В голове против воли стала складываться логическая цепочка. Вполне очевидная и единственно возможная. От собственных догадок стало дурно.
— Павлина – женская версия имени… Павел! — пробубнил он себе под нос. — Он назвал своего первенца в ее честь! Шмель назвал тебя… в ее честь!
— В чью честь? — растерялся Пашка. — В честь этой старой грымзы?
Борзый зловеще рассмеялся, будучи не в состоянии более себя контролировать. Его лихорадило от напряжения. Пот выступил на висках.
Он гоготал, точно одержимый, и все никак не мог успокоиться.
— Серьезно не понимаешь? — прохрипел, едва обрел способность говорить. — Та, кого ты всю жизнь считал своей соседкой… на самом деле – твоя бабка! Она и есть мать Шмеля! И… родная сестра Пескаря! Та самая, которую он так тщательно прячет от врагов с тех самых пор, когда занял место настоящего Гарика. Гениально! Чтоб мне сдохнуть, это гениально!
Сокол скептически фыркнул:
— Ты бредишь, что ли? Родители отца умерли еще до моего рождения!
— Да неужели? — усомнился Дмитрий. — Ты хоть раз был у них на могиле?
Пашка заторможенно покачал головой, явно начиная сомневаться.
Сомневаться в том, в чем Похомов был теперь абсолютно уверен.
— Хочешь верь, хочешь нет, — подытожил он, сверля друга безумным взглядом, — но эта старуха – мать твоего отца! Родная и горячо любимая! Все остальное – часть маскировки. Легенда. Она всю жизнь была рядом с вами. Буквально на соседнем участке. Я только сейчас это понял, но… у вас даже внешний забор общий! А внутреннего, разделяющего ваши дворы, почти нет. Так… кованая хрень не выше метра, увитая плющом. Ее дом – его крепость. Его тайное убежище. Место, где никто и никогда не додумается его искать. Все это время он был в соседнем, сука, доме! Об этом ты хотел нам сказать?
Соколовский ошеломленно покачал головой:
— Нет. Я просто… при обыске у нас… присутствовал. Нашел бумаги на покупку какой-то подозрительно дешевой недвижимости. Пробил адрес. Оказалось, отец недавно купил дачный участок. У черта на куличиках. Причем в почти развалившемся кооперативе. Вот я и подумал…
Борзый остановил его жестом:
— Нет! Лиза в городе. Она в городе! Совсем рядом. Теперь я это… чувствую!
Развернувшись лицом к старшим, он почти торжественно объявил:
— Собирай людей, Борис Андреевич! Если я прав, то у нас появится главный рычаг давления на Гарика. Убьем одним выстрелом сразу трех зайцев. Лизу вернем. А заодно возьмем под контроль и сестру Пескаря, и его племянника!
Все четверо – Дуда, Ювелир, Прокурор и отец – смотрели на него с еще большим изумлением, чем от известия о его планах относительно пленников. Прочистив горло, Черчесов явно собирался что-то сказать.
Однако ни звука не издал. Следующие секунды пролетели в зловещей тишине. Наконец, сделав над собой усилие, Борис Андреевич уточнил:
— Ты… понял все это… по имени? Просто… по имени?
Борзый вскинул подбородок и окатил смотрящего тяжелым взглядом:
— Сомневаешься во мне?
Прокурор не спешил с ответом. Сперва сигарету подпалил и затянулся жадно. А потом, спустя минуту-другую, задумчиво протянул:
— Если окажешься прав, если твои предположения подтвердятся…
— Ты отдашь мне ее! — закончил за него Дмитрий. — Отдашь мою жену!
Расплывшись в хищной ухмылке, законник кивнул:
— Не только ее, щегол! Не только ее!
