Сотрудничая в либеральной газете «Русская речь» и бывая в Москве, Лесков познакомился с редактором газеты графиней Е. В. Салиас де Турнемир (писала под псевдонимом Евгении Тур) и с рядом сотрудников газеты; здесь же Лесков узнал писателей-демократов В. А. Слепцова и А. И. Левитова. Весь кружок сотрудников «Русской речи» Лесков затем в памфлетном виде изобразил на страницах «Некуда»: графиню Салиас он вывел в образе маркизы де Бараль, в сестрах Ярославцевых — «углекислых феях Чистых Прудов» — сестер Новосильцевых, две из которых были писательницами; а в образах Белоярцева и Завулонова дал карикатуру на Слепцова и Левитова.
Вместе с тем в художественную канву романа Лесков ввел и факты собственной биографии. Историю своего первого брака и разрыва с женою, Ольгой Васильевной, он воспроизвел в образах Розанова и Ольги Александровны, а прототипом Полиньки Калистратовой, несомненно, явилась Катерина Степановна Савицкая, ставшая в 1864 году близким другом, а потом и женою писателя.
Памфлетные портреты, нарисованные Лесковым, были восприняты общественностью как дешевое и недостойное глумление над хорошо известными лицами и вызвали взрыв негодования против автора «Некуда». Писателю пришлось выступать с оправданиями и объяснениями еще до того, как было закончено печатание романа. В № 12 «Библиотеки для чтения», в котором завершалась публикация произведения, было помещено «Объяснение» Лескова, в котором он сетовал на то, что критики «придрались к подысканному кем-то внешнему сходству некоторых лиц романа с лицами живыми из литературного мира, — и пошли писать». «Положительно утверждаю, — заявляет далее Лесков, — что во всем романе «Некуда» нет ни одного слова, вскрывающего неприкосновенность чьих бы то ни было семейных тайн. Все лица этого романа и все их действия есть чистый вымысел, а видимое их сходство (кому таковое представляется) не может никого ни обижать, ни компрометировать» (отд. XIII, стр. 2).
«Объяснение» писателя никого, однако, не убедило. Редакция «Библиотеки для чтения» снабдила «Объяснение» следующим примечанием: «Не имея права отказать автору, мы сообщаем его объяснение, хотя далеко не разделяем высказанных в нем мнений. Многочисленные намеки объяснения оставляем на полной ответственности автора» (отд. XIII, стр. 1). Д. И. Писарев, выступивший с резкой характеристикой романа в целом, дал такую оценку «Объяснению» автора «Некуда»: «Находя, вероятно, что он еще недостаточно уронил себя своим романом, г. Стебницкий пожелал еще довершить это дело особым «объяснением» (Д. И. Писарев. Сочинения в четырех томах, т. 3, Гослитиздат, М., 1956, стр. 259).
Лесков впоследствии сам признал неосновательность своего «Объяснения». Уже в очерке «Загадочный человек», написанном как биография Артура Бенни, как «истинное событие», многие факты и черты упоминаемых лиц повторяют изображенное в романе «Некуда». Еще позднее в своих письмах к разным лицам Лесков также говорит о документальности романа, объясняя и оправдывая это особенностями своего писательского метода. В «Авторском признании», составленном как «Открытое письмо к П. К. Щебальскому», Лесков в 1884 году писал: «У меня есть наблюдательность и, может быть, есть некоторая способность анализировать чувства и побуждения, но у меня мало фантазии. Я выдумываю тяжело и трудно, и потому я всегда нуждался в живых лицах, которые могли меня заинтересовать своим духовным содержанием. Они мною овладевали, и я старался воплощать их в рассказах, в основу которых тоже весьма часто клал действительное событие. Так почти написано все, а по преимуществу роман «Некуда»… Вы знаете и многим известно, что этот роман представляет многие действительные события, имевшие в свое время место в некоторых московских и петербургских кружках» («Шестидесятые годы», стр. 344–345). Ценное для понимания позиции автора признание содержится и в письме Лескова к И. С. Аксакову от 9 декабря 1881 года: «Некуда» частию есть исторический памфлет. Это его недостаток, но и его достоинство, — как о нем негде писано: «он сохранил на память потомству истинные картины нелепейшего движения, которые непременно ускользнули бы от историка, и историк непременно обратится к этому роману…В «Некуда» есть пророчества, все целиком исполнившиеся. Вина моя вся в том, что описал слишком близко действительность да вывел на сцену Сальясихин кружок «углекислых фей» (цитируется по книге: А. Лесков. Жизнь Николая Лескова, стр. 180).
Таковы в общих чертах биографические и исторические истоки романа «Некуда». Все сказанное (см. также ниже реальный комментарий к роману), конечно, не означает, что Лесков лишь «фотографически» воспроизводил действительность (хотя подобные определения есть в высказываниях самого писателя): создавая портреты известных ему деятелей, Лесков, как мы видели, часто давал волю тенденциозному обобщению, необоснованному вымыслу и преувеличениям, продиктованным общественно-политической ориентацией и личной неприязнью писателя к изображаемым деятелям.
Роман «Некуда» вызвал многочисленные отклики уже при своем появлении. Они были в основном отрицательными. Возмущение передового общества портретно-карикатурным романом было столь единодушно, что, как мы видели, даже орган, в котором роман появился, не осмелился выступить в защиту писателя. В обстановке наступления политической и литературной реакции (напомним, что в 1864 году был осужден и отправлен на каторгу Чернышевский, в Петропавловской крепости находился Писарев, польское восстание было потоплено в крови, подавлены крестьянские волнения) нужно было решительно осудить реакционную политическую тенденцию романа Лескова. Это и сделала революционно-демократическая печать. Впоследствии, в 1869 году, Салтыков-Щедрин указывал, что «даже из людей, сочувствующих г-ну Стебницкому и вполне разделяющих его мнения, ни один не решился вступиться за него печатно и заявить свою солидарность с автором романа «Некуда» (Н. Щедрин (M. E. Салтыков). Полное собрание сочинений, т. 8, М., 1937, стр. 365).
Еще до окончания публикации романа «Русское слово» поместило статью В. Зайцева «Перлы и адаманты русской журналистики», в которой давалась оценка различных реакционных явлений в литературе. Коснулся критик и романа «Некуда». Ставя его в связь с другими антинигилистическими романами, он писал: «Изумление читателя вот уже второй год постоянно возрастает. При «Взбаламученном море» казалось, что гаже уже нельзя будет выдумать. Вышло «Марево». Но в «Мареве» даже гадость имеет хотя какое-нибудь прикрытие: берутся небывалые личности, которые автор усиливается, возвести в типы. А тут вдруг является чудище, которое уж совершенно со всякого толка сбивает; читаешь и не веришь глазам, просто зги не видно. В сущности это просто плохо подслушанные сплетни, перенесенные в литературу» («Русское слово», 1864, № 6, стр. 48). Подыскивая сравнения и аналогии к роману «Некуда», Зайцев там же писал: «Что такое этот роман — это уж и сказать невозможно, и единственное уподобление, какое можно сделать ему, это статьи немецких таинственных газет и журналов вроде «Baierischer Polizei Anzeiger» или «Deutsches Geheim Polizei Centralblatt». Разница только в том, что «Некуда» не сопровождается фотографическими снимками» (там же, стр. 47).
Намек на полицейский, доносительный характер произведения был, конечно, особенно тяжел для автора «Некуда». Против этого пришлось всю жизнь оправдываться писателю. Безусловно, лично Лесков неповинен в связях с III отделением — о подобных обвинениях он всегда говорил с негодованием, — но объективный смысл его портретных зарисовок в обстановке наступления реакции на демократические силы не мог не возмущать передовую печать. Резкость ее суждений была вполне оправдана. С оценкой «Русского слова» солидаризировался и «Современник», выступивший с осуждением «Некуда» также еще до окончания его печатания. С особенно суровой критикой романа Лескова выступил Писарев. В статье «Сердитое бессилие», помещенной в февральском номере «Русского слова» за 1865 год он дал уничтожающую оценку романа Клюшникова «Марево», опубликованного в «Русском вестнике» в 1864 году. В следующем номере «Русского слова» появилась статья Писарева «Прогулка по садам российской словесности», в которой критик вынес приговор и роману «Некуда», поставив его в один ряд с «Взбаламученным морем» и «Маревом». Определяя политическую и общественную позицию создателей этих произведений и отношение к ним демократического лагеря, Писарев решительно заявил: «На таких джентльменов, как гг. Писемский, Клюшников и Стебницкий, все здравомыслящие люди смотрят как на людей отпетых. С ними не рассуждают о направлениях; их обходят в тою осторожностью, с какою благоразумный путник обходит очень топкое болото» (Д. И. Писарев. Сочинения, т. 3, стр. 260). Оценку «Некуда» и его автора Писарев закончил словами: «Меня очень интересуют следующие два вопроса: 1) Найдется ли теперь в России — кроме «Русского вестника» — хоть один журнал, который осмелился бы напечатать на своих страницах что-нибудь выходящее из-под пера г. Стебницкого и подписанное его фамилиею? 2) Найдется ли в России хоть один честный писатель, который будет настолько неосторожен и равнодушен к своей репутации, что согласится работать в журнале, украшающем себя повестями и романами г. Стебницкого?» (там же, стр. 262–263). От этого страшного удара, нанесенного рукой узника Петропавловской крепости, Лесков долго не мог оправиться; оценка Писарева на многие годы определила его политическую репутацию.
