обычного.
— Ели хочешь, жди папу. Холодные макароны любишь?
— Не буду ждать. А ты почему не ешь?
— Не хочется.
— Потому что всё вкусное съел? Я не хотел, это всё растущий организм меня заставил. Селёдку под шубой не люблю, но такой голодный был, — оправдывался подросток, будто всерьёз считая, что объел семью и ему за это попадёт.
— Теперь полюбил? Если завтра приготовлю, будешь есть?
— Так скоро не буду. Можно через неделю. И лука меньше надо.
— Я запомню, — пообещала Катя и не сдержавшись, подошла к жующему сыну, наклонилась и поцеловала его в макушку.
— Так рада, что я селёдку есть начал? — улыбнулся Сашка, запрокинув голову.
— Рада, что ты мой ребёнок, — озвучила она главное, а не то, что пришло ей в голову. Какая разница, что улыбается он как отец? Это неважно.
Главное, у него нет другой женщины, которой он рассказывает то, что не может рассказать Кате. Учительница же не считается?
И вот она снова начала злиться.
— Доешь, тарелку помыть не забудь.
— Тут много, не доем.
— Тогда переложишь и в холодильник уберёшь.
— Оставлю на столе, папа доест.
— Хотя бы вилку за собой помой.
Костя не задержался, пришёл домой в обычное время и без цветов.
Так было всегда, но по правилам провинившиеся мужья же должны приносить жёнам извинительные букетики? А Катин муж не принёс. Значит, либо ничего не натворил, либо гад и вины не чувствует.
Мужчина мудро не стал спрашивать об ужине, а доел за сыном и пожарил себе три яйца.
Вечер прошёл по-семейному.
Сашка не стал сидеть у себя, а пришёл в большую комнату смотреть телевизор с родителями.
Слава сидел рядом с сыном и клацал по каналам, а Катя мучила кота.
Подложив под попу декоративную подушку, она сидела на полу, широко расставив согнутые в коленях ноги, и вычёсывала Кешу, одной рукой придерживая его за шею, а второй водя по его бокам пуходёркой.
Лоб, спинку и бока кот сам подставлял под чесание, а лапы с животом считал зонами чувствительными и интимными, поэтому начинал выворачиваться и мявкать. Но Екатерина не сдавалась. А когда рядом с ней выросла мягкая горка из вычесанных комков, встала и с уже несопротивляющимся и смирившимся со своей долей котом и пошла на кухню, где накормила его гелем для выведения шерсти, зная, что после такой экзекуции он усердно вылизывается.
Кто-то мог бы обвинить её в том, что она срывает недовольство, вызванное мужем, на безвинной животинке. Но всё не совсем так.
Во-первых, эта процедура направлена на кошачье благо, что бы Кеша на этот счёт не думал.
Во-вторых, даже не случись утреннего разговора супругов, он бы всё равно был вычесан. Пусть и менее тщательно. На такую услугу как груминг своего кота Зиновьевы не таскали, но своими силами за питомцем ухаживали регулярно.
В-третьих, Катя не то чтобы была тираном, держащем в страхе свою семью… но если кто и посчитал, что она кота мучает, мнение своё держал при себе.
Шурик помалкивал, потому что умница и интуитивно понял, что сегодня с мамочкой лучше не шутить.
А Костя звание умницы не заслужил, но сообразил, что трогать жену не стоит, и если ей для успокоения нужно сделать кота лысым, то путь делает. Надо будет, он с улицы ей ещё кого-нибудь лохматого притащит. Пусть выдёргивает все волосы, до которых дотянется, чтобы справится с приступом ревности.
Мужчина считал, что жена утром так разошлась именно из-за взыгравшей ревности.
Он и говорить про Олю не хотел, предвидев, что Катя его не услышит, а сразу поймёт ситуацию так, будто он ей чуть ли не изменил.
Ревность в их отношениях занимала особое место.
И это место было у…кхм клозета. Назовём это так.
То есть не лидировало и не считалось доказательством любви.
Когда двадцатилетняя Катя привела Костю к себе, он увидел её фото с другим.
И нет, девушка не страдала от любви к бывшему парню, любуясь на его изображение и надеясь, что два года спустя их отношения восстановятся. Просто этот кадр был сделан в день школьного выпускного, и все трое (а с ними позировала мама девушки) вышли очень хорошо.
С Денисом Катя училась в параллельных классах и встречалась почти три года. С зимы в десятом классе и до августа перед началом второго курса они состояли в отношениях: для неё первых, для него относительно первых. Если старшеклассница ходила, так сказать, нецелованной, то старшеклассник девственником не числился.
Крышесносящей первая любовь не была. Глупости из серии: давай не придём домой ночевать; поженимся, когда восемнадцать исполнится; нам нужно сделать парные татуировки — в голову им не приходили. И оба были нацелены на поступление в высшее учебное заведение, поэтому уроки не прогуливали и по ночам не пропадали.
Но влюблённости, подпитываемой игрой гормонов, это не отменяло, и, когда Денис поступил учиться в соседнюю область, они не расстались, а официально были в паре, встречаясь, когда он приезжал домой на все праздники с длинными выходными и каникулы.
Расстояние и новые знакомства должны были породить ревность, но обошлось без этого. Поначалу было прикольно говорить одногруппницам, что у тебя есть парень, но учёба занимала много времени, а Денис ещё и жил в общаге, и его круг общения был совершенно новым. Отдаление в их положении было естественным. Лето после первого курса они провели неплохо, но чем ближе подходила осень, тем яснее становилось, что предпосылок ев «долго и счастливо» у нет, а без планов на переезд и женитьбу растягивать отношения ещё на год незачем.
А так как расставание было мирным, Катя не подумала о том, чтобы убрать совместное фото, удаляя любое напоминание о бывшем парне.
Но показывая комнату, которую делит с братом, своему новому взрослому парню, она задумалась, что есть в этом что-то неправильное, и снимок с видного места лучше убрать.
Костя кстати отреагировал нормально.
— Ещё один брат? — спросил он, глядя на фото.
— Нет, это Денис, — пояснила Катя.
— У пиджака такие наплечники мощные были, или ты встречалась с гребцом?
— Пиджак великоват, — согласилась Катя. — Зато у меня ногти были в цвет его рубашки.
— Модные вы. Мне костюм покупали в девятом классе, в день выпускного сам штанины подворачивал и подшивал, чтобы земли не касались, — припомнил Костя. — А к одиннадцатому пиджак впритык стал.
— Она просто так стоит, я уберу.
— Как хочешь, мне она не мешает, — ответил он и ласково чмокнул её в висок.
И всё.
Ни допроса, точно
