Ладонь его почти онемела, до бесчувствия крепко сомкнутая на плотном горячем древке. Копье Властелина! Если не оно победит квиттинского великана, то поможет только Мйольнир!
Рука сама взметнулась, выводя молнию на воздушную дорогу; Торбранд с силой метнул копье в темную тучу, нависшую уже над самой ложбиной. С низким гудением копье прочертило пространство, как будто распарывая воздух, и ударилось о широкую грудь великана. Раздался звон, треск… Великан пошатнулся, но устоял на ногах, а копье упало на землю, переломленное посреди наконечника.
Торбранд замер, не веря своим глазам. Для него Властелин Битв и его оружие были несокрушимы. Как же так? Забыв, как опасно предаваться растерянному раздумью на поле битвы, Торбранд зачарованно смотрел туда, где скрылись среди каменной россыпи обломки копья.
И вдруг перед его взором возникло серое туманное облако; оно было больше гор, больше великана, оно заполнило весь мир. Мгновенно в нем проступила высокая фигура старика, мелькнула белая борода, сверкнул из тумана горящий огнем единственный глаз. Горячий плотный ветер Силы обдул лицо Торбранда, и на краю зрения мелькнули удивленные лица валькирий.
«Заклятье! – зазвенел и раскатился над миром голос Властелина. – Цепь Глейпнир! Корни гор!»
«Корни гор… Корни гор…» – на разные голоса повторяли ближние и дальние скалы, валуны, морской берег и даже далекий дуб с висящим на нем телом жертвы. Еще не осознав всего целиком, Торбранд уже знал, что его чудесное оружие погублено запретом, который он нарушил.
Но исхода Битвы Конунгов уже ничто не могло изменить. Хродмар, до удивительного бесчувствия не боявшийся великана, снова устремился вдогонку за Стюрмиром. Позади бежали близнецы Сёльви и Слагви, привыкшие везде следовать за своим ярлом, вдогонку бросились другие.
Великан замер, оглушенный ударом, и сам стал похож на гору. Стюрмир конунг с двумя десятками хирдманов входил в лощину. Он сумел взять себя в руки и преодолеть страх перед великаном, зная, что у моря остался непримиримый враг.
– За ним! – сипел и хрипел Хродмар, сорвавший голос и не заметивший этого в грохоте битвы. – Не дайте ему уйти!
– Что ты застыл, чудовище! – дико визжала Хёрдис, прыгая на плече великана и колотя его по уху и по шее, в кровь обдирая ладони. – Ты заснул! Я сейчас спрыгну и убегу от тебя! Пусть меня растерзают фьялли! Ты не камень, ты жеваный клочок мха, ты крысиная чума, ты болотная лихорадка! Твой меч тебя стыдится!
– Нет, я не заснул! – как пьяный, пробормотал Свальнир, постепенно приходя в себя. – Я сейчас…
– Не дай Троллю догнать квиттов! – исступленно кричала Хёрдис, до острой боли жалея, что не может отобрать у великана его силу и вступить в схватку самой. – Не пускай их сюда! Стюрмир мой, ты слышишь! Мой!
– Сейчас… – неразборчиво гудел великан, и до людей его голос долетал как грохот камнепада. – Сейчас я все сделаю…
Шатаясь, он шагнул к лощине. Кучка людей, похожая на стайку черных муравьев, уже заползла в долину, миновав узкий проход между горами. Они были почти под ногами у Свальнира, но шустрыми живыми зернышками катились к сосновому лесу, стараясь держаться подальше от живой горы. Обожаемое сокровище не велело никого топтать, поэтому Свальнир осторожно шагнул и вгляделся, моргая. Новая волна черных муравьев бежала от равнины к проходу между горами. «Не пускай их сюда!» – велело сокровище.
Тогда великан взялся руками за вершины обеих гор, поднатужился и сдвинул их вплотную одну к другой.
Грохот был слышен за несколько дневных переходов, а тем, кто оказался по обе стороны от сдвинутых гор, показалось, что настало Затмение Богов – «солнце черно и земли канули в море». Только огня, лижущего небо, не хватало для полноты предсказания.
Земля дрогнула под ногами, словно в глубине ее проснулось чудовище и рвется на свободу; разом померк свет, камни и глыбы летели во все стороны, поднимая тучи пронзительно-холодной пыли. Пыль забивалась в глаза, в нос, не давала вздохнуть, а уши закладывало от дикого шума.
Когда грохот поутих и сменился быстрым шорохом осыпающейся гальки, Торбранд конунг очнулся. Он лежал лицом вниз, наполовину присыпанный комьями мерзлой земли и камнями, и все это давило на него ледяной могильной тяжестью. Во власти животного страха конунг стал отчаянно выдираться из-под обвала. Кто-то помог ему встать на ноги.
Протерев краем ладони лицо, Торбранд глянул вперед, моргая и не в силах сразу поверить, что видит это наяву. Перед ним, там, где какие-то мгновения назад был узкий проход в долину с темнеющим лесом на склонах гор, стояла плотная каменная стена. Горы по сторонам бывшей лощины сделались ниже, но их склоны и вершины теперь состояли из свежих острых обломов и стали непроходимыми. Еще был виден шов между ними, вдоль которого свисали вывороченные стволы сосен, похожие на сухие травинки.
Перед возникшей стеной лежали в нелепых позах человеческие тела, присыпанные комьями земли и каменными обломками, живых нельзя было отличить от мертвых. Но здесь были не все. Сомкнувшиеся ворота гор отрезали от берега Стюрмира конунга и Хродмара с горстью людей, успевших проскочить вперед вместе с бегущими квиттами.
Неожиданно оказалось, что уже наступили сумерки. Меж стволами сосен бродили серые тени, но люди не боялись их, а просто старались держаться подальше. После всего увиденного никто не принимал всерьез каких-то жалких лесных троллей.
– Да разве… это… тролли! – презрительно морщил нос неугомонный Слагви. Дыхание его прерывалось через каждое слово, но, несмотря на это, он пытался шутить. – Вот у нас в Аскефьорде тролли – это тролли! Загляденье! Один бергбур из Дымной горы чего стоит! Правда? Э!
Он толкнул локтем брата, и Сёльви отмахнулся:
– Не надо поминать здесь чужую нечисть! Я думаю, здешние тролли так же не в ладах с нашими, как мы сами – с квиттами!
– Нечего подобного! Нечисть всегда стоит друг за друга против доброго человека!
Слушая привычный спор между близнецами, Хродмар наконец поверил, что они все действительно остались живы. Он сидел прямо на холодной земле, прислонясь спиной к стволу сосны, а на тесной поляне перед ним расположились восемь человек из дружин Торбранда и самого Хродмара – те, кто успел проскочить вместе с ним следом за Стюрмиром. Потом, когда великан опять зашевелился и стал сдвигать горы, фьяллям стало, конечно, не до квиттинского конунга. Пусть бежит себе хоть к самой Хель! Если только Хель еще не пришла за ним прямо сюда, на что было очень похоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
