Ромала таращила на него глаза и… не верила собственным ушам. Люся? Люся всё рассказала? Рассказала о ней и Александре?
— Люда сказала, что ты несколько раз спасала их в поездках, и даже несмотря на весь скепсис Павла, он тебе верит и даже делает запросы — ответил парень, не опуская взгляд. Он видел ее озадаченное, если не сказать озабоченное лицо, и глаза, огромные, черные глаза, где в уголках еще сверкали слезинки. — А еще я знаю, что ты предчувствовала смерть Сани. Только он тебе не поверил…
Девушка всхлипнула. Всё, что она хотела сказать, та речь, которую так тщательно продумала, едва ли не заучила заранее, так и осталась несказанной. Он всё знает. Дима всё знает. И, несмотря на это, он сидит возле ее ног, греет в ладонях ее ступни и смотрит. Смотрит абсолютно счастливыми глазами. Хоть в них и сквозит какая-то затаенная грусть, но… но всё же он действительно рад ее приезду. Вернее, даже не рад. Он абсолютно счастлив!
Парень не стал и дальше играть в молчанку. Он стянул с нее шубку, свитер. Ромала не сводила с него глаз, а ему вдруг стало неловко. Хотя если задуматься, то с чего бы? Он уже переодевал ее, правда, тогда она едва двигалась и не смотрела на него такими дикими глазами.
— Ромашка. Ванна остынет, иди, погрейся. Там, правда, защелку сломали на двери. Я… я постараюсь не подсматривать, — сказал он как-то виновато.
— И ты мне веришь? — вдруг спросила девушка. Дима уставился на нее. — Веришь, что я действительно могу предчувствовать беду? У тебя не возникает желания отправить меня к психиатру?
— С чего бы? — удивился парень. — Я даже больше скажу: если ты когда-нибудь почувствуешь мою беду, я тебе поверю, каким бы бредом мне на тот миг это не показалось. Я только прошу тебя, не уходи! Не покидай меня! Останься со мной. Я, правда, не подарок. У меня куча недостатков, и даже собственные тараканы имеются. Но, Ромашка, в одном я уверен полностью: без тебя — меня нет! Ты мне веришь?
Она смотрела на него, а в голове было пусто. Пусто… и легко. Не было больше тяжелых, словно танки, мыслей. Не осталось там места ни для сомнений, ни для скованности. Всё, что угнетало столько времени, исчезло — будто прошлогодняя листва облетела с деревьев. Всё то, о чём она так долго и мучительно думала, выжидая момент, теперь не имело значения.
— Я тоже далека от идеала. И у меня всегда на первом месте была работа. Да и тараканы тоже есть, — улыбнувшись, сказала она и погладила его по голове. — Тебя это не пугает?
Он замотал головой.
— Уверен, они подружатся, — усмехнулся Дима. Ромала моргнула непонимающе. — Ну, эти — стасики, твои и мои. Они сживутся и…
Но договорить не успел. Она вдруг наклонилась и поцеловала его прямо в губы. От неожиданности парень едва усидел на месте. В голове мгновенно вспыхну пожар, и кровь быстрее побежала по жилам. Мозг еще не до конца обработал новую информацию, а руки уже притянули тонкое тело. Поцелуи утягивали куда-то на дно, и мысль, которая пищала о том, что ванна остынет, с каждым новым вдохом звучала всё тише. Шелк кожи сводил с ума, и хотелось прикасаться еще и еще. И тут тонкие пальчики скользнули под его футболку, и от этого прикосновения, казалось, мир перевернулся. Дыхание в ту же секунду перехватило. Парень сдернул ее с себя.
«Черт, я же весь день мебель двигал, от меня, наверняка, воняет!»— вдруг мелькнуло стрелой в голове.
— Ромал, я… мне в душ нужно… от меня… воняет… — в перерывах между поцелуями проговорил он.
Но она от себя не отпустила, вцепившись в плечи остренькими ноготками.
— От тебя пахнет… тобой… — прошептала девушка ему в ухо, и от этого по коже побежали мурашки. Он подхватился на ноги с ней на руках.
— Давай поищем местечко поуютнее, — просипел он.
Правда, в коридоре Ромалу пришлось поставить на пол, так как вдвоем они не могли спокойно маневрировать меж мебели и строительного хлама. Целовались и раздевались по дороге.
— Черт, завтра ничего не найдем, — пробормотала Ромала.
— Плевать…
— Угу…
Они рухнули на кровать. В свете бледной луны, на белых простынях кожа Ромалы казалась еще более смуглой. И ее тонкое, упругое тело тянулось навстречу Диминым рукам, словно не хотело отпускать от себя. Оно извивалось, откликаясь новым стоном на каждую ласку, и парень уговаривал себя не сильно распаляться, да где там! Собственная кожа горела, и там, где притрагивались Ромалины пальчики, пылали ожоги. Еще ни разу, ни с кем он не испытывал таких ощущений. Еще ни разу тело не реагировало так на прикосновения. В голове и сердце полыхал пожар, и сладить с этим пламенем становилось всё сложнее и сложнее. Остренькие ноготочки, казалось, задевали за какие-то неизвестные доселе струны, оставляя на коже красные дорожки, и это сводило с ума.
— Моя… моя. Только моя, — шептал он, подминая под себя горячее тело.
В ту ночь они почти не спали. Когда Ромала задремала под боком Дмитрия, парень, стараясь ее не разбудить, пробрался в ванную. Он будет стоять под бьющими в темя струями и улыбаться. Черт, как же хорошо, что она приехала! Жаль, что на завтра назначена встреча и ее никак нельзя отменить. Больше всего сейчас ему хотелось медового месяца. Заниматься любовью и не видеть больше никого. Только вдвоем, и чтоб желательно о них забыли все друзья, родственники, коллеги и знакомые. И каждая ночь будет незабываемой и неповторимой. И с каждой ночью он будет узнавать свою Ромалу. Больше он ее никогда не отпустит. Пусть это так банально, но с ней ему хотелось прожить всю жизнь и даже больше.
— Господи, счастье-то какое! — вырвалось из груди.
— Какое счастье? — раздался насмешливый голос от двери, и парень обернулся. Ромала стояла, замотавшись в простыню, и смотрела на него. — Не поделишься?
Девушка скинула свое покрывало, и у Димы мгновенно перехватило дыхание. А она забралась к нему, и ладони, коснувшиеся его груди, показались Милославскому холодными.
— Замерзла? — поинтересовался он, не сводя с нее глаз.
— Конечно, бросил меня там одну, — проговорила Ромала, но договорить ей Дима не дал, его большие руки притянули тонкий стан, и губы прижались к губам. Девушка ойкнула, но
