…И в заключение я прошу вас вместе со мной воскликнуть: да здравствуют наши храбрые солдаты и матросы, их доблестные и талантливые командиры!
Раздались аплодисменты и громкие крики приветствий. Линкольн выразил в своей речи тот дух гуманизма, который он хотел бы видеть преобладающим в жизни будущего общества.
На лужайки у Белого дома вскоре легли привычные ночные тени деревьев, оград, зданий; воцарилась тишина.
В своей речи Линкольн дал ясно понять, что он предпочитает примирение, а не возмездие; он явно не хотел намеренно ранить чьи бы то ни было сердца шипами репрессий.
В день выборов Мак-Клеллан, как генерал-майор кадровой армии, подал в отставку. На освободившееся место Линкольн назначил генерала Филиппа Шеридана. Потерпев поражение на выборах, МакКлеллан готовился к поездке в Европу, где он намеревался провести несколько месяцев вдали от войны и арены американской политической борьбы.
У заокеанских либералов перевыборы Линкольна вызвали восторг. Как писал французский «Журналь де деба»: «Это первый случай, когда народ, пользующийся всеобщим избирательным правом, был призван прямо и решительно высказаться за или против продолжения тяжелой войны».
Лондонский «Спектэйтор» считал, что Север в своем большинстве ясно высказался: «Пусть лучше вся страна покроется госпиталями, пусть множатся банкроты в городах, пусть в каждой семье льют слезы над погибшими на войне, пусть материальная основа цивилизации отброшена на столетия назад — Север все же готов продолжать борьбу, но не допустить превращения свободы в химеру…»
Западные штаты, Новая Англия, крупные штаты Нью-Йорк и Пенсильвания заявили, что мистер Линкольн, «этот хитрый мужик, поставивший перед собой благородную задачу, которую он выполняет с непоколебимым упорством, выражает решимость большинства; несмотря на бесконечные обвинения в деспотизме и случающиеся изредка неудачи, несмотря на свою неотесанность и проявляемое иногда отсутствие такта, он верный выразитель интересов нации в ее борьбе на жизнь и смерть».
Телеграмма Гранта Линкольну правильно оценила обстановку. Ноябрьские выборы имели гораздо большее значение, чем победа в крупном сражении. Они дали ответ на многие вопросы. Будет ли продолжаться война? Да, и с большей решительностью, чем до сих пор. Будет ли продолжаться мобилизация военнообязанных? Да, и оппозиция военному набору не посмеет так открыто возражать против него.
На следующее утро после выборов Хэй занес в свой дневник следующее: «Ночью У. X. Л. (Уорд Хилл Лэймон) пришел в мой кабинет и затеял разговор о должности верховного судьи… Он выпил стакан виски, отказался от постели, которую я ему предложил, вышел в коридор и, завернувшись в свой плащ, улегся у дверей президента; так он и провел ночь. Это было выражением трогательной и немой преданности. У него был небольшой арсенал пистолетов и длинных охотничьих ножей, которыми он обложился. Рано утром, еще до того как я и президент проснулись, он ушел, бросив у моей двери одеяла, полученные у меня накануне».
От одной крайне левой революционной организации пришло приветствие, написанное в духе братства. Оно поступило от Центрального совета Международного товарищества рабочих, чьим знаменем был красный флаг, а кардинальной целью — свержение капиталистической системы объединением рабочих всего мира. Ведущий философ и тактик товарищества, секретарь германского отделения организации, Карл Маркс, автор «Капитала», написал письмо американскому народу, адресованное Аврааму Линкольну, президенту Соединенных Штатов:
«Милостивый государь!
Мы шлем поздравления американскому народу в связи с Вашим переизбранием огромным большинством.
Если умеренным лозунгом Вашего первого избрания было сопротивление могуществу рабовладельцев, то победный боевой клич Вашего вторичного избрания гласит: Смерть рабству!
С самого начала титанической схватки в Америке рабочие Европы инстинктивно почувствовали, что судьбы их класса связаны со звездным флагом. Разве борьба за территории, которая положила начало этой суровой эпопее, не должна была решить, будет ли девственная почва необозримых пространств предоставлена труду поселенца или опозорена поступью надсмотрщика над рабами?
Когда олигархия 300 000 рабовладельцев дерзнула впервые в мировой истории написать слово «рабство» на знамени вооруженного мятежа, когда в тех самых местах, где возникла впервые, около ста лет назад, идея единой великой демократической республики, где была провозглашена первая декларация прав человека и был дан первый толчок европейской революции XVIII века, когда в тех самых местах контрреволюция с неизменной последовательностью похвалялась тем, что упразднила «идеи, господствовавшие в те времена, когда создавалась прежняя конституция», заявляя, что «рабство — благодетельный институт, единственное, в сущности, решение великой проблемы отношения капитала к труду», и цинично провозглашала собственность на человека «краеугольным камнем нового здания», — тогда рабочий класс Европы понял сразу, — еще раньше, чем фанатичное заступничество высших классов за дело джентри-конфедератов послужило для него зловещим предостережением, — что мятеж рабовладельцев прозвучит набатом для всеобщего крестового похода собственности против труда и что судьбы трудящихся, их надежды на будущее и даже их прошлые завоевания поставлены на карту в этой грандиозной войне по ту сторону Атлантического океана. Поэтому рабочий класс повсюду терпеливо переносил лишения, в которые вверг его хлопковый кризис, горячо выступал против интервенции в пользу рабовладения, которой настойчиво добивались власть имущие, — и в большинстве стран Европы внес свою дань крови за правое дело».
Возвращаясь к этому же вопросу, Маркс в ноябре 1864 года написал Джозефу Вейдемейеру, тогда находившемуся в Соединенных Штатах: «Его английские члены являются по большей части вождями здешних тред-юнионов, т. е. настоящими рабочими королями Лондона; это те самые люди, которые устроили грандиозную встречу Гарибальди и, организовав огромный митинг в Сент-Джемс Холл (под председательством Брайта), помешали Пальмерстону объявить войну Соединенным Штатам, которую он готов уже был начать».
Два коротких абзаца заключили первое письмо организованных европейских рабочих своим американским собратьям. В одном сардонически обрисовывалось переплетение экономических противоречий между негром и белокожим рабочим. В другом отдавалась дань историческому значению Линкольна. Документ подписали лондонец Джордж Оджер, председатель совета и секретари отделений Франции, Германии, Италии, Польши, Швейцарии и еще 51 страны, представлявших фактически все страны и края континентальной Европы и Британских островов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
