Комитетом госбезопасности принимаются необходимые меры по пресечению попыток отдельных лиц использовать “самиздат” для распространения клеветы на советский государственный и общественный строй. На основе действующего законодательства они привлекаются к уголовной ответственности, а в отношении лиц, подпавших под их влияние, осуществляются профилактические меры. Вместе с тем, принимая во внимание идейную трансформацию “самиздата” в форму выражения оппозиционных настроений и взглядов и устремление империалистической реакции использовать “самиздатскую” литературу во враждебных Советскому Союзу целях, полагали бы целесообразным поручить идеологическому аппарату выработать на основе изучения проблемы необходимые идеологические и политические меры по нейтрализации и разоблачению представленных в “самиздате” антиобщественных течений, а также предложения по учету в политике факторов, способствующих появлению и распространению “самиздатовских материалов”.
Приложение: 1. Р. Медведев. “О некоторых общественно-политических течениях в нашей стране”.
2. А. Славин. “Некоторые заметки о советском демократическом движении”.
3. “Хроника текущих событий”, № 10.
Председатель Комитета госбезопасности Андропов»[223].
Эта записка Андропова была рассмотрена на специальном заседании Секретариата ЦК КПСС 15 января 1971 года. Было принято решение в месячный срок рассмотреть вопросы, изложенные в записке КГБ, и представить в ЦК КПСС предложения. Мы видим, что Андропов был внимательным читателем материалов самиздата.
1971 год был для меня очень трудным. К изданию на Западе готовились не только книги «К суду истории», «Социализм и демократия» и «Кто сумасшедший?». Я передал в Фонд им. Герцена в Амстердам первый комплект своего журнала «Политический дневник». Еще в 1964 году после смещения Хрущева я стал вести подробные записи о происходящих событиях и закрытых совещаниях, комментировать разного рода документы и литературные дискуссии, делать аналитические статьи для самого себя. Это был действительно политический дневник, но уже с конца 1965 года я начал время от времени давать читать его ближайшим друзьям. Объем этих ежемесячных обзоров увеличивался, увеличивалось и число читателей. С 1967 года этот политический дневник я печатал в 12 экземплярах, и у него было около 40 читателей. В 1968 и в 1970 годах его читал А. Д. Сахаров, но я давал ему этот материал без титульного листа. К концу 1970 года издание себя исчерпало. Я начал изучать проблемы, связанные с историей гражданской войны и революции. Однако Жорес убедил меня, что такого рода систематический текущий анализ было бы жалко похоронить в недрах личных архивов. Фонд им. Герцена охотно согласился финансировать это издание, и отдельные материалы из «Политического дневника» были опубликованы в ведущих западных газетах в августе и сентябре 1971 года. Думаю, что для КГБ это была неожиданность. Хотя в публикациях не указывалось имя редактора-составителя и автора комментариев, но контент-анализ мог, конечно, без труда указать на Роя Медведева. Я чувствовал опасность, и это чувство не исчезло даже во время летнего отдыха на Северном Кавказе. Видимо, к этому времени и относится то предложение Пятого управления об аресте Р. Медведева, о котором говорил мне позднее И. П. Абрамов.
В сентябре 1971 года меня пытались привлечь как соучастника или как свидетеля по уголовному делу, заведенному на одного из сотрудников Академии педагогических наук Ш., обвиненного в краже книг из Государственной публичной библиотеки им. Ленина. 13 октября семеро мужчин, из которых только один предъявил мне удостоверение капитана милиции, провели обыск на моей квартире. В ордере на обыск было написано, что «Ш. похищал книги из библиотеки и, возможно, дарил их Медведеву Р. А.». Среди моих пяти тысяч книг нашлась одна с какой-то библиотечной печатью и стоимостью в 90 копеек. Но у меня изъяли и увезли семь больших мешков бумаг и газетных вырезок. (Должен сказать, забегая вперед, что в 1989 и 1990 годах, когда я был избран народным депутатом СССР, мне вернули мои бумаги по первому и второму обыску в целости и сохранности.) Через несколько дней я получил вызов в московскую прокуратуру. Не ожидая от бесед с прокурором ничего хорошего, я счел необходимым немедленно перейти на нелегальное положение. Некоторое время я жил у друзей в Москве, меняя квартиры, затем уехал на юг, не сообщив никому своего адреса – ни жене, ни брату. На юге России и на Кавказе много гостеприимных людей из числа бывших студентов Ленинградского университета, которые были рады помочь товарищу, не задавая лишних вопросов. Больше других мне помогли тогда мои друзья Леонид Курчиков и Ирина Попова, супруги, которые жили и работали в Одессе и имели кроме квартиры в городе небольшой дом-дачу на берегу Черного моря. Я провел там ноябрь и декабрь 1971 года. В январе 1972 года я жил в Тарту в качестве гостя у своих студенческих друзей Рэма Блюма и Леонида Столовича, а затем в Ленинграде, где мне помогли родственники по материнской линии и знаменитый артист Аркадий Райкин, который также читал мою рукопись о сталинизме. Оставив меня всего на день в своей квартире, он решительно заменил мою осеннюю одежду, заставив меня надеть добротную и красивую дубленку и меховую шапку. Я вернулся в Москву только в конце января, когда на Западе уже вышли в свет две мои книги, отмеченные почти во всех главных газетах и журналах множеством весьма лестных статей и рецензий. Все эти события 1970–1972 годов принесли Жоресу и мне на Западе, а частично и в СССР широкую известность, что стало для нас лучшей по тем временам защитой от новых репрессий.
Как биолог и генетик Жорес был широко известен и ранее в научном сообществе. Поэтому у него всегда имелось много приглашений с Запада для участия в разного рода конгрессах и научных проектах. Однако поездка за границу была в 1960–1970-е годы проблемой, которую могли решить немногие. В конце 1972 года Жорес получил приглашение поработать в течение года в одной из лабораторий Лондонского института медицинских исследований. На этот раз ему не чинили препятствий, и в январе 1973 года он с женой и младшим сыном поехал в командировку в Лондон. Однако в начале августа 1973 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Жорес Медведев был лишен советского гражданства. Этому предшествовал обмен мнениями между КГБ и ЦК КПСС, однако документы на этот счет не были пока опубликованы.
Летом 1975 года группа работников КГБ провела у меня на квартире второй в моей жизни обыск (и третий, если считать обыск, проведенный в 1938 году перед арестом моего отца, когда тщательно обыскивалась и наша с Жоресом комната). В это время я готовил к изданию книгу «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова». Между тем в стране только что прошел 70-летний юбилей писателя, и власти болезненно реагировали на всякого рода сомнения в авторстве «Тихого Дона». На этот раз я решительно воспротивился изъятию материалов, книг и рукописей, которые ни по каким критериям нельзя было оценивать как «антисоветские». Моя большая библиотека и обширный архив внимательно просмотрели, но часть бумаг даже без описи, под честное слово майора КГБ, проводившего обыск, я разрешил взять на одну неделю с обязательным возвратом. Я получил эти бумаги обратно только весной 1990 года.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
