игры.
— Тогда уходи. Где выход — знаешь.
Прикладываю кулак к губам, чтобы скрыть короткий рык. Тай ведёт себя со мной как пятилетка с того самого момента, как вместо него в сражение с Антоном вступила я. Для него это был как удар ножом со спины: предательство в чистом виде.
Не понимает, глупый, что я спасла его! И от ответственности перед почти что сотней оборотней, привыкших за последнее время к самоуправству, и перед кровью мученика, запах которой мне до сих пор так и не удалось стереть с кожи.
Я убивала и раньше, но Антон, пожертвовавший собой ради безопасности близких, это не воры, обманщики и преступники, калечить которых я привыкла.
Когда он умер, умерла и часть меня. Что-то невинное, что-то чистое. Может, та крошечная часть, которая была во мне от человека.
Потеря, которую невозможно будет восполнить.
— У меня нет времени на пререкания, — прозрачно сообщаю я. Подхожу к Таю, хватаю его за шкирку, приподнимаю, встряхиваю. И толкаю в сторону двери. — Вперёд.
— Хватит руками размахивать! — возмущается Тай. Гордо поправляет воротник. — Я сам пойду, и то только потому, что это моё желание.
— Ну да, конечно.
Тай прощается с Даней и с остальными миротворцами. Каждого называет по имени, но мне не верится, что он и правда лично знаком со всеми: вполне возможно, что всё придумывает на ходу, мне назло. Думает, что это может меня задеть — то, что со всеми вокруг он уживается и находит общий язык абсолютно без какого-либо труда, в отличие от меня.
— Прекрати играть на публику, — прошу я уже на улице.
Снова идёт снег. Нам, оборотням, нет необходимости укутываться как людям, чтобы согреться, поэтому на мне из верхней одежды лишь лёгкая курточка. Однако я застёгиваю её до самого горла. Мало ли что: ветер сегодня сильный, а подхватить местную заразу не хочется.
— Это не игры, — Тай пинает снег под ногами. — Я первый подумал о том, чтобы стать альфой! Так нечестно!
— Вот как раз из-за того, что ты об этом подумал, стать альфой пришлось мне.
— Я тебя об этом не просил!
Я тебя тоже, хочется сказать мне. Не просила ведь, чтобы он внезапно стал таким инициативным.
— Ты знаешь, где Магдалена? — спрашиваю вместо этого.
— Конечно. А ты знаешь, что в обязанности альфы входит контроль всех членов стаи и то, где они находятся?
— Заткнись.
Тай движется по тротуару вдоль штаба, затем дальше по кварталу, проходя жилые дома и торговые точки. Я иду рядом, но держу дистанцию.
— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, где Магдалена, но при этом грубишь мне? — после небольшой паузы говорит Тай. Разворачивается, идёт спиной. Недовольство на лице выражает сведёнными к переносице бровями. — Где логика?
Я резко торможу и говорю:
— Ты меньше меня хочешь, чтобы я сейчас развернулась и ушла.
Ведь так и есть. Ему уж больно хочется всегда быть в центре событий.
— Ладно, ладно, — Тай сдаётся. Вздыхает, пораженчески хлопает себя по бокам. — Не уходи. Я скажу, где, только сначала… — Тай указывает себе за спину. — Зайдём? Я проголодался.
Мы, оказывается, стоим напротив кафе. Фасад отдалённо знаком, но я не помню, чтобы посещала это заведение.
— У тебя есть пять минут, — успеваю предупредить я, прежде чем Тай исчезает за стеклянными дверьми.
А потом плетусь за ним.
В нос сразу ударяет запах кофе. Ужасная вонь раздражает нос, заставляет меня несколько раз чихнуть. Тай запаха будто не замечает, хотя у него такое же острое обоняние. Даже наоборот, вдыхает шумно и полной грудью.
Пока он идёт к кассе, чтобы сделать заказ, я занимаю самый дальний столик. Осматриваюсь. В кафе посетителей совсем нет. Единственным является старичок, сидящий в другом конце зала. Стол перед ним уставлен стаканчиками, сам он потихоньку потягивает свой напиток из ближайшего и одновременно читает какую-то книгу. В какой-то момент старичок чувствует мой взгляд и поднимает свой, но я успеваю среагировать раньше и теперь смотрю на Тая, возвращающегося ко мне с двумя большими чёрными кружками.
— У меня какао, — сообщает он. — А у тебя чай с молоком. — Одну из кружек Тай ставит напротив меня. — Я помню. Я хороший брат.
— Я никогда и не говорила, что ты плохой, — отвечаю я. Обхватываю кружку с дымящимся напитком обеими ладонями. Подношу ко рту, делаю глоток. — Просто иногда ты заставляешь меня хотеть убить тебя. Или себя, чтобы уж наверняка.
— Ваши пончики!
В центр стола перед нами мужская рука с кольцом на большом пальце ставит тарелку с тремя пончиками в цветной глазури. Взглядом я скольжу по руке, забираясь выше к локтю, к бейджу, прицепленному к нагрудному карману и демонстрирующему всем имя своего носителя.
В конце я смотрю в знакомое лицо.
— Привет! — улыбается.
Я ещё раз читаю имя на бейдже.
— Роман, — киваю.
— После всего произошедшего можешь называть меня Рэмом, — поворачивается на Тая. — Вы оба.
— После всего произошедшего? — уточняю я.
— Ну да, — Рэм чуть наклоняется вперёд. — Война, эти существа в капюшонах… и всего такого. Тем более, я теперь тоже в штабе. — Рэм вытягивает вперёд руку. Короткий рукав его рабочей формы помогает увидеть печать на внутренней стороне запястья. — Доброволец. А ещё я тебя по голове сковородой ударил…
— Ты хвастаешься сейчас?
— Просто вспомнил! Кстати, извини.
Я касаюсь затылка.
— Это было больно.
— И снова — извини, — Рэм виновато улыбается. — Следующая тарелка пончиков за счёт заведения!
Рэм уходит. Пока я слежу за его исчезающей в кухне фигурой, Тай умудряется запихнуть в рот два пончика из трёх.
— Что? — спрашивает он, прожевав, когда я смотрю на него с укором. — Я же говорил, что голодный!
— Можешь есть и мой, — я киваю на оставшуюся булочку.
— Твой? Здесь твоего нет, я тебе не заказывал.
Так и третий пончик уходит в тот же желудок.
— Магдалена, скорее всего, за городом, — пончики Тай запивает какао, опустошая свой стакан залпом. — Она и ещё несколько её соратников тестируют какое-то оружие, которое они последние несколько дней подпольно разрабатывали. Магдалена не хочет лишних свидетелей, поэтому они сбегают с территории жилых домов в лесополосу.
— Оружие? — переспрашиваю я. Может, неправильно расслышала. — Какое ещё оружие?
— Не знаю. Олик сказал только, что видел, как они из общежития с мешками уходили, а ещё накануне в комнате, которую дали Луке, нашёл какие-то схемы и наброски.
Кусаю губы. Дурацкая привычка, особенно если учесть клыки, которые иногда показываются на свет непроизвольно и царапают подбородок.
— Не нервничай, — Тай легко касается моего плеча.
Я вздрагиваю всем телом. В одно мгновение меня ослепляет гнев, и я
