Отчет ЦК
14 февраля 1956 года открылся XX съезд КПСС. На его первом заседании отец зачитал отчетный доклад. Именно зачитал, никаких отступлений, даже он, любитель импровизаций, тут себе позволить не мог. Доклад занял целый день. Домой отец вернулся смертельно усталый, но чрезвычайно довольный. Он просто сиял. Сделать отчет съезду — ничего более почетного просто невозможно себе вообразить.
По своей сути отчетный доклад — коллективное творчество. Писался он так: отец, как и до него Сталин, обозначал приоритеты, задавал тон. Затем разделы доклада: народное хозяйство, партийное строительство, вопросы теории, международное положение начинали готовить в соответствующих отделах ЦК. Отец дирижировал процессом еженедельно, а к концу работы и чаще, обсуждал заготовки то с одним отделом, то с другим, критиковал, что-то выбрасывал, что-то менял, тут же сам надиктовывал десятки страниц. Затем материал уходил на доработку и вновь возвращался к отцу. Когда доклад обретал форму, его обсуждали, поднимаясь шаг за шагом по ступеням бюрократической иерархии: отделы ЦК, секретариат ЦК и, наконец, Президиум ЦК.
На этот раз страсти вокруг доклада разгорелись нешуточные, отец усомнился в истинности краеугольных идеологических догм: неизбежности революции и неотвратимости войны между странами социализма и капитализма. Тридцать лет назад его увлекла теория «перманентной революции» Троцкого, призывавшего разнести революцию по всем континентам, установить там силой новый, прогрессивный миропорядок. Теперь он рассуждал иначе.
— С какой стати нам воевать за лучшую жизнь для англичан, американцев или французов? Мало мы положили жизней в прошлой войне? Когда они увидят, что мы зажили лучше их, то они сами выберут себе приличного президента и присоединятся к нам, — вслух рассуждал отец. — Пока же они живут лучше нас. Надо перестать истощать себя, тратить ресурсы на подготовку к войне, пусть и самой справедливой, напротив, следует сокращать расходы на оборону, сосредоточиться на развитии экономики. Победит тот строй, который предоставит людям лучшие условия жизни.
В том, что будущее за социализмом и коммунизмом, отец не сомневался, если мы, конечно, не наделаем непоправимых ошибок.
Тезис о неотвратимости нового апокалипсиса, битвы социализма с капитализмом за установление справедливости и равноправия в мире, отец считал не только разрушительным для нашей экономики в стратегическом плане, но и вредным тактически. Тем самым мы сами себя представляем агрессорами, даем противнику неоспоримые пропагандистские преимущества.
— Мы собираем подписи под Стокгольмским воззванием за мир, убеждаем людей, что хотим жить в мире, призываем к разоружению, — развивал свою мысль отец, — а они открывают наши главные партийные документы и читают там, что мы, согласно этим документам, готовимся к решительной вооруженной схватке с империализмом. Как после этого они нам поверят? Мы противоречим сами себе.
Обсуждения, которым я стал свидетелем, происходили по выходным во время прогулок на даче по дорожкам парка. Собеседниками отца оказывались или работники отделов ЦК, приехавшие доложить материалы к докладу, или просто гости, его коллеги по Президиуму. Я жадно ловил каждое слово. На лекциях по научному коммунизму нам втолковывали совсем другое. Я с трудом удерживался от искушения поделиться сногсшибательными новостями со своими друзьями-студентами. Но разговоры отца с коллегами не для чужих ушей.
Отцу возражали по-разному. Чиновники рангом пониже, работники отделов в открытую с отцом не спорили. Они не то чтобы возражали, а крайне осторожно выражали сомнения в точности формулировок, их соответствии ленинским постулатам. Из коллег по Президиуму по убеждению соглашался с отцом только Микоян, поддержали его и Маленков с Булганиным (они с отцом всегда соглашались), Молотов с Кагановичем высказывались резко против, остальные выжидали. Молотова с Кагановичем поддерживали идеологи-академики. Отказаться от привычных догм, взглянуть на мир по-новому бывает очень и очень трудно. Отец уважал теорию и теоретиков, но пока теория не расходилась со здравым смыслом. А сейчас она разошлась, и даже очень.
Окончательно расставили точки над «и» 30 января 1956 года, когда отец представил на одобрение Президиума ЦК сверстанный текст. Микоян предложил доклад «в основе одобрить, если есть замечания, передать их докладчику», то есть отцу, а он их учтет (или не учтет). Так поступали и перед XVIII съездом до войны, и перед XIX в 1952 году, но на сей раз Молотов с Кагановичем, соглашаясь, что «основа приемлема», тут же усомнились в приемлемости «еретических» положений, вписанных отцом.
— Стоит ли затрагивать программные вопросы: о парламентском, а не вооруженном пути захвата власти, о мирном, а не революционном развитии общества, о переходе от диктатуры пролетариата к всевластию народа, к демократии, — рассуждал Каганович, по сути, предлагая выхолостить доклад, свести его к бюрократическому отчету «о проделанной работе».
— Замечания кое-какие есть, — поддержал его Молотов, — полезно обменяться мнениями, а не просто принимать за основу.
— Есть ряд рискованных положений, сомнения есть, — почувствовав поддержку, осмелел Каганович, — в частности о неизбежности войны с империализмом. «Неизбежность» — принципиальный вопрос, мы не можем ревизовать объективные законы. На весь доклад только одна цитата из Ленина, и та переврана.
Отцу подобрали цитату в подтверждение его тезиса о мирной уступке власти буржуазией, правда, у Ленина речь шла о малом государстве и при условии, что «большие» соседи пролетарскую власть уже установили. К сожалению, ничего более подходящего отыскать не удалось. Да и эту цитату пришлось оборвать, ибо после: «…возможна мирная уступка власти буржуазией, если она убедится в безнадежности сопротивления», — Ленин берет свои слова назад и заканчивает: «Гораздо вероятнее, что и в мелких государствах без гражданской войны социализм не осуществится и потому единственной программой интернациональной социал-демократии должно быть признание такой войны, хотя в нашем идеале нет мысли насилию над людьми».
— Не так цитируется Ленин, — продолжал напирать Каганович, — теперь о парламентской борьбе: рабочий класс может иметь большинство, а власть останется не рабочей. Возьмите хотя бы английских лейбористов. Не стесняясь надо сказать: мы за революцию, мы за диктатуру пролетариата.
— О войнах нечетко сформулировано, и почему бы тут не сослаться на Сталина? — подхватил эстафету Молотов. — О формах перехода к социализму. Социалисты у власти в Англии, Норвегии, Швеции, но это не путь к социализму. Вывод: «в прочный мир» без диктатуры — это упрощение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
