Выбор профиля сознания. Рем. Установить условия соответствия. Второе обнаруженное сознание — установить по умолчанию. Сохранить.
«Условия соответствия сохранены».
Возврат. Выбор профиля сознания. Янус.
«Профиль выбран как основной».
Возврат. Возврат. Сохранение системных настроек. Сохранить и установить по умолчанию.
«Системные настройки сохранены».
Возврат. Дополнительные параметры. Консоль разработчика.
«Введите команду».
BL0CK4NDSC4NMY455.
«Режим сохранности данных активирован. Для изменения любых параметров требуется сканирование».
Возврат. Переход всех систем в гибернацию. Подтвердить.
Ему действительно не стоило появляться здесь. Но заранее рассказать, почему, и какие последствия его ждут, я не мог — иначе бы он поступил совсем иначе. Но все сложилось как нельзя лучше, и теперь у меня было часов шесть, чтобы свалить отсюда, и еще пара дней, чтобы найти подходящее укрытие и поднять изолированный сервер. С остальными проблемами я разберусь легко, уже не будучи ни за кого в ответе.
Кое в чем мы явно были одного мнения: лучше предотвратить зарождение сознания, чем потом разбираться с последствиями. К тому же, никто не отменял принцип «один человек — одна дверь».
***
Сквозь шум воды прорвался пронзительный звон будильника. На часах было полпятого утра. Так этот сигнал все же включен?
Только сняв шлем, я заметил системное сообщение, которое мигало в углу экрана красным восклицательным знаком. Черт его знает, сколько сеансов оно уже там висело.
Из костюма я буквально выползал, не в силах даже встать на ноги. Справившись с этим, я перевернулся на спину и вперился пустым взглядом в потолок. Вокруг было так тихо, что я слышал, как сжимается моя ладонь, будто пытаясь прикоснуться к чему-то неосязаемому.
Интересно, неужели я действительно верю, что смогу взять «на слабо» законы базовой реальности? Или долгое пребывание в симуляции повредило мой рассудок?
Я размышлял над ответом, который получил.
«Я думаю, всегда стоит пытаться изменить к лучшему то, что ты имеешь, а не сжигать все мосты и убегать».
Было ли это полной противоположностью тому, как действовал я?
Или мой мир начала затягивать черная дыра, и поэтому я сбежал отсюда?
С огромным трудом я поднялся на ноги, опираясь рукой о стену. Тело совершенно онемело. Казалось, что еще несколько часов в кресле — и я бы разучился ходить.
Каждое возвращение в реальность всегда было шоком, но в этот раз я был совершенно безучастен. Граница между двумя мирами стерлась, и жужжание комара над ухом и затхлый запах квартиры уже не казались чем-то отвратительным. Отвращение есть там, где есть контраст. Когда отвратительным становится все вокруг, это превращается в обыденность.
В чем-то он был прав — сегодняшний день действительно был… Не скучен, скорее прост. Это было короткой и банальной историей, в которой можно было увязнуть, как в болоте, отбросив попытки выбраться. Лишь пару раз что-то напоминало мне о том, что у меня есть реальное тело, и оно живет в неподконтрольном мне мире. Но разве я не этого хотел — не помнить о том, что я такое?
Мне давно стали нравиться простые истории. Они были предсказуемыми и управляемыми, как бы мне ни хотелось считать их совершенно естественными. Да, сложные истории куда интереснее. Но эти гребаные режиссеры и писатели внедрили мне в голову мысль, что у сложных и переплетенных историй всегда бывает счастливый конец.
Ах, как удивительно, как много совпадений, знаков, символов! Все мы знаем, что эта история неизбежно закончится именно так, как зритель или читатель ожидает. Мы ведь не зря искусственно создавали напряжение, нагоняли драму, писали эти пафосные диалоги, разбрасывали повсюду эмоциональные моменты, о которые он обязан споткнуться и расшибить до розовых соплей свой трезвый взгляд на вещи. Побольше долгих крупных планов, да камерой двигайте помедленнее. И пусть уже кто-нибудь включит эту чертову дождевую машину!
А потом ты сталкиваешься с таким сюжетом в реальности, у которой насчет концовок есть свое мнение. Впрочем, как и насчет всего, в чем ты с радостью готов обманываться.
И после такой встречи любая лихо закрученная драма, в которой есть вариация на тему «все вокруг понимали, что рано или поздно оно будет именно так, и сложиться иначе все ну никак не могло, уж слишком это красивая история» заставляет тебя сжимать зубы и кулаки.
Прошло уже минут десять, и сигналы из мозга в конечности стали доходить в достаточной мере, чтобы я мог совершить очередной глупый поступок. Контроль эмоций все еще оставлял желать лучшего.
Потирая ушибленные костяшки, я чувствовал, что все же немного сбросил напряжение, хоть и сделал это совершенно идиотским способом.
Могло, сука, еще как могло.
Я вернулся в кресло и принялся раскачиваться из стороны в сторону, издавая протяжный скрип. От мысли о том, что нужно смазать что-то в механизме, было тошно. Стоило прямо сейчас зайти в системные параметры и принять нужные меры — кто знает, на что он способен, оставшись внутри один.
Я поймал себя на этом «один» и горько усмехнулся.
Даже понимая умом необходимость защитить то, что ценил больше всего, я не мог вырваться из цепких лап апатии, словно олень, застывший на дороге в свете фар.
Я хорошо понимаю, почему я хотел ей все рассказать. Мне нужно было увидеть чужой взгляд, взгляд со стороны, на то, что можно было назвать моей жизнью. Поделиться тем, чем уже вряд ли смогу здесь, в таком уродливом родном мире.
Минуты все шли, а я вот не мог заставить себя снова встать на ноги и пойти куда-нибудь. Как и не мог найти силы повернуться лицом к панели управления. За окном забрезжили первые лучи рассвета. В этот раз они промахнулись и упали на башни из покрытых пылью книг у дальней стены комнаты, что почти доставали до потолка.
За окном раздался тихий плач ребенка, и это было жутко. Я не мог не представлять, что родители просто оставили его посреди улиц ночного города, не желая брать на себя неподъемную ношу всего, что было связано с заботой о детях, вместо этого предоставив его самому себе.
Спустя какое-то время я все же сумел встать и направился на кухню. Холодильник был почти пуст, но на нижней полке валялась знакомая бутылка. Ну, сейчас это вполне подойдет. Я наполнил стакан до краев и залпом выпил.
Первой ложкой полыни в нем было одиночество. Должно быть, каждый живущий человек чувствует это — неспособность показать людям то, что считаешь собой. Непонимание, неравенство, отторжение. Ты прощупываешь почву, не торопишь других, присматриваешься к ним. Но как только решаешься на малейшее сближение — встречаешь
