– Посмотри. Возможно, Эрлан сам заснет. Сейчас с него спадет все напряженье последних дней, и организм возьмет свое.
Эрлан действительно заснул сам не заметив. Жрец выгнал всех из комнаты и мужчина сел у дверей, вытянув ноги и прислонившись спиной к стене. Так и заснул.
Мужчины стояли напротив, очумевшие, так и не пришедшие в себя, и молчали, пялясь на спящего.
– Шах, ты очень хреновый врач, – выдал вдруг Самер. Вейнер растеряно глянул на него:
– Я и не претендую… Но ошибиться не мог. Она была мертва… А может и нет.
– Отправил девчонку на тот свет раньше времени. Даже не знаю, как тебя назвать, – отвернулся.
Вейнер просто осел у стены и уставился перед собой, складывая и соображая.
Слава всем местным и неместным Богам, Эра жива. Это факт. Но факт и то, что была мертва. А еще была беременна, а сейчас нет. "Ребенок отдал жизнь матери", – вспомнил слова брата. Напрашивался лишь один вывод:
– Я ни хрена не знаю о физиологии и анатомии деметрианцев. Ни о себе, ни о других. Привычная и понятная мне медицина здесь бессильна.
Самер в принципе был согласен.
– Здесь вообще все шиворот на выворот, – буркнул и передернулся. – Представь, каково ей было? Лежит без всякой помощи, один Лой поддерживал. Еще похоронить пытались! И мы, тоже, хороши, решили, что он свихнулся. А он знал!
– Чувствовал, – тихо поправил Лири. – Думаю, кулоны помогли. Они связывают двоих и меж мирами – не потеряются.
– Сколько мы здесь? А ни хрена не знаем, – помолчав, бросил Самер.
– Слава Богу, что Эра жива, – буркнул Вейнер. Он чувствовал себя предателем и редкой сволочью. И холодок шел по коже от мысли, что из-за собственных незнаний и не желания знать, чуть не схоронил девушку. И просмотрел!
– У вас анатомией, физиологией, патофизиологией кто-нибудь занимается? – спросил у Лири, но судя по взгляду, тот понял не больше, если услышал пару фраз на суахили.
– Лекари, – пояснил мужчина.
– Жрецы, – кивнул. – Им одним дано знать, как лечить светлых. Это очень трудное и серьезное дело. Их детьми учить начинают. Тут же много тонкостей. У каждого рода изначальных свое, а еще есть общее.
– Понятно уже. Этот… Совел, да? Может хотя бы элементарные знания дать?
– Тебе то негоже. У тебя свое, изначальный. Каждый свое место занимать должен.
– Угу. А потом хоронить живых, – проворчал недовольно, но больше собой. И твердо решил, что будет пытать этого Совела, если придется, но базовые знания у него затребует.
Жреца ждали часа три, не меньше. Давно стемнело, а он все шаманил над Эрикой. Это уже серьезно беспокоило. Но вот дверь чуть слышно скрипнула и Совел вышел. Эрлан тут проснулся, встал, будто вовсе не отдыхал минуту назад.
Все стояли и пытали Совела взглядами.
– Положение серьезное. Светлой, придется провести в постели немало времени. Никаких волнений и лишних движений. Я буду рядом. Настой оставил, поить каждый час, – посоветовал Лой. Тот взглядом дал понять, что сделает, и шагнул в комнату.
В помещении пахло влажностью и озоном от горящих травных свечей. Эя спала, выглядела умиротворенной и даже чуть порозовевшей.
Эрлан сел рядом и сложив руки странным образом – одну сжав в кулак, другой ладонью обняв его, закрыл глаза и начал благодарить предков и молить их о дальнейшей помощи.
Вейнер осторожно прошел и сел у окна, стараясь не тревожить ни брата, ни Эрику, и смотрел на нее. Вид был далек от здорового, но на покойницу девушка уже похожа не была. И ему было радостно и печально одновременно. Радостно, что она жива, печаль же ела душу за свое неверие Эрлану и, как выяснилось, не состоятельность как медика. И подумалось, что Эрика была права, отвергнув его, выбрав старшего, а не младшего Лой.
Именно сейчас все его проступки, которые он искренне считал поступками, с полной очевидностью раскрылись перед ним, связались в одно, как звенья цепи. И было стыдно самого себя и горько за недалекость и легкомыслие. Он привык считать себя взрослым, опытным мужчиной, а сейчас понимал, что был глупым самолюбивым мальчишкой, и за его разгильдяйство и пофигизм платили те, кто был ему очень дорог, пожалуй, и дороже его никчемной жизни.
Эрлан открыл глаза и воззрился на брата. Лицо Лой было спокойно и умиротворенно, в глазах царила мудрость с дымкой усталости и глубокая радость.
– Прости, – прошептал Вейнер. Эрлан улыбнулся ему и, так странно было видеть опять его улыбку, спокойную, достойную, отцовскую, которая совсем не появлялась последние четыре дня, что Шах почувствовал, как становится тепло на душе.
Четыре дня, а словно четыре года. За какие-то четыре дня он прошел и понял больше чем за все свои тридцать лет жизни.
Вейнер подошел к постели, сел рядом с Эрикой напротив Эрлана, и взял ее за руку осторожно, чуть касаясь, сжал венку на запястье. Пальцы огладили ее тонкие пальчики, и подумалось: насколько все хрупко. Она могла уйти насовсем и, вернулась только благодаря вере и защите Эрлана.
– Она сделала правильный выбор, – признал, как это не было трудно.
Лой не ревновал и больше не тревожился за проделки брата – видел, что тот больше не способен причинить Эе боль. Во всяком случае, не сейчас.
Эрика услышала слова Вейнера и приоткрыла глаза, уставилась на Эрлана. Тот нежно улыбнулся ей и даже не насторожился ее странного взгляда.
Она все вспомнила. Смотрела на него и пыталась понять, как он мог предать и подставить. Был ли пешкой или ферзем, осознавал или нет. Ей хотелось думать, что Инар использовал его вслепую. Ведь только вдуматься, что Эрлан переступил через кровь родных, смерти друзей и близких, и помогал их палачу, продолжал его дело по уничтожению всех светлых, и душа сжималась, хотелось выплюнуть ему в лицо обвинения, послать в ад вместе с дядей – упырем.
Но разве мог Эрлан так поступать? Мог не только простить убийцу и встать на его сторону? Нет, конечно, нет. Он не знал, что знает она…
Как он мог не знать? Не зная выполнить задание хозяина – убить Тихорецкую, собрать всех появившихся светлых и увести в стипп, не зная приставить к ним учителей и дать ровно столько, чтобы они смогли привести его в Морент. Не зная выведать дорогу, не зная позвать упыря сюда. Чтоб точно так же, не зная, положить весь город?
А то, что она дочь Эберхайма – он знает?
Она не сомневалась, что Эберхайм сказал правду. Не могла объяснить себе, но вспоминала первую встречу и понимала что еще тогда, на мосту, когда она впервые столкнулась с ним, что-то екнуло внутри, что-то задело, что-то связало и его и ее.
Эра не могла объяснить как, что, но знала четко – он не лгал.
И ясно, что Инар знает, что она дочь его заклятого врага. Может и это входило в его планы? Может вся нежность Эрлана, его забота и любовь всего лишь отличное выполнение очередного задания Дендрейта?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
