Что «хотя» зеркало не договорило. Мое прекрасное лицо еще раз недовольно поморщилось и приняло довольно глупое выражение. Только через несколько секунд я понял, что это и есть выражение моего настоящего лица, передаваемое честным зеркалом. Я вздохнул, снял наложенное на себя заклятье и отвернулся от зеркала.
В комнате, как я и просил стояла тишина. Эльнорда сидела над лежащим казначеем, приставив к его кадыку Рокамор так, что его острие едва не протыкало бледную кожу горла. Бедняга в зеленом камзоле не то что говорить, сглотнуть не мог, опасаясь, как бы это невинное движение гортани не привело к серьезной травме. Рядом с этой неподвижной парой присел на корточках Твист, внимательно, даже, я б сказал, пристально, рассматривая нашего пленника.
Услышав, что мой разговор со своим зеркальным отражением закончен, карлик поднял голову и чуть улыбнулся:
– Слушай, маг, а ты не обратил внимания на одну замечательную фразу, сказанную этим ворюгой?
– На какую? – спросил я, не совсем понимая, что Твист имеет ввиду.
– Он сказал, что «уговорил» городского голову отдать приказ о нашем аресте. Тебе не интересно, каким образом он это сделал?
На секунду задумался, в словах хитрого карлика безусловно был резон.
– Эльнорда, дорогая, – обратился я к эльфийке, – Дозволь своему подопечному слово молвить.
– Ну пусть молвит, – ответила девчонка, убирая свой кинжал.
– Так что, кра Вольма, откроешь нам секрет своего умения уговаривать? – улыбнулся я казначею.
– Это надо показывать, – прохрипел тот в ответ, – А я и пошевелиться не могу.
– Ну, это в наших руках, – безмятежно ответил я, – Но должен тебя предупредить, любое использованное тобой заклинание, будет обращено против тебя же. Понял?
Затем я простер над лежавшим телом свой жезл и чуть покрутил его. В следующий момент скрюченное тело казначея расслабилось, а из его губ вырвался хрип облегчения.
Эльнорда наклонилась, ухватила Вольму за шиворот и одним рывком поставила его на ноги. Однако, как только она отпустила камзол, ножки у бедняги подломились , и он с каким-то жалким писком снова повалился на пол.
– Эльнорда! – укоризненно покачал я головой, – Нельзя же так резко придавать уставшему телу вертикальное положение.
– И долго он так будет валяться? – спросила девушка с показной грубостью, – Нам тоже здесь рассиживаться не стоит, у нас дела.
– Ну, я думаю, руками-то он вполне владеет. Давай, показывай свое умение, – повернулся я к чуть постанывающему казначею.
Он медленно перекатился на спину и принялся отстегивать свой знак отличия. Только тут я разглядел, что в отличие от своих коллег, казначей имел знак, украшенный двумя зелеными камнями, похожими на крупные изумруды.
Отстегнув знак, Вольма приподнял его над собой и показал растопыренными пальцами на камни:
– Смотри сюда!
Потом он быстрым движением нажал по очереди на каждый камень, и те неожиданно засветились тусклым, странно притягивающим взгляд свечением. Причем они не просто светились, а по очереди помигивали, словно знали что-то важное. Я внимательно наблюдал за этими необычными камешками и вдруг услышал короткий приказ, отданный хриплым, каркающим голосом:
– А теперь ты возьмешь меня на руки и отнесешь в зал совещаний!
– Ага, – немедленно ответил я, – А колыбельную тебе по дороге не спеть?!
Я протянул руку и забрал из задрожавших ручонок казнокрада его игрушку.
– Как же так?.. – хрипло прошептал он, глядя на меня с растерянностью побитой собаки, – Советник говорил, что она на всех без исключения действует…
– Исключения бывают всегда, – наставительно ответил я, – Особенно в таком малонадежном деле, как гипноз. Выключается она так же?
Я ткнул пальцем в камни. Они чуть подались под нажимом и свечение погасло.
– И никакой магии… – пробормотал я себе под нос, пряча игрушку в карман, – Пошли ребята в зал, здесь нам делать больше нечего.
– А этот? – спросила Эльнорда, показывая взглядом на усевшегося на полу Вольму.
– А за ним пока что Твист присмотрит, – я повернулся к карлику, – Как, справишься?
Тот молча кивнул.
Мы с эльфийкой покинули секретную комнату и через кабинет вышли в коридор. И тут же увидели направлявшегося в зал совещаний Шалая.
– Эльнорда, девочка моя! – воскликнул воевода.
Потом он перевел взгляд на меня, секунду рассматривал мою персону с некоторым недоумением, а затем несколько неуверенно спросил: – Гэндальф?.. – И тут же в его глазах появилось узнавание, – Серый Конец!
И неожиданно для самих себя мы обнялись!
Воевода почти не изменился, только на его худом скуластом лице чуть прибавилось морщин, да волосы из седоватых превратились в совершенно белые. Но взгляд близко посаженных голубых глаз был все так же остер и внимателен, а скупая улыбка по-детски светла.
Однако, обстоятельства требовали срочно решить насущные вопросы. Поэтому вместо того, чтобы радоваться встрече и предаваться воспоминаниям, я сразу потащил Шалая в кабинет казначея и дальше, в секретную комнату. Твист расположился в кресле за столом и с интересом наблюдал за кра Вольма, который уже стоял на ногах, хотя они его держали еще не вполне надежно. Снова увидев меня, да еще в сопровождении воеводы, он застонал и опустился на пол.
Я коротко, но достаточно полно изложил Шалаю все полученные в Магистрате сведения и предложил ему решать, что делать дальше, поскольку он лучше представлял себе ситуацию и в городе, и в провинции.
Воевода спокойно выслушал меня, потом повернулся в сторону выхода и громко крикнул:
– Груфи!..
Молодой человек тут же возник в дверном проеме.
– Приведи мне из зала совещаний капитана городской стражи, если он еще не ушел…
Груфи исчез, а Шалай повернулся ко мне:
– Я очень рад, что Братство снова явилось в королевство, а то у нас здесь такая ерунда творится! – Физиономия воеводы скривилась, – Ты королеву видел?
– Видел, – со вздохом ответил я, – Но поговорить с ней не смог…
– Понимаю, – кивнул Шалай седой головой, – Вот и я не смог с ней поговорить – в изгнание загремел… Хорошо еще не на плаху!
Однако, его рассказ о событиях в Замке был прерван появлением Груфи и капитана стражи.
Шалай сурово посмотрел на капитана и заговорил:
– Мой друг, Гэндальф Серый Конец, раскрыл в нашем городе заговор, направленный против королевы. Во главе этого заговора стоял вот этот мерзавец, – воевода ткнул пальцем в казначея, – Тебе надлежит арестовать его и держать под стражей до окончания расследования. Понял?
Капитан поскреб подбородок и неуверенно ответил:
– Понять-то я понял, но приказы я могу получать только от головы, а он такой приказ никогда не даст…
– Даст, не сомневайся… – вмешался я в разговор.
Капитан недоверчиво посмотрел на меня, затем улыбнулся и спросил:
– Думаешь, его твой мохнатый верзила заставит?
– Нет, – улыбнулся я в ответ, – Голова сам все решит, без всякого нажима.
– Ну-ну, – капитан снова недоверчиво улыбнулся, – И когда же я этот приказ получу?
– Да прямо сейчас! – воскликнул я, – Пошли в зал.
– Я останусь с Твистом, – неожиданно проговорила Эльнорда, – А то от этого… кры… всего можно ожидать. А мне будет жалко Твистика, если с ним что-нибудь случится.
Я сразу перехватил взгляд Твиста, брошенный им в сторону эльфийки. В нем ясно читались недоверие – уж не в насмешку ли было сказано, и признательность – такая леди и вдруг заботится о нем – довольно уродливом карле.
Эльнорда тоже заметила этот взгляд и ответила на него умопомрачительной улыбкой.
Мы с Шалаем, в сопровождении Груфи и капитана направились в зал.
Там все было тихо. Тролль и хоббит сидели за столом и с приятствием закусывали. Члены магистрата располагались на полу под стеночкой и с очень недовольным видом наблюдали за уничтожением их съестных припасов.
Увидев входящего в зал Шалая, оба гурмана немедленно выскочили из-за стола и с радостным ревом устремились к воеводе. Тот тоже бросился к своим товарищам по Братству, так что вся троица встретилась в центре зала, причем тролль и воевода обнялись, а хоббит попал между ними, и его изрядно помяли.
