С учетом изложенного Комитет государственной безопасности и Прокуратура СССР считают необходимым пресечь преступную деятельность Медведева путем привлечения его к уголовной ответственности, для чего имеются достаточные основания. Мерой пресечения будет избрана подписка о невыезде из г. Москвы.
Не исключено, что принятые меры вызовут выступления отдельных государственных и общественных деятелей Запада в защиту Медведева. В том случае, если кто-либо из представителей государственных органов зарубежных стран выскажет просьбу о разрешении Медведеву выехать на постоянное жительство за границу, удовлетворить эту просьбу и выдворить его за пределы Советского Союза. Если же этого не произойдет, Медведева можно было бы осудить к ссылке.
С МИД СССР согласовано.
Просим согласия.
В. Чебриков, А. Рекунков»[225].
Согласие в данном случае требовалось от Ю. Андропова, который после смерти Брежнева был избран на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Такого согласия Прокуратура СССР и КГБ не получили. Однако сразу же после смерти Андропова в феврале 1984 года на лестничной площадке возле моей квартиры в районе Речного вокзала был установлен круглосуточный пост милиции. Три человека днем и ночью дежурили у моих дверей, не пропуская ко мне никого, кроме родственников. Здесь же был установлен радиотелефон, внизу дежурила милицейская «Волга» с мигалкой. При поездках в город за мной велось почти открытое наблюдение: на улице, в метро, в общественном транспорте. Несколько недель такое же наблюдение велось и за моей женой, но затем оно было прекращено. Это была нелепая и дорогостоящая акция, в которой при круглосуточном и плотном наблюдении было занято не менее 30 человек. Для нужд охраны была освобождена одна из квартир на первом этаже моего подъезда. Как рассказали мне работники почты, группа людей постоянно дежурила в доме напротив в одной из квартир. В их распоряжении также была машина – незаметный белый «Жигуленок» с мощным мотором. Эта машина следовала за мной, если я куда-либо ездил на такси. Речь шла, как я полагаю, о психологическом давлении, поскольку для таких целей, как выяснение связей или мест хранения документов и рукописей, открытое и явное наблюдение не годится. Конечно, мне пришлось сократить многие контакты, хотя с журналистами я мог встречаться в их офисах. Мои соседи по дому были очень довольны, так как во всем квартале перестали появляться разного рода сомнительные личности и прекратились правонарушения. Вся эта группа наблюдения исчезла только в мае 1985 года, когда начали появляться первые признаки «перестройки». Мои соседи были огорчены.
Главные заботы Ю. Андропова и КГБ
Борьба против «идеологических диверсий», как я писал выше, составляла важную, но отнюдь не главную заботу КГБ и Андропова. Основная часть деятельности и расходов КГБ была связана с другими направлениями работы этого ведомства, что ясно видно и из многих мемуаров бывших руководителей КГБ и некоторых специальных исследований, вышедших в свет в 1990-е годы как в новой России, так и на Западе. Конечно, мы и сегодня знаем далеко не все о работе Андропова и КГБ, а многое, возможно, мы уже никогда не узнаем. И тем не менее значительное количество документов, решений, событий, которые ранее скрывались под грифами «совершенно секретно», «конфиденциально», «в одном экземпляре», «особой важности» и др., стали сегодня достоянием гласности. Мне приходилось поэтому при подготовке данной книги не только собирать, но и отбирать информацию об Андропове как Председателе КГБ, оставляя лишь наиболее важные и характерные эпизоды и наиболее содержательные оценки.
Разведка и контрразведка
Мы знаем из воспоминаний В. Крючкова, Л. Шебаршина, Н. Леонова и других бывших генералов КГБ, что Юрий Андропов уделял много внимания всем видам внешней разведки, контрразведки, разработке новых форм и методов научно-технического шпионажа, использованию спутников и т. п., хотя он не являлся в этих областях профессионалом. «В разведке его ценили, – писал бывший начальник ПГУ Леонид Шебаршин, – и он высоко ценил разведку. Ю. В. обладал даром располагать к себе людей своей безыскусной, абсолютно естественной манерой общения. Коллега разговаривал с коллегой. Его интерес к мнению собеседника был искренним, вопросы задавались по делу, по тем проблемам, которые именно в тот момент требовали выяснения. Андропов допускал возражения, не прочь был поспорить и охотно шутил»[226]. «Андропов не был недосягаемым, – рассказывал бывший начальник нелегальной разведки КГБ Юрий Дроздов. – Он жил проблемами нелегальной разведки, думал вместе с нами о путях ее развития. Многое, о чем он говорил, мы постарались претворить в жизнь. Он знал, сколь сложно и опасно ремесло разведки. В беседах он вовлекал в разговор всех участников встречи, журил отмалчивающихся, разрешал спорить и не соглашаться с ним. Андропов внимательно следил за ходом нелегальных операций, некоторые знал в деталях. Иногда ему не терпелось узнать что-то новое, но он останавливал себя, подчиняя свои желания условиям связи и строжайшей конспирации»[227].
Не вникая в технические детали разведки, Андропов много внимания уделял вопросам воспитания и этики разведчиков, их поведению в острых ситуациях и особенно в случае захвата противной стороной, отношениям между рядовыми разведчиками и их начальством, созданию атмосферы доверия. Благодаря Андропову начала создаваться новая, более эффективная система разведывательных операций. «С приходом на пост председателя КГБ Ю. В. Андропова, – писал бывший начальник информационно-аналитического управления внешней разведки Николай Леонов, – медленно, но неуклонно работа разведки становилась более интеллектуальной, более осмысленной. Образно говоря, на место прежних поисков только самородков золота приходила технология горно-обогатительных фабрик, которые готовили концентраты высокой чистоты… Приход Андропова в КГБ приоткрыл дверь для свежего воздуха. Действия всех звеньев КГБ – а разведка была одним из них – из сплошных профессионально-технических манипуляций по выполнению указаний сверху превращались в осмысленную систему. Приходило понимание смысла и направленности всей работы. Вспоминалось старое правило русского полководца А. Суворова: “Каждый солдат должен понимать свой маневр”»[228].
В начале 1970-х годов управления внешней разведки переехали в большой новый комплекс зданий в лесопарковой зоне в Ясеневе близ Москвы. Здесь могли свободно разместиться все службы разведки, спортивные и медицинские центры. Имелись в Ясеневе залы для конференций и кино, помещения для музея разведки с обширными экспозициями. Рядом с кабинетом начальника ПГУ Андропов разместил и свой кабинет, в котором он проводил теперь один или два дня в неделю. Генерал Вячеслав Кеворков, который написал несколько книг о работе советской разведки во времена Юрия Андропова, рассказал своим читателям о многих специальных операциях разведки, за развитием которых лично следил Председатель КГБ. Случались очень удачные операции, и неудачи, и поражения. Были и провалы, которые удавалось превратить в победу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
