую траву вдвоём.
— Работать пора, Веда. Мазь нашу в деревне ближней ждут, привезти им обещала, — говорит Рада, видя задорный блеск в зеленых глазах. — Седлай Весну, и поехали. Коль быстро справимся, еще и на Купальницу останемся. Слыхала, Ярмарка там будет, многие туда приедут. Глядишь, и жениха себе найдешь, — смеется старуха, знает она, что подобные разговоры не нравятся ее внучке, да и рано еще до замужества.
Ведеслава лишь фыркнула, отпихивая Серогрива от Весны, и повела кобылу к небольшому зданию рядом с домом, которое используют как конюшню. Только Серогрив там только отдыхает или от непогоды прячется, а ходит всегда свободно, не теряется. Через полчаса они уже скачут по лесной тропинке.
Веда, не сдерживая радости, несется впереди, подбадриваемая довольным ржанием Весны. Своевольная кобыла легко перепрыгивает через стволы поваленных деревьев, не пугается хлестких веток и шорохов леса. Позади неторопливо скачет Радамира верхом на Серогриве.
Старуха худая, жилистая и высокая, практически бесцветные волосы собраны в незамысловатую прическу, чтобы не мешались. Рада не выглядит сильной или быстрой, но Веда знает, что бабушка способна многих удивить. Видела, как она бежала по лесу, чтобы успеть до первых лучей солнца, как голыми руками ломала толстые ветки, мешающие пройти.
Девочка широко улыбнулась, радуясь своей жизни. Готовится плясать на Купальнице, плести венки себе и для тех, кто попросит, может даже в реке искупается, если бабушка позволит. А она точно позволит, не в силах противиться своей внучке.
* * *
Влад легко всхрапнул,
