— С коих пор ты стал рыцарем, Пришейкобылехвост? — язвительно спросил Прудивус, усматривая в поведении товарища вовсе не то, что́ Данило хотел показать.
— Не могу я терпеть, когда какой-то грязнуля…
— Ого, какой смелый!
— Еще бы! — И Данило опять бросился было к тому чужинцу с молодицей, но Прудивус, видя, что Данило прикидывается дураком, лишь бы толкнуть товарищей на неосторожный шаг в стане врага, спросил:
— Тебе, может, хочется, чтобы всех нас поскорей схватили однокрыловцы?
— Ты же — немец! — лукавя, напомнил Данило.
— Я и забыл! — ахнул Прудивус и, догнав угрина, что уже тащил молодицу в пустой двор недавно сожженной хаты, крикнул: — Хальт! — первое слово, вспомнившееся по-немецки, и, увидев, как побледнел перед грозным рейтаром чужинец, выкрикнул еще одно слово: — Швайн! — и двинул прыткого волокиту в ухо.
Бросив дебелую молодицу, воитель кинулся прочь и побежал — даже пыль столбом закрутилась, а Пришейкобылехвост молвил:
— Ишь как! — и почесал затылок, ибо вовсе не на то рассчитывал. — А ты боялся! — пренебрежительно буркнул он Прудивусу и вновь предложил: — Передохнем!
— Нет, — отвечал Прудивус.
— Пропадаю! — взвизгнул Данило и нежданно спросил — А вы замечали, что пыль дорожная пахнет грушами? А? — и проговорил с укором: — Ну чего ты так, Прудивус, торопишься? Чего ты боишься? Ты же сам сейчас видел, что боятся тебя самого. Видел же? Видел?
— Шш! — зашипел на него Покивай. — Если ты еще…
— Узнаешь, чем пахнет кулак! — закончил Тимош.
— Ландышем пахнет! — добавил Покиван.
— Я дальше не пойду! — вдруг объявил Пришейкобылехвост и сел на землю, прямо в дорожную пыль, снова чем-то напомнив пана Демида Стародупского.
8
— Встань! — приказал Прудивус.
Зарычав, кинулся к нему и Песик Ложка.
Но пан Данило лег.
— Оставь свои шутки, мерзавец! — прошипел Покивай.
Но Пришейкобылехвост слов этих будто и не слышал.
Тогда Покиван его ударил.
Так себе, не то чтоб очень, однако ударил.
Кулаком в бок.
Пришейкобылехвост внезапно заорал:
— Ратуйте!
Тогда Покиван пнул Данила чеботом.
А Ложка преспокойно хватил зубами за лытку и аж сплюнул бедняга, так ему стало тошно.
— Убивают! — завопил Данило.
Но удивительное дело: никто из прохожих на те вопли и не обернулся.
Кто был поблизости — даже кинулись прочь, подальше от греха: ведь было то делом обычным, что рейтар лупцует нашего, — да и кто отважится прийти на помощь!
Проходили там по улице и наемники Однокрыла, были меж ними и немцы, и Пришейкобылехвост, завидя их, стал кричать:
— Майне геррен! Это ж — рейтар не настоящий!
Однако на сей крик никто внимания не обратил, ибо рейтары, что проходили мимо, по-нашему не смыслили, а Прудивус так хитро подмигивал им, что те разумели: путаться в сложные отношения промеж шутником-рыцарем и его крикливым знакомцем из местного быдла — нет никаких оснований.
— Экая дрянь! — кивнул на Данила Иван Покиван.
— Он… этот рейтар… он переодетый лицедей! — визжал Пришейкобылехвост, но те, кто понимал его крики, на подмогу не спешили, а кто не понимал — тем было вовсе безразлично, чего, собственно, сердится немец, чего разбрехалась его собачка такса, чего верещит сей лысый и толстый туземец.
Вот почему никто не мешал Прудивусу, Ложке и Покивану тащить изменника-лицедея куда надобно, и вскоре они все трое оказались подле корчмы Янкеля Гирша, где они надеялись найти хоть какое-нибудь пристанище, еду и одежонку, затем что Прудивусу не терпелось поскорее переодеться: роль рейтара ему уже наскучила.
Они, все трое, четвертый — Ложка, стояли меж старыми тополями против корчмы.
Но… корчмы там уже не было.
9
Осталось лишь пепелище от той корчмы, где хлопцы, странствуя, не раз ночевали, зная твердо, что Янкель им — самый лучший, самый верный друг, пока, разумеется, у них водятся денежки…
Ни корчмы, ни корчмаря не нашли они здесь, а вести «пленников» по улицам малого хутора было небезопасно, ибо на первом же углу Пришейкобылехвост мог выдать их с головой, и Прудивус, со злостью двинув каблуком в зад бывшего товарища, сказал ему:
— Иди-ка ты к… — и выложил все, что думал.
— А вы? — спросил Данило.
— Мы туда не пойдем, — сморщился Иван Покивай. И обернулся к Прудивусу: — Надобно его сейчас порешить.
— Как?
— Потихоньку… как-нибудь.
Услышав сие, Пришейкобылехвост хотел было уже завопить караул, да с перепугу онемел и голоса, бедняга, лишился.
— Где ж мы его? — спросил Прудивус.
— А тут… — оглянулся Иван Покиван. — Ни души!
— Кричать станет.
— Раз-раз ножом… и всё!
— А кто это сделает? — спросил Прудивус.
— Ты…
— Отчего ж это я? — удивился Прудивус.
— Ты ж — рейтар!
— Нет, нет! Только не я!
— Почему же? За милую душу зарежешь!
— Я никого еще не убивал.
— А я?
— Сам же ты придумал.
— Коли отпустим его, выдаст. Тогда прощайся…
— Да оно так… — И Прудивус задумался, а Песик Ложка, с укором поглядывая, осуждая его говорящим взглядом, тихонько рычал. — Нет, не могу, — сказал, подумав, Тимош. — А ты?
Иван не ответил.
Тогда Прудивус так гаркнул своим басом на Данила, который уже чуть опамятовался и собирался завопить, что тот осекся вновь.
— Иди от нас, мерзавец! — крикнул Тимош.
— Иди, стервец, иди! — добавил и Покиван.
Гавкнул что-то и Ложка.
А Пришейкобылехвост, еще не веря своему счастью, окаменел и с места двинуться не мог.
— Прочь, паскуда! — заорал Иван Покиван и кинулся к нему с кулаками, отчего Пришейкобылехвост так пустился бежать, точно его метнули из пращи.
— Он таки выдаст нас, — кивнул ему вслед Покиван. — Надо б нам отсюда… куда-нибудь подале.
— Нет. Я спешу к хате Алексея Ушакова. Пообещал… Дитя же…
— Идем вместе, — предложил Покиван.
— Нет. Там — гнездо однокрыловцев. Да и сам гетман…
— А как же ты?
— Если схватят обоих, кто же станет читать добрым людям письма мирославцев? — спросил Тимош.
— Давай так: схороним письма где-нибудь здесь, вот хотя бы под этим камнем. А сегодня вечером тут же и встретимся… А?
— Жди до рассвета! — молвил Прудивус, обнимая худющего друга.
— До послезавтра! Буду ждать…
— Ладно. Коли не дождешься, иди в Киев без меня, один. Читай доро́гой письма в корчмах, на базарах. Держись как подобает. Береги себя. А пока я сегодня буду ходить, чтобы к тебе не привязался кто-нибудь, попробуй тут маленько без меня… Покажи свои штуки на майдане. Пусть к тебе привыкают…
