Кавказ в XVII в.
В 80-е годы XVI в. после окончания Ливонской войны Россия начинает осваивать район Нижнего Поволжья. Тогда же на Тереке утверждаются первые крепости с русскими гарнизонами. Персидский шах присылал в Москву посольство (1587) с предложением дружбы и союза для борьбы с османами. Такой союз не сложился. В 1590 г. шах Аббас подписал мир с Османской империей, по которому была установлена османская власть в Ширване и границы империи достигли Каспийского моря. Однако в 1603 г. война возобновилась. Крымские татары своими набегами на пограничные российские районы и последующими переговорами с московскими властями пытались побудить русских убрать свои укрепления с Терека, так как они якобы мешают функционированию традиционного пути Крым-Дербент. В 1594 и 1604–1605 гг. русские войска совершили два неудачных похода против дагестанского шамхальства, что в результате привело к отказу от освоенных было позиций на Тереке. Российское продвижение в этот регион остановилось почти на два века. Не укрепились там и османы. В XVII в. контроль над Дагестаном и Каспийским морем перешел в руки Сефевидского Ирана. Пограничная линия, которая была установлена в 1555 г., оказалась наиболее естественной для размежевания территории Османской империи и Ирана.
Османы не чувствовали внешней опасности для своих причерноморских владений и не стремились далее расширять их границы. Северо-Восточные пограничные районы Османской империи оставались малоосвоенными и в военном, и в экономическом, и в религиозно-идеологическом отношении. Проехавший не раз по всему Кавказскому региону османский путешественник Эвлия Челеби писал, что при крымском хане Мухаммед-Гирее (1641–1644 и 1654–1666) «народ Кабарды удостоился чести приобщиться к исламу», однако после смещения этого хана он же (Эвлия) выражал сомнения в успехах исламизации: «Кто знает, что там произойдет впоследствии, а ныне… народ Кабарды стал мусульманским». Знаменательно, что более поздний османский автор (Хезарфен) относил кабардинцев к «стране войны», т. е. к неисламским землям, и писал, что эти племена «из страха покорились хану». Не считали османы нужным и укреплять тамошние крепости. Османские гарнизоны располагались лишь в Тамани (300 воинов), Темрюке (200) и небольшой крепости Кызылташ (40 человек). Численность гарнизонов свидетельствует о том, что их предназначение ограничивалось лишь присмотром за окрестными племенами. На протяжении всего XVII в. османы считали этот район своим, близким по духу, относительно спокойным и в силу своей удаленности от основных имперских территорий не требующим каких-либо усилий для организации его обороны.
Та же ситуация сложилась и в расположенной южнее Абхазии, где по свидетельству османских источников проживало 25 племен народа абаза (абхазы). Их Эвлия Челеби называл: «разбойничий, отважный народ… непокорный и мятежный… Не все они одного вероисповедания». Знаменательно, что этот наблюдательный путешественник предлагал восстановить заброшенную в его время крепость Анапу: «починив и исправив эту крепость, поместив в ней достаточный арсенал и войско, было бы легким делом превратить абхазские и черкесские земли в послушную и покорную область». Это, однако, сделано не было. Абхазские племена имели довольно тесные связи со стамбульским обществом. В столице Порты был даже специальный квартал, где жили абхазы — торговцы, моряки, пушкари. Многие из них отправляли своих детей для воспитания на родину. Вернувшись в Стамбул, они нередко занимали высокие посты в османском военно-государственном аппарате. Прозвище Абаза, Черкес и даже Гюрджу (грузин) имели несколько османских видных государственных деятелей. Абхазы и черкесы — родственные этнические группы, в значительной своей части исламизированные, путь их в османскую администрацию понятен. Гюрджу же, очевидно, происходили из Южной Грузии (Чалдырского эялета), где местная аристократия сохранила свои позиции, приняв ислам.
Более изолированными и в меньшей степени затронутыми конфликтами между Османской империей и Сефевидским Ираном оставались общества осетин, расположенные в труднодоступных горных районах и являвшиеся наследниками государства Алания, разбитого монголами. Аланы-осетины переместились в юго-восточную зону своего первоначального расселения, где смешались с другими местными народами. Социальное и имущественное расслоение различных осетинских обществ было в XVI–XVII вв. неодинаковым, большая часть из них оставалась «демократической» (управление находилось в руках ныхасов — народных собраний), но некоторые (Дигорское, Тагаурское) были «аристократическими» (власть принадлежала «сильным фамилиям», обладавшим рядом привилегий). Со стороны Кабарды в район расселения осетин проникал ислам. В земли соседних с ними ингушей (часть их обществ также некогда входила в состав Алании и была оттеснена в горы монгольским нашествием), ранее до определенной степени христианизированных грузинскими миссионерами, в XVI–XVII вв. мусульманство начало проникать со стороны Дагестана и Чечни. В последней также до XV–XVI вв. преобладало проникшее из Грузии христианство. Впрочем, степень начавшейся с усилением османов и Сефе, видов исламизации (как и ранее христианизации) была на тот момент еще не очень высокой.
Оттесненные в горные районы осетины, ингуши и чеченцы стремились в этот период вернуться обратно в более плодородные и удобные для жизни долины. Наиболее успешными в этом отношении были чеченцы, которым удалось к началу XVIII в. значительно потеснить к северу ногайцев. Третьей силой для этой части Кавказа, так же как и для Кабарды, в этот период становится Московское государство. Среди чеченских обществ были достаточно сильны «промосковские настроения», хотя большую часть XVI–XVII вв. преобладали проосманские. В Москву в конце XVI в. (1588 г.) было отправлено первое посольство, которое фактически договорилось о переходе чеченских князей под покровительство русского царя. Москва стремилась установить свое влияние в чеченских землях (так же как и в кабардинских), через которые проходили важные торговые пути. Расселявшиеся на этих территориях русские казаки первоначально находились в хороших отношениях с горцами, периодически участвуя вместе с ними в совместных военных операциях против общих противников (крымских ханов, османов и Сефевидов).
Попытки осетин и ингушей спуститься в долины на тот момент оказались менее успешными. Они были пресечены в ходе совместных русско-карбардино-чеченских действий. Но отношения Москвы с осетинскими княжествами (находившимися в состоянии почти не прекращавшейся междоусобной борьбы) складывались неплохо, через их земли (например, Трусовское ущелье) проходили русские посольства к грузинским князьям и грузинские посольства в Москву. Осетины часто участвовали в военных конфликтах между грузинскими княжествами и турками или иранцами.
Грузинские княжества Гурия, Имеретия и Менгрелия оставались христианскими. Они платили дань, но не ежегодно, а раз в два-три года. Католические миссионеры, посещавшие этот регион, писали, что князья добровольно сделались данниками султана, однако, хотя и платили дань, не позволяли османским войскам входить в их княжества «не только для владычества, но и для прохода войск». Как свидетельствует уже упоминавшийся Эвлия Челеби, он проехал по всему Восточному Причерноморью, а это означало, что османская власть там признавалась, но степень подчиненности разных районов была различной. Он же пишет, что природные условия, например Менгрелистана, таковы, что даже с огромным войском проникнуть туда невозможно. Походы в глубь грузинских княжеств случались, и вели себя там османские войска как «в стране войны», т. е. прежде всего интересовались добычей и пленниками. В XVI в. походы совершались и со стороны Дагестана, и в восточные области Грузии. Однако устанавливать свою власть там османы не пытались.
Черное море, превратившись во внутренний османский бассейн, с конца XVI в. было закрыто для плавания иностранных кораблей. Международная торговля в регионе значительно сократилась. Экономические связи стали развиваться во внутриимперской сфере. В торговле Юго-Восточного Причерноморья продолжал играть значительную роль порт Трабзон, специализирующийся на морской торговле с «Менгрелистаном, страной Абаза и Черкесстаном». В порты Южного Причерноморья традиционно поступали товары, следующие из Ирана по Великому Шелковому пути и анатолийскому пути пряностей и красителей из арабских стран и Индии. В периоды, когда торговля с Ираном затруднялась длительными ирано-османскими войнами, поток транзитных товаров караванной торговли пытались привлечь к себе османские вассалы Западного Кавказа. К внутриимперской торговле они были неплохо приобщены и ранее. Так, доминиканский миссионер в Крыму Эмидио Портелли д’Асколи писал, что из областей Восточного Причерноморья купцы вывозят мед, прекрасные нитки для выделки полотна, рабов, воск и получают такую прибыль, что, затратив 100 реалов, выручают 300. Это же подтверждал посланник России в Имеретин (1650–1652) Алексей Иевлев: «А приезжают в Кутаис город торговые люди из турок, из кызылбаш, из Азова, из Тифлиса, из Гуриелей и Дадьян». Это «турки, жидовя, кызылбашеня, армяне, азовцы».
