в конце того ж месяца, еще перепахав, оставляют лежать чрез весь июль под наступающую в августе озимь, которую ныне только что заборонить остается, или оставляют и до следующей весны под пшеницу, в котором случае его еще раз вспахать будет надобно. Зимовалая же, хотя в Казанском ведомстве и по Каме довольно и с пользою урожается, однако нигде в Сибири не бывает. По снятии первого хлеба дают ему (полю) отдыхать целую зиму без вспћхиванин, и тогда называют его перелогом, а следующим летом так, как в третий год, под летний посев, употребляют. На четвертый год, два раза вспахавши, оставляют под пары до осени или до весны следующего года, ибо по большей части невысокие поля сряду по два года и более, высокие, сухие и несколько песчаные около двух лет всякий хлеб, не выключая коноплей и гороху, приносить могут.
Я несколько распространил свое описание о полях Восточной Сибири, желая показать, сколь благополучен в плодоносной сей стране крестьянин и сколь нужно бы таковую обнародить. Красноярский уезд в длину и ширину почти на 600 верст простирается, но при всем том немногим более 15 000 народу мужеска полу имеет, в коем числе и три тысячи татар и других сибирских народов, никаких полей не имеющих, а одною звериною ловлею питающихся, полагаются. Однако же что до других уездов касается, далее к востоку лежащих, то Красноярск числом жителей пред ними еще может иметь преимущество. Но если кто вспомнит, что нет почти двухсот лет, что Сибирь столько многолюдна была, как и Северная Америка, и столь же неизвестных степей имела, тот удивится, глядя на нынешнее ее состояние, что русских ныне число гораздо превышает собственных ее уроженцев. И справедливо, что как открытие и скорое приведение в высшее состояние сих пространных, неизвестных и вовсе диких земель, даже до самого восточного океана, свойству, бесстрашию и постоянству российской нации приписать должно, так наипаче и беспрестанное население тех же, как достойнейший пример благоразумности правления между достопамятностями в вечную похвалу остаться имеют; да и не неудобно то учинить, чтоб в немногие столетия желанного конца достигнуть в такой стране, где, сверх изобилия, во всех потребностях для простого мужика здоровый и беспрестанными ветрами расчищенный горный воздух, чистая, по камню текущая вода и прибыльнейшие берега имеются; где жители при всякой невоздержанности, однако, обыкновенно до глубокой старости достигают и многих детей рожают. Сверх хлебопашества, хотя в полуденных местах Сибири и Красноярского ведомства всякие огородные овощи с пользою разводить можно, однако сибиряки о том мало стараются, только что некогда ранние иньи, а более всего часто случающиеся в мае напоздни нежным растениям вредить могут, и для того только, что огурцы да тыквы, а дыни и арбузы совсем не поспевают. Для сильного походу табаку в языческие народы начали оный сеять с нарочитою пользою, однако еще не совершенно знают, когда листья снимать и когда лучше приуготовлять оные: почему красноярский табак, который по зелености своих листьев зеленчаком и прозывается, много что в двадцать пять копеек фунт продается, а, напротив того, простой черкасский — сорок копеек и свыше, а в Удинске нередко и в двадцать алтын фунт приходит.
Красноярские жители знатную притом получают прибыль с островов, по Енисею лежащих, особливо около Абаканска и выше, где множество растет дикого хмелю, за которым многие осенью туда ездят и, сплавив на плотах в город, продают от пятидесяти копеек до рубля. По большей части, с лучшею прибылью отвозят его в Енисейск, Иркутск и по другим местам по Тунгуске, где хмель не родится. Изобилие сего и дешевизна хлеба подают красноярцам повод к всегдашнему содержанию бражки и быть веселеньку.
Между полезнейшими на красноярских горах дикими растениями особливо достойно внимания ревень (рапонтик), который ныне, по большей части, отсель достается. Оный, в случае надобности, медицинской коллегии приказывает красноярская канцелярия нарочным для того собирать за известную цену в особливый ящик; а сии заказывают мужикам под осень рыть по разным местам на горах, особливо вверх по Абакану и по ту сторону Енисея, по рекам Сальбе и Сизыму. Однако самый лучший достается из Удинска, с рек Уды и Бирюзы. Сии коренья обыкновенно суть волнистого рапонтика[161] Я не знаю, сырости ли мест около приторных рек, где он родится, или климату, или наиболее дождливому месту приписать должно, что корень у старого ревеня, который часто очень велик бывает, в верхнем коленце всегда гнил находится. Внутренность в корне до самой коры всегда в желто-темную, сердешную, вкусом горькую и вяжущую материю превращается. И так только, что круглые от больших отпрыскивающие корешки в медицину употребительны, почему в общем житии и называют сибирский рапонтик по сходству с черенковым ревенем. В 1771 году зимою из Красноярска отправили его в Тобольск для медицинской коллегии пятьсот одиннадцать пуд и десять фунтов. Можно бы его несравненно лучше и сильнее делать, если бы для приготовления его другое последовало учреждение, нежели как какое добыватели оного имеют. Лишь только свежие коренья добудут, тотчас дома оные облупают и, разрезывая на части, сушат в большом тепле, от чего теряет он свою крепость и, сморщившись, засыхает, так что он сколько действием настоящему ревеню подобен, столько чрез сие делается отличен. Напротив того, у меня частию из Удинска, а частию с Саянского хребта полученные корешки, кои я, завялив совершенно и хорошие облупя, сушил повешенные на вышке в теплой избе, нимало не попортились; они столь крепки и цветны были, как самый лучший китайский рабарбар, да и силою мало чем различны, а, напротив того, просто приготовляемого рапонтика во вкусе и действии много превосходнее. Если б возможно было найти где-нибудь в сибирских горах рапонтик, у коего б стволовый корень был не ржавый, то, обиходя сии коренья вышеописанным образом, я б не усомнился сравнить с китайским настоящим ревенем, как в величине, изрядстве и крепости, а может быть, что и в силе мало или ничего не уступил бы.
Во всяком лесе Красноярск, как и большая часть Сибири, имеет великое изобилие, так что самые изряднейшие на строение дерева не многого труда стоит с подлежащих гор на Енисей вывезти и так плотами в город сплавить; выключая клен, вяз и липу, коих в Сибири к востоку не находится, прочие все сорты обыкновенных дерев в излишестве, также и кедры растут на Мане-реке, почти дома. Около Абаканска при Енисее находится весьма много некоторого хорошо пахнущего деревца, коего смолистые почки в зимнее время любезнейшею тетерям служат пищею, от
