спросити. И сын наш, Великий Государь Михаил, и я на ваше государское святительское благословение и пожалование челом бьем.
А из Братошина, Государь, пойдем того же мая в 30 день. Молимся человеколюбию Божию, да сподобит нас всесильный Бог по благословению Вашего Святительства, по обещанию нашему достигнуть пречистой обители святой и единосущной Троицы и там молитвы и благодарение принести и светло в радости духовной отпраздновати. И оттоле царствующего града Москвы достигнута здраво, и увидеть ваше равноангельное лицо, и стопам вашим поклониться, и челом ударить».
Текст письма Марфы удивляет особой выспренностью стиля, пышностью выражений и униженной почтительностью к Филарету. В нем множество исправлений, говорящих о том, что нужное слово находилось далеко не сразу. Старица хотела как можно точнее выразить свое отношение к бывшему супругу и сверх меры возвысить над собой и над остальными людьми. В ее письме Филарет подобен ангелам и святым. Можно предположить, что грамота Марфы предназначалась не столько самому патриарху, сколько окружающим его придворным. Ее цель состояла в том, чтобы развеять вздорные слухи о конфликте в царской семье. Во время богомольной поездки Марфа Ивановна написала Филарету несколько писем. Все они похожи друг на друга по выспренности и пышности выражений. Информационно же они очень бедны, поскольку сообщают о ночевках в том или ином месте и добром здравии самой отправительницы и царя Михаила.
Такой же характер носят и письма Михаила, в которых обращение к патриарху еще более возвышенное и витиеватое: «Пречестнейшему и всесвятейшему о Боге отцу отцам и учителю Христовых велений, истинному столпу благочестия, евангельской проповеди рачителю, недремлющему оку церковного благолепия, кормчию Христова корабля, твердо направляющему его во пристанище спасения, Великому Государю, отцу нашему Святейшему Филарету Никитичу, Божиею милостию Патриарху Московскому и всея Руси, сын вашего по плоти благородия, изрядное же по духу свойства, Царь и Великий Князь Михайло Федорович всея Руси и челом бьет». Интересно отметить, что информационная часть писем Марфы и Михаила совпадают. Это говорит о том, что мать и сын писали одновременно, консультируясь друг с другом. Даже вставки на оборотах у них одинаковые.
Еще более официальный характер носит ответное письмо Филарета. При обращении к сыну он употреблял его полный титул: «Божьею милостью Великому Государю Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичу всея Руси Самодержцу, Богом хранимому, Богом избранному и Богом венчанному победопобеднику великого и истинного православия, по плотскому рождению сыну, о Святом же Духе возлюбленному сыну, нашего смирения в православии, радоватися о Господе. И радость, да будет мир, и милость, и победа на враги и на супостаты православные нашией истинные веры Божией. Живота беззаветна и безмятежна многолетствием. Государь, здравствуй, душевне вкупе ж и телесне во всяких благопотребных и душевных спасении».
Характерно, что Филарет в своем письме ни словом не обмолвился о Марфе. Он обращается только к сыну и просит его подробно сообщать о путешествии, о здоровье, о ночевках и т. д., возможно, таким был этикет того времени, при котором женщине отводилась второстепенная, как бы незаметная роль. И Марфа, так много сделавшая для сына и бывшего супруга, была вынуждена с этим мириться. Напрашивается предположение, что Филарет ревновал сына к бывшей жене. Ведь пока тот взрослел, он с ним редко виделся, занятый то ростовской епархией, то поручениями царя Василия Шуйского. Потом он оказался в плену: сначала у тушинцев, затем — у поляков. Без него Михаил был возведен на престол и правил шесть с лишним, самых сложных лет. Все эти важнейшие годы рядом с царем была только мать. И для самого сына, и для государства ее влияние было очень плодотворным. Но Филарет не захотел это осознать. Вольно или невольно, он стремился отодвинуть Марфу на задний план, освобождая ведущее место для себя.
Большую роль в этом отношении должна была сыграть женитьба Михаила. Ведь пока он был холост, роль хозяйки во дворце исполняла мать. Летом 1624 года царской невестой была объявлена дочь боярина В. Т. Долгорукого Мария Владимировна. Источники не сохранили никаких сведений о том, почему выбор пал именно на эту девушку. Известно лишь, что ее кандидатура была одобрена и Филаретом, и Марфой. Мария принадлежала к древнему княжескому роду Оболенских, имевшему родственные связи со всей знатью. Ее отец Владимир Тимофеевич с 1622 года считался патриаршим боярином и, видимо, был достаточно близок с Филаретом.
Свадьба была назначена на 19 сентября. Тысяцким стал двоюродный брат Михаила, князь и боярин И. В. Черкасский, дружками с со стороны жениха — Д. М. Черкасский и Д. М. Пожарский, со стороны невесты — М. Б. Шеин и Р. П. Пожарский. Следует отметить, что князь-полководец Пожарский только после возвращения Филарета стал привечаться при дворе. До этого он даже подвергался гонениям за местничество с Б. М. Салтыковым.
Летописцы отметили, что в первый день свадьбы гости очень веселились, надеясь, что впереди молодых ждет долгая и счастливая жизнь. Однако когда на следующий день все вновь собрались, чтобы продолжить пир, выяснилось, что Мария тяжело заболела. Радость сменилась всеобщей печалью. Три с лишним месяца несчастная царица страдала от непонятной болезни и наконец 7 января 1625 года умерла. Современники предположили, что кто-то из зависти испортил девушку. Можно предположить, что этим злодеем был Ф. И. Шереметев, накануне свадьбы повздоривший с ее отцом. Однако улик не было и, значит, оснований для наказания тоже.
Смерть Марии Долгорукой и несчастная участь Марии Хлоповой показали, что женить царя Михаила было непроста. Поэтому на семейном совете решили через год устроить традиционные смотрины невест, чтобы дать каждой знатной девушке возможность испытать судьбу. Сначала смотры невест проходили по городам, потом самых красивых пригласили в Москву. Их оказалось 60. Всех расположили в царском дворце вместе с прислужницами. Михаил не стал полагаться только на свой вкус и попросил мать помочь ему в выборе. Ночью вместе с Марфой он отправился в спальни девушек. Обойдя их, царь вдруг заявил, что ни одна претендентка ему не приглянулась, а вот по сердцу только прислужница Елены Шереметевой Евдокия Стрешнева.
Выбор сына очень удивил старицу. Она попыталась было отговорить его под предлогом того, что остальные знатные девушки обидятся, узнав о решении царя. Но Михаил был непреклонен. Возможно, он уже давно заприметил красавицу Евдокию, жившую в доме Шереметевых в Кремле. Испытав много бедствий в детстве и юности, Михаил хотел жениться на скромной и приветливой девушке, а не на корыстной и чопорной гордячке, какой, скорее всего, была дочь Ф. И. Шереметева, поэтому именно Е. Стрешнева получила царский платок и кольцо прямо на глазах госпожи. Последняя с горя вскоре постриглась. Таким образом, в январе 1626 года было объявлено
