Восемь бойцов и агент за рулем получили смертельные ранения. Четверо оставшихся — легкие. Они долго не могли выбраться из искореженной машины. «Пежо» остановился, от горящего микроавтобуса его отделяло больше сотни метров. Столько же было до опорного пункта жандармерии, где почти сразу же взревела сирена одной полицейской машины, потом — другой.
Командир группы сумел включить связь, но до летающего штаба доносились бессвязные обрывки:
— Циркуль, я — Скорпион, у нас проблема! Подорвана машина…
Мат одного из спецназовцев в эфире:
— Б…ь, наглухо накрыло!
— Циркуль… Полицейские… Одна… Две… Две машины…
— Мы горим, ..в рот!
— Вылезай, Саня! Пошел, пошел!..
— Оставь его, он — труп! Пошел из машины!..
Последнее, что услышал командир диверсионной группы, были слова генерала Боровича:
— Скорпион… Хорошо поработали, ребята. Конец связи.
Спецназовцы не могли вести сколько-нибудь прицельный огонь — хотя бы для острастки — по приближающимся полицейским машинам. А когда выбрались из микроавтобуса, их взяли в кольцо восемь полицейских.
Командир группы в отчаянной попытке вскинул автомат, но был скошен первой же очередью из «Калашникова».
Вслед за ним полицейские положили рядового бойца.
Он пытался сорвать с себя горящую одежду, но автоматчики отреагировали на его резкие движения по-своему.
Среди выживших диверсантов оказался и лейтенант, который сказал девочке: «Позаботься о своей матери», заместитель командира группы. Глянув на удаляющиеся огни «Пежо», на котором уходили агенты, лейтенант бросил рядовому бойцу, под прицелом восьми стволов поднявшему руки:
— Что бы ни случилось — молчи. Это приказ. Я все возьму на себя.
Наутро полицейские обнаружили на вершине утеса следы людей. По предварительным подсчетам, их было около десяти человек. Потом были найдены две диверсионные лодки, замаскированные среди камней.
На следующий день перед генералом Боровичем по стойке «смирно» стоял военный комендант Веденского района Чечни.
— Ты принимал 12 декабря группу спецназа в составе двенадцати человек?
— Согласно документам?
— Да, — резко подтвердил Борович, играя желваками, — согласно документам.
— Так точно, товарищ генерал.
— Составляй отчет. 15 декабря в одном из труднодоступных районов группа спецназа, прибывшая для поисков отрядов Шамиля Басаева и вышедшая в рейд 13 декабря, не вышла на связь, поиск ведется силами…
— Товарищ генерал…
— Я здесь для того, чтобы напомнить тебе правила игры: не болтать и ничему не удивляться.
— Но, товарищ генерал…
— Тебе жизнь дорога? Если нет, пиши следующее — при мне. Я, военный комендант Чичиков, принял и поставил на довольствие группу мертвых душ. Где люди, которых, согласно документам, ты принял и поставил на довольствие?
Комендант отвел взгляд.
— Отвечать! — рявкнул Борович.
Нечто подобное комендант пережил 26 — 27 февраля, когда близ населенного пункта Тазен-Кале Веденского района был разгромлен крупный отряд боевиков.
Погибли шестеро морских пехотинцев, десять получили ранения. Потери боевиков составили 40 человек убитыми <По материалам еженедельника «Независимое военное обозрение»>.
Теперь вот в два раза больше — не мертвых и не живых. Просто мертвые души.
Спецназовцы, взятые в плен, до сей поры находились в неприступной тюрьме-крепости.
По сути, это был провал. В Минобороны, планируя операцию «Циркуль», изначально решили не открывать карты ни при каких условиях (видеосъемка была предназначена «для служебного пользования»). Хотя бы потому, что после показа прессе ролика по проведению спецоперации в ответ могли услышать: «Это не будет способствовать успеху борьбы с терроризмом, отдалит мирный процесс и обострит обстановку. Это сделает Россию более уязвимой в мире».
Не дождетесь.
Зубр откинулся на спинку кресла и спросил у Боровича:
— У тебя все готово?
— Почти, товарищ генерал. Извините. Да, все идет по плану. Боевое ядро «Ариадны» через два-три дня будет на месте, боевики сразу же приступят к тренировкам.
— Пристрой к зданию сделали?
— Так точно. Правое крыло готово. В основном камуфляж, лестничные марши, но большего и не требуется. Реально возвели дощатый забор и проволочное ограждение.
— Оружие?
— Боевики затребовали швейцарские штурмовые винтовки Sturmgevehr-90.
Зубр одобрительно кивнул: хорошее оружие.
— Дальше?
— Немецкие пистолеты «хеклер-эмка-23», пару американских снайперских винтовок дальнего боя. «М90», — пояснил Борович, — фирмы «Баррет». Ножи, ручные гранаты, амуницию.
— Все приготовил?
— Да. Наши агенты уже закупили оружие в Бейруте.
— Последнее. Боевики уже начали работать над картами, планом тюрьмы?
— Да, товарищ генерал.
— Найди способ еще раз подстегнуть нашу немку.
Не давай ей остынуть, пусть все время варится на медленном огне. Свободен.
«Про Артемова ни слова, — заметил Борович, выходя из кабинета начальника. — Артемов — это моя головная боль. Впрочем, как и все остальное».
Была бы у Боровича возможность, он бы не допустил полковника Артемова к «Ариадне» так скоро, потянул бы время. Но равнение следовало на визит главы бундесвера и его помощников. Фридриха Бергера — в частности.
«Подстегнуть нашу немку». Такая возможность у Боровича была. И он приступил к ее реализации немедленно.
16
— ..По местным законам им неминуемо грозит смертная казнь, — заканчивала Марта, вышагивая рядом с Артемовым по Воздвиженке в сторону «Ленинки». Пять градусов тепла, однако немка застегнула меховую куртку до самого подбородка и не снимала тонких вязаных перчаток. — Насколько я знаю, адвокаты пленников заявили, что если их не освободят, то они развяжут язык, точно сообщат имя человека, отдавшего приказ на устранение Мохаммеда-Эфенди, и имя человека, который стоял за спецоперацией. Пока что русские диверсанты не назвали ни своих имен, ни страны, в которой проживают. Конечно, это деза, — резонно заметила Марта, — однако за ней стоит неприкрытая угроза.
Артемов покивал. Он понял, при чем тут Марта и ее сыскное бюро, точнее, боевое ядро «Ариадны», которое проводило сногсшибательные мероприятия по освобождению заложников по всей Европе, в основном в Косово, Боснии — в общем, на всем пространстве бывшей Югославии. Боевое ядро состояло из настоящих спецов, по сути — диверсантов.
— Борович непрозрачно намекнул, что его руководство хочет убрать «неудачников», причем чужими руками, которые ни по каким соображениям не могут быть российскими — ведь ликвидировали-то международного террориста, и зуб на него имели много европейских стран. Решили сделать это руками моих боевиков, — акцентировала Марта, — моей «Ариадны». А при случае свалить сорвавшуюся спецоперацию на третью страну.
Потому и обрабатывают боевиков этой страны — Германии. Боровича изначально не могла устроить команда профессионалов, которая за деньги устранила бы проблему с диверсантами. Ему была нужна подстраховка в лице юридического лица.
— Как они вышли на тебя? — спросил Артемов. Но ответ знал.
— Легко, — ответила Марта. — Они узнали, что «Ариадна» в подходящий для них момент ведет переговоры о выкупе немецкого предпринимателя. Надо отдать им должное, они провели блестящую агентурную работу, взяли в заложники мою дочь и мужа. Я была в Грузии, когда позвонил Карл и сказал, чтобы я срочно приехала, что он будет встречать меня в аэропорту. Но меня встретили другие люди. Посадили сначала в «Мерседес», потом — в джип «Чероки». Потом…
Марта тяжело вздохнула.
— Знаешь, Михаил, обработать человека — дело несложное. А группу людей — наверное, еще проще. Борович знает свое дело, он хороший психолог. Он бил наверняка: мы вполне успешно работали с террористическими группировками, но тягаться с целой системой нам не по силам. Ни физически, ни морально. В общем, нам не оставили ни одного шанса. Нам сказали: вы готовитесь к акции в одной восточной стране на территории нашей страны. Обеспечение — наше, отход — наш, ваша задача — конечная: ликвидировать двух человек. Камеры, в которых они содержатся, подробный план тюрьмы и прочего — известен до мелочей. После акции забираете заложников — мою дочь и мужа. И — можете разевать пасть хоть на всю ширину. Это слова Боровича.
Почему убрать, а не освободить — вопрос закрытый.
Живые они и есть живые. Молчат лишь мертвые. Артемов тоже вздохнул. И подумал, что если бы стояла острая необходимость устранения Мохаммеда-Эфенди, то в ГРУ сделали бы это по-другому: шмальнули бы по хлипкому бунгало международного террориста ракетой, и все дела. Теперь же не шмальнешь никакой: тюрьма — это крепость, ее ни одна «крылатка» не возьмет. Вообще Борович и компания изначально действовали как бы показательно — с летающим штабом, летающим же руководством, задействовав ненужное количество сил: мол, и мы можем не хуже. И провал не заставил себя ждать.
