Изматывание.
Однажды утром почти два года назад Себастиан поджидал Стефана перед его приемной. Словно призрак из его прошлого. По усталому взгляду и мятой одежде казалось, будто Себастиан прождал целую ночь. Уже тогда он представлял собой осколки самого себя. Он потерял дочь и жену во время цунами 2004 года и с тех пор катился по наклонной спирали. На смену успехам, лекциям и презентациям книг пришли мучительные мысли, апатия и нарастающее злоупотребление сексом. Больше идти ему было не к кому, объяснил он. Не к кому. Они начали встречаться. Всегда на условиях Себастиана. Между встречами иногда могли проходить месяцы, а иногда лишь несколько дней. Но контакта они не теряли.
– Как, по-твоему, отнеслась бы к этому сама Ванья? Если бы узнала? – продолжил Стефан.
– Сказала бы, что я псих. Заявила бы на меня в полицию и возненавидела. – Себастиан ненадолго умолк. – Я это знаю, но… думаю только о ней… все время, по кругу, по кругу…
Голос немного изменил Себастиану, и конец предложения прозвучал почти шепотом. Он ненавидел внезапно лишаться сил, позволять чувствам брать верх и мучительно понижать голос до толики былой мощи.
– Это нечто совершенно новое. Я привык к контролю, – с трудом прошептал он.
– Неужели? Значит, ты считаешь, что вплоть до того, как ты узнал, что она твоя дочь, ты держал все под контролем? Твой гениальный план заключался в том, чтобы полностью, на сто процентов изгадить свою жизнь? В таком случае поздравляю, тебе это действительно удалось.
– Просто чудо, что тебя еще не лишили лицензии, – чуть более уверенно ответил Себастиан, посмотрев на своего терапевта пустым взглядом.
Стефан наклонился вперед. Больше всего ему в Себастиане как в пациенте нравилось то, что можно было, отбросив деликатность, бить наотмашь.
– Ты же не хочешь, чтобы я потакал тебе. Всю твою жизнь люди потворствовали тебе. А я не буду. Ты потерял во время цунами семью и с тех пор утратил контроль. Полностью.
– Поэтому-то я и нуждаюсь в ней.
– А Ванья в тебе нуждается?
– Нет.
– У нее ведь уже есть отец?
– Да.
– Кто выиграет в сложившейся ситуации от того, что ты расскажешь?
Себастиан молчал. Он знал ответ. Просто не хотел произносить его вслух. Но Стефан не выпрямлялся, не спускал с него требовательного взгляда. И ответил за него.
– Никто. Ни ты, ни она, ни кто-нибудь другой.
Стефан откинулся на спинку кресла. Взгляд дружелюбнее. Доверительнее.
– Не рассказывай ей, Себастиан. – Голос теплее. Более сочувственный. – Прежде чем пытаться стать частью чьей-то чужой жизни, тебе необходимо обрести собственную. Перестань преследовать ее и посвяти время тому, чтобы встать на ноги. Одержимость ни к чему хорошему не приведет. Лучше создавай собственную жизнь. А когда создашь, мы сможем обсудить следующий шаг.
Себастиан кивнул. Стефан прав. Разумеется.
Разделить с кем-то жизнь можно, только имея собственную.
Тоскливо умный Стефан в своем тоскливо мягком кабинете прав. Это раздражало Себастиана. Полагать, что Тролле станет решением, возможно, было ошибкой, но это было легко. Легче, чем создавать собственную жизнь. Во всяком случае, приятнее для размышлений.
– У меня есть группа, – прервал его мысли Стефан. – Мы встречаемся и беседуем дважды в неделю. Сегодня вечером и завтра. Я считаю, тебе следует присоединиться.
Себастиан впервые посмотрел на Стефана с удивлением. Как ему такое могло прийти в голову?
– Я? В группе?
– Там собираются люди, которые по разным причинам, похоже, не знают, как им дальше жить. Звучит знакомо?
В глубине души Себастиан обрадовался тому, что Стефан предложил ему нечто столь банальное, как групповая терапия. Это чуть-чуть отвлекло его от черных мыслей и добавило ему слегка освобождающего примитивного раздражения.
– Звучит невероятно знакомо и невероятно скучно. – К своей радости, он обнаружил, что вновь обрел голос. – И ты, должно быть, невероятно глуп, если думаешь, что я стану в чем-нибудь подобном участвовать.
– Я хочу, чтобы ты пришел.
– Нет.
Себастиан встал, чтобы подчеркнуть, что сеанс окончен, и он не намерен продолжать дискуссию.
– Я настаиваю на том, чтобы ты пришел.
– Да, но я по-прежнему говорю «нет».
Себастиан направился к двери. Раздражение казалось прекрасным. Оно давало ему горючее. Неужели Стефан действительно думал, что увидит Себастиана Бергмана в обливающейся слезами и соплями группе самопомощи?
Ни малейшего шанса.
Черт побери, ни малейшего шанса.
Себастиан закрыл за собой дверь. Энергия окрыляла его. Это его радовало. Может, он сегодня все-таки что-нибудь сделает.
Непривычное ощущение.
Себастиан сумел добраться до Фрескати[12] прежде, чем подпитывающее энергией раздражение исчезло. Ему хотелось показать Стефану, что он способен создать жизнь, но усталость стала брать верх.
Все началось, собственно говоря, дома, в квартире на улице Грев-Магнигатан, когда он несколькими днями раньше нашел аккуратный старый конспект трехчасовой лекции под названием «Начальные навыки составления психологического портрета преступника». Конспект лежал в самом низу кучи газет и других бумаг, в его рабочем кабинете – комнате, которой Себастиан никогда не пользовался, но которую в приступе безделья и скуки решил вдруг привести в порядок. Когда именно он писал этот текст, он не помнил, но точно до катастрофы, поскольку конспект был почти полностью свободен от удушающего цинизма, сопутствовавшего теперь всем его мыслям. С разгона Себастиан прочел текст дважды и преисполнился некоторой гордости. Когда-то он действительно умел писать.
Четко, компетентно и увлекательно.
Себастиан немного посидел за письменным столом с текстом в руках. Странное, почти сюрреалистическое ощущение – обнаружить лучшую версию самого себя. Через некоторое время он огляделся по сторонам, и повсюду вдруг обнаружились признаки лучшего Себастиана. Дипломы на стенках, книги, газетные вырезки, записи, которые он когда-то вел, и написанные им слова. Его рабочий кабинет был полон обломков другой жизни. Чтобы избежать воспоминаний, он отошел к окну. Посмотрел вниз, на улицу, в основном, чтобы обнулить впечатления, но остатки старой жизни присутствовали повсюду, и ему вспомнилось, как он обычно парковал внизу машину, напротив антикварного магазина. В те времена, когда у него была машина и было куда ездить.
После разговора со Стефаном он ощущал некоторую приподнятость, почти вдохновение. Поехал прямо домой и прошел в кабинет. Принялся перелистывать кипу бумаг в поисках договора, пытаясь найти имя. Кто-то же заказал ему когда-то трехчасовую лекцию. Постепенно он нашел две копии проекта договора с кафедрой криминологии, датированного 7 марта 2001 года и предполагавшего в общей сложности три лекции о навыках составления психологического портрета преступника. Себастиан попытался припомнить, почему так и не прочел лекцию. В 2001 году он пребывал на вершине. Сабина уже родилась, и они с Лили жили в Кёльне, значит, он, вероятно, посчитал, что у него есть более интересные занятия. Наплевал на это. Договоры подписаны не были, но у второй стороны имелось имя – преподаватель университета Вероника Форс. Это имя ему ничего не говорило. Ответственная за курс. Он позвонил на кафедру и спросил ее – на авось. Договор она послала много лет назад, но, как оказалось, по-прежнему работала, коммутатор незамедлительно переключил его дальше, однако мужество изменило ему, и он положил трубку, прежде чем женщина, чье имя значилось на договоре, успела ответить. Он снова уселся на стол со своим текстом в руках. Во всяком случае, она на месте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
