— Моррот, — вдруг произнесла Марьям, чувствуя, что больше не может молчать. — Моррот, ты хорош, и я не такая невинная, как ты там себе думаешь. Ты водил девиц во дворец, прекрасно зная, что я всё это вижу. А я… а я как маленькая девчонка влюбилась. Я снова почувствовала себя так, словно мне шестнадцать лет, и я свободна, как птица. И нет никаких правил, обязательств, которые могли бы сдерживать меня.
Моррот удивлённо смотрел на неё, не понимая, о чём она говорит. Когда слова Марьям вдруг стали ясны ему, лицо князя исказилось болью, и усталые глаза потемнели. Опустив голову, мужчина пробормотал:
— Чтож, я понял… Нет, я не обвиняю тебя ни в чём, Марьям. Я был слишком жесток к тебе, поднимал на тебя руку. Нет ничего удивительного в том, что я стал тебе совершенно не нужен. Я удивлён тем, что все эти годы ты продолжала быть моей женой, несмотря ни на что. Я понимаю, что… — рука его потянулась к стоявшему рядом бокалу.
— Да ничего ты не понимаешь! — воскликнула Марьям и соскочила с кровати. Рука её сомкнулась вокруг бокала, и женщина со злостью швырнула его о пол. Вино разбрызгалось по ковру, оставив тёмно-красные, словно кровь, пятна. — Я беременна, Моррот!
Мужчина изумлённо уставился на неё, не понимая, о чём она говорит. В глазах его промелькнул ужас — он только сейчас осознал, что Марьям изменяла ему настолько. Она была беременна, но не от него. А от чужого мужчины, который наверняка не относился к ней столь же жестоко, как князь Суруссу.
— Кто?.. — только выдавил Моррот, чувствуя, что у него совершенно нет сил кричать, ругаться, ломать всё, что попадается под руку — это была бы нормальная реакция для подобной ситуации. Но князь мог только устало смотреть в глаза своей жене, столь искренне и храбро говорившей ему всё это.
Убрав за уши надоедливые пряди волос, Марьям выпрямилась и громко объявила:
— От Змея. Когда ты уезжал по делам, когда покидал город на несколько дней, чтобы найти новых гладиаторов. С того самого момента, как я впервые увидела Ньёра на невольничьем рынке, — Моррот открыл было рот, чтобы вновь заговорить, но княгиня не дала ему, громко воскликнув: — Да послушай же меня, Моррот! Этот ребёнок — неважно чей он, неважно откуда он. Это будет твоё дитя, если ты этого захочешь. Если ты примешь его, как своего собственного! Я останусь, я буду делать всё, что только ты захочешь, если ты примешь его, Моррот!
Князь удивлённо посмотрел на Марьям, и дрожащая рука его осторожно прикоснулась к её животу. Женщина даже не дрогнула, продолжая решительно глядеть мужу в глаза. Суруссу понимала, на какой шаг она идёт. Если Моррот признает ребёнка своим, у них не будет проблем. Княжество получит своего наследника. И она, и князь — все будут счастливы. И Марьям будет поддерживать Ньёра. Пускай уже не так, как раньше, не любовью, но она всё равно возведёт его на трон и сделает королём.
— Я лишь прошу тебя об одном, Моррот, — прошептала Марьям, наклоняясь к своему мужу. — Анаконды всегда были на стороне Питонов, ты знаешь это. Прошу, помоги ему. Помоги Ньёру. Он должен стать королём. Сколько наших людей гибнет в землях Фабара по указанию Псов? Мы подчиняемся им, и никто не может этого изменить. Никто, кроме него. Помнишь, ты рассказывал, что все князья в роду твоём клялись, что будут защищать последнего наследника Питонов, когда тот вернётся на родину? Вот же он, Моррот! Он вернулся! И это — Ньёр. Он истинный король этих земель.
Не нужно было ядов, не нужно было никаких убийств — Моррот мог сам принять решение. Почему Марьям раньше не подумала о том, чтобы вот так просто попросить его о помощи? Не надо было изменять, прятаться, скрываться… Всё это время княгиня Суруссу лишь усложняла жизнь самой себе. Она никогда не искала лёгких путей, и в этом была её беда.
— Ты просишь меня помочь человеку, что смел прикасаться к тебе? — прошептал Моррот, смотря на Марьям снизу вверх. Женщина вскинула руки и воскликнула:
— Забудь, забудь об этом, Моррот! Единственный, кто виноват в этом — я сама. Я придумала всё это, я соблазнила его, надеясь отомстить тебе. Ньёр всего лишь доверчивый мальчишка, который стремится всех защитить. Он не враг тебе, Моррот. Прошу тебя, пойми это…
Князь с сомнением посмотрел на Марьям, и женщина почувствовала боль и разочарование в его глазах. Теперь Моррот ощутил всё то, что терпела княгиня столько лет. Но она знала, что мужчина выдержит это. Он был сильным, когда это требовалось.
— То есть, вы двое всё это время готовили восстание? — удивлённо вскинул бровь Суруссу, и Марьям заметила искру, пробежавшую в его глазах. Мужчина заметно оживился и теперь даже усмехался, пристально смотря на свою жену. — И сколько же человек вам удалось поднять против меня и других верных Псу князей?
— Около шести сотен, — пробормотала Марьям приглушённо. Шесть сотен воинов — это даже не войско целого княжества. Слишком мало, чтобы противостоять всему Вэлну, и женщина это прекрасно понимала. — Мы договорились ещё с князьями Калака и Афша. Они обещали, что подумают над нашим предложением и в случае соглашения выделят по двум сотням. Но тысячи воинов всё равно слишком мало для такого похода.
— Всего по две сотни? — усмехнулся Моррот. — Не думаю, что они выделят даже столько. Триктар и Броксах очень осторожные князья. И поддержат нового короля только в том случае, если будут абсолютно уверены в том, что это не обернётся для них сокрушительным поражением.
На мгновение Суруссу замолчал и нахмурился.
— Я так понимаю, вы и Троата на свою сторону переманили? — когда Марьям отрывисто кивнула головой, князь расхохотался: — А я-то думаю, почему он так старательно избегает меня! Чёртов перебежчик. Ладно, о нём поговорим позже.
— То есть ты… — выдавила Марьям, не веря собственным ушам. Моррот осторожно коснулся её плеча и прошептал:
— Если это хотя бы отчасти искупит мою вину перед тобой, то я готов хоть в одиночку отправляться захватывать весь Вэлн.
Марьям почувствовала, как слёзы вновь потекли по её щекам, и стиснула Моррота в объятиях. Каким бы жестоким ни был этот человек в прошлом, как бы он ни относился к ней, княгиня любила его всем сердцем. Она ещё маленькой девчонкой, шестнадцатилетней княжной, влюбилась в него и всюду таскалась следом, словно хвост. Марьям беспокоило лишь то, что она должна была расстаться с Ньёром. Она продолжит защищать его, оберегать… но не любить. Любовь княгини Суруссу была отдана лишь одному человеку двадцать лет назад, когда её выдали замуж за князя Анаконд.
Резкий шум за окном заставил их обоих насторожиться. Моррот ступил на пол и, быстро подойдя к балкону, выглянул наружу. Изумление и гнев, отразившиеся на лице мужа, заставили Марьям забеспокоиться. Она соскользнула с постели и поспешила к князю, пытаясь понять, что же произошло. Едва женщина оказалась на балконе, в нос ей тут же ударил сильный запах гари — что-то горело, и ветер гнал дым со стороны гладиаторских казарм.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
