Из-за бури и ливня телеграф работал с перебоями. Во время длительного перерыва, часов около десяти, вспоминает Брукс, «президент развлекал небольшую компанию, собравшуюся в военном министерстве, анекдотами и занимательными воспоминаниями». Входил Экерт, передавал телеграммы Стентону и тут же уходил. Президент просматривал телеграммы, комментировал сообщения. Чарльз Дана описывает события вечера:
«Во время перерыва в поступлении телеграмм мистер Линкольн отозвал меня в сторонку.
— Дана, вы когда-нибудь читали сочинения Петролиума В. Нэсби?
— Нет, сэр, — ответил я. — Я как-то просмотрел некоторые из них, и мне они показались весьма смешными.
— Так вот, — сказал Линкольн, — позвольте мне прочесть вам характерный отрывок.
Он вытащил из внутреннего нагрудного кармана книжонку в желтом переплете и начал громко читать. Мистер Стентон, насколько я понял, отнесся к этой процедуре с невероятным возмущением, но мистер Линкольн не обращал на него никакого внимания. Он прочитывал страницу или целый рассказ, прерывал чтение, чтобы ознакомиться со свежим сообщением о ходе голосования, снова раскрывал книжку и продолжал рассказ со следующего абзаца.
Мистер Стентон стал у порога и поманил меня пальцем в соседнюю комнату. Я никогда не забуду накала его гнева. «Сейчас, когда безопасность республики под угрозой… лидер, человек, заинтересованный больше всех… может читать такую галиматью и смеяться над пустяковыми остротами». Он не мог, очевидно, понять, что… это была основная особенность характера мистера Линкольна — его способность отвлекаться: этим поддерживалась и сохранялась ясность и здравость его мышления».
Время шло, а телеграфная связь с Иллинойсом и штатами к западу от Миссисипи все ухудшалась. Однако имевшиеся уже результаты голосования были очень близки к расчетам и таблице, которую Линкольн начертил несколько недель тому назад. Приближалась полночь, и, как отмечает Брукс, «стало ясно, что Линкольн переизбран, и те господа, которые еще не ушли из бюро, сердечно поздравляли его. Линкольн был очень спокоен: ни волнения, ни удовлетворения не выказал он ни в малейшей степени и лишь сказал, что рад тому, что кончилось состояние неизвестности, что он благодарен за решение народа, выраженное в такой ясной, полной и непререкаемой форме».
«В полночь, во время ужина, — вспоминает Хэй, — президент неуклюже, но гостеприимно трудился, выковыривая жареных устриц». Лишь в два часа ночи он ушел из военного министерства. У выхода он повстречал группу людей, распевавших песни под духовой оркестр. Раздались приветствия и требования выступить с речью. Ливень, буря — все осталось позади.
Сводка с окончательными результатами, которую для формальности предстояло выпустить, уже ничего не могла изменить. На тысячах избирательных участков 4 миллиона мужчин опустили свои бюллетени. Нация сделала свой выбор.
Хаос, ненависть, подозрения, недоверие, месть, мрачные сомнения буйствовали вовсю. Однако обработка, подсчет, отметки на бюллетенях проходили в спокойной обстановке и полном порядке: насилие и жульничество проявились лишь в незначительном количестве случаев. Единичными были ошибки при подсчете и пересчете бюллетеней.
Американский избиратель, народ, высказался за то, чтобы колоссальная, трудная, изнуряющая война продолжалась под руководством того, кто вынужден был начать войну; избиратель был за то, чтобы центральные органы управления страной и власть остались в руках человека, чьи идеи служили путеводной звездой.
Результаты голосования после их анализа оказались в известной степени унизительными для Линкольна. Все северные штаты, кроме Кентукки, Делавэра и Нью-Джерси, пошли за Линкольном. Но здесь не было все сметающего с пути триумфа: он получил большинство немногим больше 400 тысяч голосов. Из всех поданных во всей стране голосов Линкольн получил 2 203 831, то есть 55,09 процента. Мак-Клеллан получил 44,91 процента. В городе Нью-Йорке Мак-Клеллан получил 78 746 голосов, а Линкольн только 36 673, и по штату Нью-Йорк за него было подано только 50,47 процента всех бюллетеней. Унизительной была и небольшая заметка: «Официально подтверждается, что в родном графстве мистера Линкольна, в Сэнгамоне, Иллинойс, генерал Мак-Клеллан получил большинство в 376 голосов». Ознакомление с результатами по штату Иллинойс показало, что все графства, граничащие с Сэнгамоном, предпочли голосовать за МакКлеллана. Но от всего этого сердце Линкольна мало страдало. Самое важное — солдаты в подавляющем большинстве голосовали за него: они оправдали прогноз, что будут голосовать так же хорошо, как стреляют.
Из Сити-Пойнт телеграфировал Грант: «Эта победа важнее для страны, чем выигранное сражение». Важность этой победы подчеркивалась еще и сознанием того, что сотни и тысячи солдат не могли отдать свои голоса президенту, потому что они находились на марше, в бою, или потому что законодательные собрания их штатов отказали им в праве голосовать в полевых условиях.
Вечером 10 ноября к Белому дому подошла процессия со знаменами, фонарями и транспарантами; людские волны кипели у главного входа, толпа заполнила сад, прилегавший к дому. Вновь избранный президент вышел через окно на северную галерею. Его встретил рев толпы, затихший лишь через несколько минут. Линкольн приготовился прочитать народу свою речь по рукописи. Рядом с ним стоял Хэй со свечой, свет от которой падал на страницы текста.
— Не очень изящно, — сказал Линкольн, улыбаясь, — но я становлюсь слишком стар, чтобы беспокоиться о форме выступлений.
Стоя под звездным ночным небом, Линкольн начал:
— В течение долгого времени перед нами стоял важный вопрос о том, может ли любое правительство, не очень соблюдающее свободу и права народа, быть достаточно сильным, чтобы самому удержаться у власти в период трудных испытаний. Можно сказать, что мятеж поставил республику в критическое положение… и в связи с этим выборы стали насущно необходимыми. У нас не может быть полномочного правительства без выборов, и если бы мятеж заставил нас отказаться от всенародных выборов или отсрочить их, южане вправе были бы считать, что они нас уже победили или поставили у края пропасти. Природа человека не изменится. При любом большом национальном испытании в будущем, если сравнивать людей того времени с нашими, все равно найдутся и такие же слабые и такие же сильные; такие же глупые и такие же умные; такие же плохие и такие же хорошие… Золото хорошо на своем месте; но энергичные, смелые, патриотичные люди ценнее золота…
…И в заключение я прошу вас вместе со мной воскликнуть: да здравствуют наши храбрые солдаты и матросы, их доблестные и талантливые командиры!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
