Тело Владимира Ильича Ульянова-Ленина лежит сейчас в стеклянном гробу в Мавзолее у Кремлевской стены. Будет ли оно дальше находиться здесь или позже власти сочтут для себя необходимым похоронить тело в земле, значения это никакого для посмертной жизни Ульянова-Ленина не имеет.
Где мумия Рамзеса Второго, победителя гиксосов и строителя Египта, где тело Александра Македонского, умершего в Вавилоне, и место предполагаемой смерти которого показывают до сих пор? Тел этих нет, и могил этих нет, но дела их и участие духа и подвигов этих людей в жизни всего человечества так велико, что никуда от этих покойников не деться. История не шутит, когда даже просто оставляет имена. Эти люди сыграли свои роли на сцене мировой истории, а все, что было в их жизнях правдивого и неправдивого, воплотилось в миф, в легенду, которую из сознания человечества не вытравишь.
В нашей стране никогда не забудут имя Ленина. Его мертвое тело сейчас стало неким талисманом нашей жизни. Оно ведь сфокусировало на себе тысячи и миллионы взглядов людей, прошедших через Мавзолей. Это тело, одетое в полувоенный китель, стало определенным сдерживающим моментом для политиков, простые люди обращаются к памяти о нем, чтобы получить дополнительную надежду и силу продолжать тянуть постромки жизни, философы и экономисты изучают его мысли, потому что ряд закономерностей, открытых им, стали универсальными.
Он был гениальным писателем и ученым, бесстрашно начертавшим для человечества путь в будущее. Ясно совершенно, что будущее неизбежно станет другим, а не таким, каким прожили его мы. А если оно будет жадным и беспощадным, то лавочку под названием «цивилизация» надо закрывать. Слово его не потеряло, повторяю, своего значения и сегодня, даже стало отчетливее и строже, чем вчера. Жизнь так распорядилась, что оставила нам не только дела и мысли величайшего человека, но и его трагический облик.
Он лежит в полувоенном кителе, устало сложив руки. Воистину, смертью смерть поправ. И не надо жизнь торопить.
Глава одиннадцатая
От «Уроков Октября» к пароходу «Ильич».
Кто изобрел «троцкизм»?
Троцкий закончил рукопись «Уроков Октября» 16 сентября 1924 года в Кисловодске. Там он готовил к печати третий том своих сочинений. И к этому тому прилагалось огромное предисловие, по сути, целая брошюра, которую автор так многозначительно и называет — «Уроки Октября». Учитель Троцкий, в отсутствие Ленина, всем преподает свой показательный урок.
До этого в мае прошел XIII съезд, на котором могло показаться, что острота личных и политических противоречий между Троцким и остальными членами Политбюро — к этому времени в конфронтирующую с «чужаком» Троцким шестерку вошел и Н. Бухарин, заняв место Ленина, — несколько сгладились. Ленин ушел, и пыл борьбы угас? Нет, как на какое-то время даже пожар уходит внутрь строения, весь пыл этой борьбы устремился вглубь, чтобы вспыхнуть с новой и разрушительной силой. Пока же шло медленное «выжимание» Троцкого из всех областей партийного и государственного строительства, которые он еще возглавлял. А может быть, все объяснялось просто: Троцкий болел, писал свои книги, а другие «политбюровцы» были раздражены тем, что его часть рутинной и повседневной работы падает на них?
Заканчивая рукопись, предваряющую том его речей и выступлений семнадцатого года, Троцкий благодарит за внимательное отношение и компетентную работу своего редактора Ленцера. Последнему, кстати, принадлежат примечания ко всему корпусу этих речей. Он также благодарит его помощников: «тт. Геллер, Кржижановского, Ровенскую и И. Румера» — подбор сотрудников определенный. Особо Троцкий говорит о «громадной работе по подготовке этого тома, как и других его книг, которую выполнил его ближайший сотрудник М. С. Глазман».
Через месяц пахнущую краской корректуру доставили Каменеву и торжественно положили на стол. Среди обязанностей Каменева числилась и такая: руководство издательским делом. Наверное, именно от него перешла к Сталину привычка зорко следить за выпускаемой литературой по корректурам и гранкам. Упреждающее слежение. Можно представить себе, с каким волнением Каменев читал строки в книге Троцкого, посвященные себе. Но, наверное, какая-нибудь каменевская идеологическая «шестерка» все уже прочла и об особо нетерпимых местах доложила.
Со времен Октября прошло семь лет, «вождями» было наговорено, в том числе и Каменевым, много разных слов, выражающих преданность и глубинное согласие с революционным течением правящей ныне русской истории, но не забылись слова и поступки прежние. Пепел дней не похоронил всего. Пепел сегодняшних обид стучал Троцкому в сердце. И Каменев, и Зиновьев, и Сталин верой и правдой служили складывающемуся режиму, но, оказывается, уверяет Троцкий, в их предшествующем служении партии и идее существуют некоторые изъяны. Поколение новых торопливых революционеров или не знало об этом, или забыло. Ученики в действительности или не понимали сущности учения, или просто много раз предавали своего учителя. А теперь они осмеливаются сами комментировать основополагающие тексты, оттесняя основного комментатора. Основным комментатором ленинизма не без основания Троцкий считал именно себя.
Как и положено опытному богослову, Троцкий побивает своих противников цитатами «учителя», а цитаты у Ленина всякие. Но и сами «поля комментариев» достаточно убедительны. В прозорливости и оригинальности исторического анализа отказать маститому писателю трудно. Какие пассажи о крестьянстве, втянутом в войну 1914 года! Какие пассажи не только о социальной, но и организационной базе, которую в войну создало это крестьянство для буржуазных партий! По формулировкам все это достаточно ново. Как убийственно точен анализ этого революционного блудодея! Впрочем, это, считает испугавшийся завораживающего слова вельможный цензор, то есть Каменев, лишь незначительные огрехи коварного плана Троцкого. И когда Троцкий разъясняет, почему только что сошедший с курьерского поезда 3 апреля Ленин неистово выступает против старого, доставшегося в наследие от революции 1905 года лозунга «демократической диктатуры пролетариата и крестьянства», Каменев в этом видит только стремление подвести действие к цитате.
Можно себе только представить: ночь, уснувший Кремль, настольная лампа и бледнолицый Каменев, лихорадочно листающий пахнущие типографской краской страницы. Какие каменья ворочает этот старый писака Троцкий!
«Но как же быть при этом с демократической революцией, или, точнее, с демократической диктатурой пролетариата и крестьянства? Ленин дает, — пишет Троцкий, — беспощадный отпор тем «старым большевикам», которые не раз уже, — говорит он, — играли печальную роль в истории нашей партии, повторяя бессмысленно заученную формулу, вместо изучения своеобразия новой, живой действительности». Надо равняться не по старым формулам, а по новой действительности. Ленин спрашивает: «Охватывается ли эта действительность старобольшевистской формулой т. Каменева: «Буржуазно-демократическая революция не закончена»? — «Нет, — отвечает он, — формула устарела. Она никуда не годна. Она мертва. Напрасны будут усилия воскресить ее».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});