– Ничего не случилось, Алван! – отчаянно завопила она. – Джеффри бы мне поверил. Почему он прогнал Джеффри? Наверняка он был бы лучшим мужем, чем Остин.
Только произнеся это вслух, она почувствовала укол сомнения, но заглушила его, дав шпоры коню. Она была голодной, усталой и грязной, но не собиралась возвращаться.
Аверилл продолжал скакать бок о бок. Если она не вернется, ему придется ехать за ней, чтобы охранять в пути. Вопрос о Джеффри заставил его тщательно взвешивать слова. Он хорошо разобрался в разыгранном представлении, но как объяснить влюбленной девочке, что человек, которого она любила, разыграл ее похищение с помощью бродячих артистов?
– Хотел бы я быть так же уверен в этом, как и ты, – хрипло ответил он.
Обри искоса взглянула на него, уловив интонацию, несвойственную кузену, но удержалась от вопросов. Упрямо вздернув подбородок, она продолжала путь домой.
Аверилл все еще держался рядом. Когда-то же она остановится? Она не сможет вечно продолжать скачку.
Пока разгорался рассвет, они миновали деревушку, и Аверилл предложил остановиться и купить яиц на завтрак, но Обри не ответила. Она настроилась вернуться домой, в Гемпшир, и ничто не могло поколебать ее намерений.
Топот несущейся галопом лошади заставил Обри взволнованно оглянуться через плечо, но, увидев одинокого всадника, она успокоилась. Ее отец послал бы половину армии. Пустив коня по обочине дороги, чтобы пропустить всадника, Обри продолжала скачку. Ее интересовало, куда исчез Джеффри. Если бы он не пропал так быстро, сейчас они вдвоем уже ехали бы на север, в Шотландию. Отсутствие у Джеффри настойчивости вызывало у нее болезненное разочарование.
К ее удивлению, скакавший позади всадник замедлил бег скакуна, а когда Алван последовал его примеру, у нее сразу зародилось подозрение. Обернувшись, она увидела Хитмонта.
Первым побуждением было пришпорить коня, чтобы не встретиться с ним, но здравый смысл подсказал, что это бесполезно. Он ехал на огромном гнедом скакуне, который всю ночь отдыхал и пасся, а ее лошадь была порядком измотана. Обри остановилась рядом с Алваном и молча дождалась решения своей участи.
Остин осадил перед ними коня и обжег яростным взглядом своего друга.
– Я думал, у тебя хватит ума не помогать маленькой соплячке.
Алван возмутился.
– Ты думаешь, соплячка меня бы послушала? Она зашла слишком далеко, чтобы слушать чьи-то советы. Я решил, что лучше охранять ее от новых неприятностей.
Признание в том, что он, взрослый мужчина, не смог управиться с семнадцатилетней девицей, не смягчило раздражения Алвана, а направило его в новое русло. Повернувшись к Обри, он спросил:
– Чего вы хотели добиться бегством? Это бессмыслица. Ваш отец пришел еще в большую ярость, если только это вообще возможно. Это глупо. Нужно вернуться и объясниться, чтобы он не отправил пас всех в тюрьму.
Обри возмущенно поглядела на него.
– Вы не знаете его так хорошо, как я. Если он вобьет себе что-нибудь в голову, его не переубедить. Для вас лучше всего найти корабль и уплыть отсюда подальше. Я не собираюсь возвращаться, чтобы выслушивать чушь. Я еду домой.
Обри послала измученную кобылу в галоп, облако пыли поднялось над ее головой. Остин чертыхнулся, припустил следом, и, схватив поводья, заставил лошадь Обри остановиться. Затем он наклонился и снял брыкающуюся, извивающуюся девушку с седла.
– Остин, вы не можете! – закричала Обри, когда он усадил ее перед собой, перехватив талию рукой так, чтобы она не могла вырваться из его стальных объятий. Когда подоспел Аверилл, Остин отдал ему поводья коня Обри.
– Отведи назад клячу, а я позабочусь об остальном.
В ярости от разочарования и унижения Обри била в грудь Остина, когда он галопом поскакал назад по той же дороге, которой они сюда прибыли. Лишенная сочувствия, голодная и уставшая, Обри не нашла другого выхода, кроме слез. Но и они иссякли, когда она увидела, что Остин по-прежнему игнорирует ее просьбы.
Когда она окончательно притихла на его груди, захлебнувшись слезами, рука Остина ослабила объятия, но голос был по-прежнему жесткий.
– Обри, вы ведете себя как ребенок. Если хотите когда-нибудь выйти замуж, вам лучше повзрослеть. Бегство никогда не решало ничьих проблем. Я исхожу из значительного собственного опыта, так что, надеюсь, вы прислушаетесь к моим словам.
Она проглотила слезы.
– Я ни за кого не хочу замуж! Я хочу домой, в Гемпшир, к: своим зверюшкам. Я ненавижу Лондон, я ненавижу отца и я ненавижу свет. Почему они все не могут оставить меня в покое?
Ее ярость прорывалась даже сквозь слезы, и Остин улыбнулся этой тираде. Было время, когда он чувствовал то же самое, но он никогда не получал удовольствия, высказываясь вслух.
– Если вы не успокоитесь и не перестанете, вести себя как глупый ребенок, то легко этого добьетесь, хотя сомневаюсь, что одиночество долго будет доставлять вам удовольствие. Можете ли вы не мешать моим объяснениям с вашим отцом?
Обри запрокинула голову и посмотрела на него сквозь слезы. Потрясение, которое она испытала, увидев в такой близости его глаза, заставило ее вспомнить о своем положении. Загоревшее лицо Остина под спутанными каштановыми локонами показалось ей совершенно бесстрастным, чего он и добивался. Вопреки своей репутации он был смелым человеком, к тому же очень опытным, в чем она смогла убедиться. Думать, что ее отец сможет заставить такого человека жениться на такой зеленой девчонке, как она, казалось верхом безумия. Она выдавила из себя неуверенную улыбку.
– Вы сумеете? Я имею в виду, убедите его? Ему никто не осмеливается возражать, а после того, как он прогнал Джеффри… Это был мой последний шанс… – туманно пояснила она.
Остин удобнее усадил ее в седле, явственно ощущая хрупкую талию и полные изгибы грудей, тогда как она, казалось, полностью забыла о существовании подобных ощущений. Девственница, да еще и леди до мозга костей. Как он может думать о женитьбе на такой чистой девушке?
– Этот Джеффри… Вы действительно любите его настолько, что хотите выйти за него замуж? Или вы хотели просто досадить отцу?
– Ох, не знаю, – надулась Обри, прижимаясь к сильной груди, отгораживающей ее от всего мира. – С ним приятно проводить время, и он не делает замечаний, если я говорю вещи, которые не должна говорить. У него есть поместье в деревне, и он не будет требовать, чтобы мы появлялись в лондонском обществе, когда я не буду этого хотеть. Думаю, если папа позволит нам пожениться, я буду очень любить его.
Это был не тот ответ, которого граф добивался, но все же один из тех, которых следовало ожидать, и он не мог облегчить задачу.
