— В таком случае вы должны меня спросить, где я был тогда-то и тогда-то и что делал, а потом сравнить с наветами этих двух пленных мерзавцев.
— Приятно иметь дело с грамотным человеком — иронизирует азиат. И действительно спрашивает именно это, называя какую-то совершенно для меня незапомнившуюся апрельскую дату. Совершенно для меня не отложившуюся в памяти. С неудовольствием отмечаю про себя, что в таком состоянии мне не вспонить, что я неделю назад делал…
— Не помню — совершенно искренне признаюсь. Вспоминать еще мешает то, что какая-то зеленая жестянка подъехала и встала совсем рядом с дверным проемом, отчего в помещении потемнело. Что ли для меня карета подана? Все таки повезут?
И раздавшийся вдруг с улицы, заданный довольно неприятным голосом вопрос:
— А что здесь происходит? — вызывает у меня бурную радость, потому как в сварливом этом голосе я узнаю куда как знакомый голосок нашего майора Брыся! Как говорится в американских фильмах — кавалерия из-за холмов!
— Я здесь! — кричу я своему командиру.
Но парочка остается совершенно невозмутимой когда красный и злой Брысь вваливается в комнату. Он видит меня, но обращается к Ржевским с требованием объясниться. Те, не выражая эмоций заявляют, что я опознан двумя пленными, как субьект, отвезжий их, этих самых пленных, как раз в лапы ропшинским сектантам. У меня что-то начинает проясняться в связи со сказанным.
— Как вы понимаете, майор, такая ситуация требует самой тщательной проверки — снисходительно заявляет покрасневшему Брысю азиат.
— Я отлично понимаю. Особенно то, что захватывать моего подчиненного, не ставя в известность меня, вам совершенно непозволительно! — заявляет майор.
— И вы будете жаловаться — утвердительно кивает головой европеоид.
— Возможно — рубит Брысь и наконец обращает внимание на мою скромную персону:
— Вы так и собираетесь рассиживаться дальше? Или может быть соизволите встать при разговоре со старшим?
Я довольно радостно вскакиваю. Отряхивая сидевшую на полу часть от пыли и всякого мусора.
— Где ваше оружие и снаряжение? — строго спрашивает меня Брысь.
— Они отняли… — растерянно заявляю я. Вообще-то я не рассчитывал на такой тон со стороны командира, мог бы он и того… повежливее.
— А вы так все и отдали? Молодец! Героическая личность! — ядовито отмечает мой позор майор и тут же переключается на ржевских:
— Потрудитесь вернуть незаконно изъятое.
— Для начала неплохо бы, чтобы ваш подчиненный опроверг выдвинутые против него обвинения — меланхолически парирует азиат. На него вид злого Брыся не производит никакого впечатления. Вот старлей явно занервничал, а эти оба двое — спокойны как в зоопарке.
— Что вы можете этим гражданам ответить? — поворачивается ко мне майор и внимательно смотрит.
— Лучше бы Ильяса спросить, он тогда был командиром. По интересующей этих граждан дате — получается, что как раз дело было во время захвата танкоремонтного завода — сваливаю я на свое начальство груз проблемы оправдания. Брысь некоторое время на меня смотрит, потом окликает Ильяса — снайпер явно был удверей, потому как появляется тут же. В комнатенке уже тесно от кучи народа. Вот ему и задают вопросец касаемо той самой даты.
Широкая рожа Ильяса становится еще шире от сияющей улыбки.
— В указанный вами день я и доктор убыли с территории завода для оказания медицинской помощи тяжелораненому. За отсутствием своего транспорта поехали на попутном автобусе с группой лиц, высланных по решению руководства лагеря за всякие проступки, одновременно выполняя функции охраны и обороны данной группы. Группа была высажена в поселке Узигонты в полном соответствии с приказом.
— То есть вы хотите сказать, что действовали не самостоятельно? — осведомляется равнодушно азиат.
Ильяс улыбается еще шире:
— Так точно! И у меня есть письменный приказ на доставку этой группы до Узигонтов.
— И кто же отдал этот приказ? — интересуется азиат.
Тут мне становится страшно, что у нашего снайпера рожа треснет, настолько широченную улыбку он выдает на этот раз. По-моему улыбка эта шире его физиономии и я подозреваю, что она так и останется висеть в воздухе, если Ильяс, например, выйдет из комнаты. Ну точно, как у чеширского кота.
— А вы и отдавали этот приказ — заявляет снайпер.
Если он думал смутить этим следователя, то зря. Тот ни глазом не моргнул, ни ухом не повел.
— Может быть закончим балаган? — сердито спрашивает у Ржевских Брысь.
— А это не балаган. Тут ничего веселого нет — отзывается на этот раз европеоид.
— Тебя они били? — не обращая внимания на эти слова, спрашивает меня Ильяс, внимательно оглядывая.
— Нет. Физического воздействия не было — заявляю я уверенно, только потом вспомнив, что вообще-то руки крутили и в ухо коленкой попали. Не так больно, как обидно.
— Уже хорошо. Значит им морды вареваре бить тоже пока погодим — как бы в сторону заявляет Ильяс.
— Не зарывайтесь — одергивает его азиат.
— Да тут пол бетонный, как зарываться? — парирует наш снайпер.
— Возвращаюсь к уже заданному вопросу — что здесь происходит? — зло повторяет майор.
Парочка переглядывается, приходит к какому-то общему решению, и европеоид заявляет, что они не обязаны отдавать отчет кому попало.
— Не, все же наруходу четко, что китсунегари неминуема — загадочно, но уверенно заявляет Ильяс, достаточно плотоядно ухмыляясь.
— Шахты-вархан делай — парирует азиат.
Ничего не понимаю в их ахинее. Перепалка бесит майора еще больше и он не долго думая тут же связывается с самым главным — замначразом. Я это слышу — голос у того знакомый, хотя и искажается рацией. Брысь докладает, что врач его команды был похищен мутными людьми из команды полигона Ржевки, в последний момент это дело предотвращено и пока смысл этой Ржевской провокации ему неясен. Замначраз тут же заявляет, что уже едет. Я ожидаю, что азиат или европеоид начнут названивать своему начальству, но они этого почему-то не делают, да и старлею не дают. Я точно вижу, что старлей из всей их банды выглядит самым растерянным. Вспотел даже, вон капля катится мимо уха. Злобный чувак, все мечтавший пересчитать мне зубы, выскальзывает на улицу, но судя по отрывистым звукам его там встречает и принимает кто-то более сильный или многочисленный.
Шума добавляется еще больше, когда за дверями раздается наглый и настырный голос, оповещающий о прибытии прЭссы, я узнаю этого, радиоведущего Чечако. Ишь и его нелегкая принесла. От слова прЭсса всех присутствующих передергивает в той или иной степени. Ильяс бурчит:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
