Конечно, при желании он мог бы купить все палаши, какие только предлагались на продажу, только вот выставлять себя богачом не хотелось. Хотя он и впрямь был богат. Но откуда деньги у такого, как Шарп? Откуда деньги у прапорщика, поднявшегося с самого низу, из простых солдат, родившегося и выросшего в лондонских трущобах? Да, он отличился при Ассайе, спас жизнь генералу Уэлсли, зарубив с полдюжины врагов, за что и был произведен в офицеры, но откуда деньги? Люди стали бы задавать вопросы. Шарпу хватило благоразумия удержать язык за зубами, так что даже его новый батальонный командир не знал о сказочном сокровище, которое таскал при себе новичок-прапорщик. То было сокровище мертвого владыки, султана Типу, и принадлежало оно Шарпу по праву: он снял камни и жемчуга с мертвого врага после короткой схватки в залитом кровью и затянутом дымом туннеле у Прибрежных врат Серингапатама.
Добавило бы богатство популярности? Шарп сильно в этом сомневался. Богатство не дает почтения и уважения, если только оно не досталось по наследству. К тому же причина его незавидного положения заключалась вовсе не в бедности, а в том, что Шарп был чужаком. При Ассайе 74-й батальон понес тяжелые потери. Каждый офицер получил по меньшей мере одно ранение, а численный состав рот сократился с семидесяти — восьмидесяти человек до сорока — пятидесяти. Батальон прошел через ад, и неудивительно, что оставшиеся в живых держались друг друга. И пусть Шарп тоже был при Ассайе, пусть он отличился и даже спас генерала — он не стоял плечом к плечу с теми, кто выжил под пулями и тулварами, картечью и ядрами, кто уже простился с жизнью, но сохранил ее. Шарп не был с ними и, следовательно, оставался посторонним.
— Развернуться вправо! — крикнул сержант Колкхаун, и рота четко перестроилась в шеренгу.
Высохшая канава выбежала из проса и соединилась с широким, тоже высохшим руслом реки. На горизонте тонкой белой полоской висел пороховой дымок — стреляла маратхская артиллерия. Впрочем, до нее было еще далеко. Теперь, когда батальон выбрался наконец из джунглей проса, Шарп ощутил легкий ветерок. Смягчить жару он не мог, но дым понемногу уносил в сторону.
— Стой! — скомандовал капитан Уркхарт.
Как ни далеко стояли вражеские батареи, батальон, шагая по сухому руслу, двигался, казалось, прямо на них. Уверенности придавало лишь то, что они были не одни. Справа шел еще один шотландский батальон, 78-й, а по обе стороны от них наступали широкими шеренгами мадрасские сипаи.
Уркхарт подъехал к Шарпу.
— Стивенсон подошел.
Капитан произнес это достаточно громко, чтобы слышали ближайшие солдаты, и новость тут же прокатилась по рядам. Уркхарт хотел подбодрить людей, напомнить, что они не одни, что две маленькие британские армии снова вместе. Командовал обеими генерал Уэлсли, но большую часть времени он делил свои силы на две части, отдавая меньшую полковнику Стивенсону. Сегодня они сошлись, чтобы атаковать всеми двенадцатью тысячами пехоты. Но какими силами располагал враг? Маратхская армия стояла за орудиями, и видеть ее Шарп не мог, однако сомневаться не приходилось: их было много.
— Так что девяносто четвертый где-то слева, — громко добавил Уркхарт, и снова по рядам пронесся одобрительный шепоток.
94-й был еще одним шотландским батальоном, так что сегодня маратхам предстояло изведать силу сразу трех. Три шотландских и десять батальонов сипаев. Впрочем, горцы считали, что могли бы справиться и без помощи индийцев. Шарп разделял такое мнение. Они не очень-то хорошо его приняли, но это не мешало им оставаться хорошими солдатами. Несгибаемыми. Непобедимыми. Иногда Шарп пытался представить, что чувствуют маратхи, когда на них идут горцы. Ужас ада? Да, схватиться с шотландцами все равно что попасть в ад. Как говаривал полковник Маккандлесс: «Убить шотландца вдвое тяжелее, чем отправить на тот свет англичанина».
Бедный Маккандлесс. Полковник погиб в Ассайе, в последние минуты сражения, когда деревня была уже в руках британцев. Подстрелить его мог кто угодно, но Шарп убедил себя, что пулю выпустил предатель-англичанин, Уильям Додд. Додд до сих пор оставался на свободе. Мало того, изменник продолжал сражаться на стороне маратхов. В Ассайе Шарп поклялся отомстить предателю. Он дал эту клятву над свежей, только что отрытой в сухой земле могилой полковника. Маккандлесс был ему добрым другом, и Шарп, зарыв старика как можно глубже, чтобы его тело не потревожили ни хищная птица, ни зверь, вдруг почувствовал себя одиноко.
— Пушки! В сторону! — крикнул кто-то позади 74-го батальона. — Расступись!
Две батареи легких шестифунтовиков проследовали вперед, чтобы составить прикрывающую пехоту артиллерийскую линию. Обычно такие орудия запрягали лошадьми, но сейчас их тащили десять быков, животных куда менее резвых. Рога у быков были раскрашены, а на шее у некоторых даже висели колокольчики. Что касается тяжелых орудий, то они следовали с обозом, и их участие в предстоящем бою казалось весьма маловероятным.
Травянистые заросли остались позади, местность стала более открытой. Кое-где впереди еще виднелись поля проса, но к востоку, насколько хватало глаз, тянулись пахотные земли. Пушки катились по сухой, выгоревшей траве. Неприятель тоже наблюдал за ними, и вскоре первое ядро, скользнув по траве, срикошетило и перепрыгнуло через британские орудия.
— Думаю, они вот-вот займутся нами по-настоящему, — сказал Уркхарт и, вырвав правую ногу из стремени, соскочил с лошади рядом с Шарпом. — Эй, парень! — окликнул он ближайшего солдата. — Подержи моего коня, ладно? — Вручив поводья, капитан кивком предложил Шарпу отойти в сторонку. Непривычный к таким проявлениям внимания, прапорщик кивнул, заметив, что капитану тоже не по себе. — Вы курите? — спросил вполголоса Уркхарт.
— Бывает, сэр.
— Держите. — Уркхарт протянул неумело свернутую сигару и высек из трутницы огонь. Прикурив первым, он предложил огоньку Шарпу. — Майор говорит, в Мадрас прибыло новое пополнение.
— Хорошее дело, сэр.
— Многого от них, конечно, ждать не приходится, но все же какая-то помощь. — На Шарпа капитан не смотрел, куда больше его интересовали уходящие вперед пушки. Было их немного, всего двенадцать, что не шло ни в какое сравнение с силами маратхской артиллерии. Взорвавшийся у одного из расчетов снаряд накрыл быков и людей облаком пыли и кусками глины. Шарп думал, что орудие остановится, но в следующий момент чудом уцелевшие быки вырвались из-за осевшей завесы дыма и как ни в чем не бывало продолжили путь. — Только бы не ушли слишком далеко, — проворчал Уркхарт и внезапно переменил тему. — Скажите, Шарп, вам здесь все нравится? Вы счастливы?
— Счастлив, сэр? — растерянно повторил прапорщик, застигнутый врасплох столь откровенным вопросом.
Капитан нахмурился, словно ожидал от подчиненного другого ответа.
— Да, вы счастливы? Вы всем здесь довольны?
— Не уверен, сэр, что в солдаты идут за счастьем.
— Не так, не так, — раздраженно бросил Уркхарт. В росте он, пожалуй, не уступал Шарпу. Ходили слухи, что капитан очень богат, но, пожалуй, единственным указанием на это могла быть его элегантного покроя, явно пошитая на заказ форма, заметно отличавшаяся от тех обносков, что носило большинство младших офицеров. Уркхарт редко улыбался, отчего общаться с ним было не просто. Сам факт того, что несгибаемый и молчаливый капитан вдруг завел такой разговор, показался Шарпу странным. Нервничает перед сражением? Вряд ли — при Ассайе капитан провел свою роту под вражеским огнем и не дрогнул. Но другого объяснения прапорщик не видел. — Каждый должен быть доволен своей работой, — продолжил Уркхарт, делая витиеватый жест той рукой, в которой у него была сигара. — Если человеку не нравится то, что он делает, то, может быть, он ошибся с выбором ремесла.
— Работы у меня немного, — ответил Шарп и тут же пожалел о сказанном — получилось грубовато.
— Пожалуй, что так, — неохотно согласился Уркхарт. — По крайней мере я понимаю, что вы имеете в виду. — Он переступил с ноги на ногу. — Рота как бы управляется сама по себе. Колкхаун хороший сержант, и у Крейга вроде бы неплохо получается, вы не находите?
— Так точно, сэр. — Шарп знал, что не обязан каждый раз называть капитана «сэром», но, как известно, от старых привычек трудно избавиться.
— Они оба, знаете ли, добрые кальвинисты, — объяснил Уркхарт. — На таких всегда можно положиться.
— Так точно, сэр.
Шарп плохо представлял, кто такие кальвинисты, но спрашивать не стал. Может быть, кальвинисты это те же масоны, которые во множестве присутствовали в офицерской столовой 74-го батальона, хотя, опять-таки, кто их разберет? Твердо Шарп знал только одно: он не из их числа.
— Дело в том, — продолжал капитан, попыхивая сигарой и по-прежнему глядя в сторону, — что вы, можно сказать, сидите на золоте. Понимаете, о чем я?
