Господи! Он проснулся. То есть, как обычно, открыв глаза в кромешной тьме и еще не соображая, кончился сон или нет, а может, уже наступила смерть, он заплакал и заскрежетал зубами, сжевывая остатки ненависти.
Он вспомнил школьные годы. Вспомнил почему-то, как на истории сначала они с Савельевым и Катей Зотовой, потом и с Рябченко и Кашафутдиновым прикалывались в течение целого года. Когда учитель просил в конце урока задавать вопросы, они интересовались только одним: кто убил царевича Димитрия в Угличе? Бедный убиенный царевич и не предполагал, что послужит основой для их дружбы и хорошего настроения.
- Господи, - прошептал Михаил тихо-тихо, чтобы только один господь и услышал, - господи, только тебе видно все сквозь землю. Господи, не дай нам сойти с ума, господи, дай нам любовь и надежду. Господи, дай нам выйти на твой свет всем вместе.
Они шли и шли, и потом что-то случилось. Катя остановилась и, подломившись в коленках, уселась на холодный пол штрека.
- Ножки мои, ножки, - плаксиво запричитала она, вытянув ноги и потирая их, - ноженьки мои бедные, ноженьки мои стройные, ноженьки мои - никто вас не любит, никто вас не холит, хоть вы и такие хорошенькие, ноженьки мои дорогие, никто вас, бедненьких, в ванночке не моет, никто вас, несчастненьких, не бреет, туфельки на вас не обувает, ноженьки мои.
Остальные уселись, тупо слушая девичий бред.
- Свет, - вдруг очень буднично произнес Равиль.
- Что? - спросил Вася.
- Свет. Там.
- А ну-ка все погасите фонари, - скомандовал Рябченко.
Все погасили фонари. Мгновенно и привычно все окутала звонкая зловещая тишина, рассеиваемая только этими несчастными "ноженьками моими бедными". Из-за поворота штрека пробивался слабый-слабый свет. Оттуда не тянуло свежестью, ничто не намекало На упоительную яркость солнца, сочность голубого неба. Это был желтый искусственный свет.
- Что это значит? - сердито спросил Рябченко,. включив мощный фонарь на своей каске, и посмотрел на Крота.
- Ты словно чем-то недоволен? - усмехнулся Крот.
- Нет, ну-у... Что это за свет?
-Система Ада, товарищи, добро пожаловать, в Систему Ада.
Им всем послышалось, да, должно быть, это была слуховая галлюцинация, что где-то далеко-далеко вслед за торжественным Кротовым "Добро пожаловать" грянул оркестр. И грянул что-то бравурное или величавое, типа "Союз нерушимый".
- Но что там светит?
- Вась, ты какой-то тупой, что ли, или нелюбопытный, - пожал плечами Крот.'- Сходи и посмотри.
Посмотреть они пошли все вместе. И не пошли, а чуть не побежали вместе с вещами.
- Ё... -только и вырвалось неопределенное междометие у кого-то из них, когда они увидели широкий, высокий, метров пять высотой, длинный и прямой штрек. Да какой там штрек - целый тоннель. По тоннелям положено чему-то ездить. Здесь же было пусто. Ровный утоптанный пол. По стенам, как в метро, тянулись налево и направо черные толстые кабели. Но главное - в потолке сквозь железные, довольно ржавые рассеиватели сочился неяркий электрический свет.
Люди стояли в проломе в стене, имея за спиной пару десятков километров пустого лабиринта, и вдруг тут - на тебе.
- Крот, откуда это электричество? - наконец первым обрел голос Саша.
- А черт его знает.
- Но куда мы попали? - спросил Василий.
- В ад, - не слишком буднично, но и не слишком весело объявил проводник. - Добро пожаловать в Систему Ада.
ГЛАВА 4
Когда они вошли в этот туннель, лампочки в котором были развешаны далеко не так аккуратно и равномерно, как показалось поначалу, когда они вошли в этот страшный освещенный туннель, Миша оглянулся на пролом в ровной стенке. Над проломом довольно высоко, без большой стремянки и не достанешь, просматривался бледный контур кротовой жопы.
Больше он этот знак не видел. Потом знак снился eму по ночам, как солнце.
Миша повернулся к своим товарищам. Их фигуры медленно, точно в глицерине, покачивались, перекрещенные тени безуспешно пытались оторваться от владельцев..
- Что это? - с трудом разжимая губы, хрипло выдавила из себя Катя. Мне плохо.
Она схватила за плечи зашатавшегося Сашу, как бы предлагая заняться любовью в зыбучих песках. Тяжелый плотный воздух, казалось, слоями оседал в легких и давил, давил к полу.
Василий чуть не со скрипом повернул голову к спасителю и проводнику.
- Крот, Крот... что это?
Тому тоже было плохо, возможно, хуже, чем другим. Его корежило, ломало. Даже в этом тусклом свете туннеля можно было разглядеть, что парень побледнел и его клочковатая борода встопорщилась.
- Пошли... за мной, - глухо проронил Крот. - Надо скорее пройти этот туннель. Дальше... легче. И погасите фонари, идиоты... Светло же.
- А тут не... - выговорил, задыхаясь Михаил, -погаснет? Это... не погаснет?
- А черт его... знает.
Они пошли направо. Пол был ровным, о таком во всех их предыдущих переходах, перелазах только бы и мечтать. Но воздух... По пояс в снегу еще, наверное, куда ни шло по сравнению с дорогой в прозрачном глицерине.
Рюкзаки мигом потяжелели вдвое. Сам того не осознавая, зачем он так делает, Миша ухватился за какой-то ремешок на клапане рюкзака идущего впереди Василия. Почувствовал, что идущий сзади сделал то же самое с его рюкзаком.
Пот заливал глаза от столь неожиданного и сильного напряжения. Уши заложило, как в падающем самолете. Песок и мелкие камешки под ногами не скрипели, не шуршали. Звук с сильным запозданием отдавался сзади, отчего казалось, что их стало больше. Звук шагов лениво змеился за этим караваном, бредущим куда?
Миша не удержался от ставшей здесь вредной привычки и посмотрел на часы - "8:31" непонятно, какой половины дня, и непонятно вообще, какого дня. Они шли от подземной реки Стикс с двумя ночевками или с одной? С четырьмя обедами или с двумя? Впрочем, неважно. Какая разница, если вот этот, нет следующий шаг будет последним. Он упадет - и всё.
Хоть они шли и медленно, но Михаил понял, что туннель не идеально прям, как подумалось сначала, туннель плавно-плавно загибал все время влево. Это была какая-то дуга, грозившая стать огромной окружностью.
Мысли лопались одна за другой, словно пузырьки воздуха, глицерин постепенно нагревался, и вся мозговая деятельность вскоре свелась к одной большой и серьезной теме: "Крот обещал вывести. Надо идти. Крот выведет к черту на сковородку". Если только этот освещенный бесконечный коридор не есть ободок этой сковородки.
Идущий первым Крот еще больше замедлил шаг и плавно остановился. Здесь, вероятно, нельзя было остановиться как вкопанному. Остановились и остальные.
Михаил вытер со лба липкий холодный пот, подтянул повыше раздражавшую вязаную шапочку и только тогда выглянул из-за плеча Василия - в чем дело?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
