Спустя непродолжительное время мы снова выехали на натуру. Первым снимали эпизод, когда Мухтар должен взять след преступника и полковник, начальник Глазычева, спрашивает: «Ну как, Глазычев, возьмет твоя собака след на таком морозе?»
Глазычев на это отвечает фразой, несколько раз повторяющейся в картине: «Он постарается».
По сценарию в этом эпизоде собака должна выкусывать из — под когтей на передних лапах кусочки льда. Как научить этому собаку? Длигач вложил между когтями Дейка кусочки леденцов и, когда снимали крупный план Мухтара, приказывал ему выкусывать эти кусочки. На экране так и получилось: Глазычев разговаривает с полковником, а Мухтар сидит у ног проводника и выкусывает из — под когтей лед.
Когда сняли кадр, ко мне подошел режиссер и спросил:
— Я совсем забыл проследить, вы-то все правильно делали в кадре? Какой текст говорили?
Во время съемок Туманов и остальные участники группы в основном следили за Дейком. На меня же никто не смотрел.
Оператор шутливо сказал мне:
— Ты не нервничай. Фильм называется «Ко мне Мухтар!». Стало быть, про собаку, а ты — около нее Главное — кадр не порть.
Порой Длигач спокойно говорил:
— Деинька сегодня устал. Больше сниматься не сможет.
— Как?! — восклицал Туманов. — Солнце же уходит!
Если бы я устал или другой артист, никто съемку не отменил бы, но заставить работать собаку никто не мог. С ней считались.
Летнюю натуру снимали под Ростовом в настоящем питомнике для собак.
Из гостиницы я выезжал на съемку переодетым в милицейскую форму. В связи с этим вспоминаю один случай. Мы проезжали мимо рынка, и водитель нашей машины остановился, чтобы попить воды. Вдруг ко мне подбегают какие-то люди и кричат:
— Товарищ лейтенант, в очереди драка!
Что делать? Я вышел из машины, подошел к очереди и, дав короткий свисток, спокойно взял одного из нарушителей за локоть и строго спросил:
— Что, отвезти в отделение?
— Да нет, я не буду больше, лейтенант, простите, это мы так.
Дейк работал замечательно. Он словно понимал, что от него требуется.
Страшная жара. Я сижу в автобусе. Сапоги, фуражку, гимнастерку оставил на улице метрах в двадцати от автобуса. Вдруг по мегафону слышу команду:
— Никулина в кадр!
— Ну, пойду одеваться, — сказал я.
— А зачем ходить? Здесь оденешься, — предложил Длигач.
— Одежда-то на улице.
— Дейк сейчас принесет. Деинька, — сказал Длигач, — где сапоги Юрины, ботиночки?
Дейк пошел и принес сапоги: сначала один, потом второй.
— А рубашечку? — сказал Длигач.
Дейк принес гимнастерку.
— А теперь шапочку, — продолжал хозяин. Собака принесла фуражку. Я был поражен.
— Миша, он действительно понимает?
— А ты что, — обиделся Длигач, — считаешь его за идиота?
Однажды Длигач обратился к Туманову:
— Мы с Дейком хотим посмотреть материал. Нам интересно, как получилось на пленке.
— С Дейком? — удивился Туманов.
— Да, он тоже хочет, — серьезно сказал Длигач, — посмотреть материал.
И вот в просмотровом зале сидела съемочная группа. а в проходе на полу устроился Дейк. Материал пес смотрел не очень внимательно, но, когда с экрана раздавался лай, он оживлялся.
Дейк смотрит материал.
Однажды помощник режиссера, молоденькая женщина, подошла ко мне и спросила:
— Юрий Владимирович, а что это за походка у собаки — «ходить сюрой». Я не понял, о чем она спрашивает.
— О какой походке идет речь?
— Ну, Длигач все время говорит Дейку: «ходи сюрой».
Я рассмеялся. Дело в том, что у Михаила Длигача южный акцент и некоторые слова он произносил слитно. Командовал он Дейку: «Ходи с Юрой», а получалось: «Ходи сюрой».
Начиная съемки, мы предполагали, что будем снимать двух собак. Вторую собаку взяли для того, чтобы она сыграла раненого пса. Но Дейк сам справился с двумя ролями.
Всех потрясло поведение Дейка во время съемки эпизода, когда Мухтару после ранения делают операцию.
Дейка положили на операционный стол и только включили свет, как вдруг он ни с того ни с сего начал тяжело дышать — создавалось полное впечатление, что собака больна. Потрясенный Туманов тихо сказал оператору:
— Скорее снимайте.
Долго все думали, как заставить собаку хромать в кадре, как добиться, чтобы она выглядела больной. Придумал Длигач. Он взял несколько бутылок вишневого сиропа и смазал им шерсть Дейка. Собака сразу стала выглядеть облезшей и жалкой. А чтобы Дейк хромал, под лапу ему положили маленькую колючку и заклеили ее пластырем. Когда колючку сняли, некоторое время Дейк продолжал бояться ступать на эту лапу и чуть — чуть прихрамывал. Так и сняли сцену.
Несколько трюков, связанных с Дейком, родились прямо на съемочной площадке.
Как-то я открыл водопроводный кран, смотрю — Дейк подбежал и стал пить воду прямо из — под крана. Я рассказал об этом Туманову. Ему понравилось. Так мы и сняли — Мухтар вместе со своим проводником пьет воду из — под крана.
* * *
Удивительное дело, несколько странное — читать собственную книгу в третий раз. Готовя это переиздание, я задумался: «А прочитает ли ее кто — нибудь до конца? Интересны ли мои рассуждения по тому или иному поводу? Не сократить ли нам финал книги? А не лучше ли это набрать петитом? Кому интересно-тот прочтет».
Дорогие читатели, поэтому не удивляйтесь, что последние главы книги набраны другим шрифтом.
Самый трудный кадр
Туманов сегодня рассказал, как Сергей Эйзенштейн задумал во время создания «Броненосца «Потемкина» снять предупредительный залп эскадры Черноморского флота. Именно после этого залпа на мятежном броненосце поднимался красный флаг. Чтобы получить разрешение на залп из всех орудий Черноморского флота, пришлось побывать у самого Фрунзе. Он разрешил сделать только один залп. Настал день съемки. Приехало много гостей. Эйзенштейн повел их на командную вышку. Кто-то спросил у него: — Как будет дана команда для общего залпа? (Радио тогда в группе не было.) — А очень просто, — ответил режиссер. — Когда начнем снимать, я дам такой сигнал. — И с этими, словами, он взмахнул белым флагом. И… флот дал залп. Эйзенштейн схватился за голову. Но повторить кадр уже не было возможности.
(Из тетрадки в клеточку. Апрель 1954 года)
Роль хозяйки Мухтара играла артистка Алла Ларионова. По сюжету она продает собаку милиции, а спустя год приходит навестить ее в питомник. Мухтар бросается на нее и рвет дорогую шубу. Собака стала служебной и никого, кроме Глазычева, не признавала. («Видно, собаки, как и. люди, не любят, когда их продают», — говорится в сценарии.)
