он корпел над книгами. Однако его желание расти над собой не могло не вызывать уважение.
Кора же Инолу волновала все сильнее. "Обязательную программу" Kopа обрабатывала, но разделавшись с "обязаловкой" явно сдувалась и замыкалась, даже на людных мероприятиях ища угол потише и потемнее. В такие моменты она могла выдать что-то злое, резкое или же скандальное, если ее персональные границы нарушались. Нечто подобное произошло же с этой назойливой девчонкой — женой Томаса Килгора! Подробностей Инола не знала, но видела, с каким лицом та рванула от Коры, улыбавшейся, как крокодилица.
В результате получалось, что Джейс казался лучезарным солнышком, к которому люди тянулись почти бессознательно, а вот Кора старалась создать вокруг себя кокон из тишины, полумрака и пустоты. И только Джейс мог этот кокон развеять и вернуть Кору к жизни. Он, однако, своей силой не злоупотреблял, мужественно перенимая часть бремени на себя и позволяя Коре прятаться за своей спиной. Инола знала свою дочь, та никогда не была экстравертной, но было в ней сейчас нечто большее, чем простая нелюдимость. Так забивается в угол раненый обессиленный зверь, щеря клыки на любого, кто хотя бы посмотрит в его сторону. Вот только Инола как-то успела забыть, что таких зверей было двое….
Это произошло в гостях у одного из сенаторов, пригласившего все их семейство в свою загородную резиденцию. После первичного обхода всех гостей и нескольких вежливых бесед для поддержания контактов Кора и Джейс незаметно разделились. Кора ушла в тенистую, увитую розами беседку, а Джейс остался в компании.
Инола стояла по близости от зятя, когда вкусно пахнущий дымок, поднимавшейся над жаровней внезапно сместился в сторону гостей. В тот день зажаривали целого поросенка, и у всех мгновенно проснулся аппетит от аромата сочного мяса. И только Джейс оборвал себя на полуслове и замер с таким видом, будто в него молния ударила. Инола с удивлением перевела на него взгляд и чуть не отпрянула.
На Джейса было страшно смотреть: он побледнел, как-то моментально осунулся, кожу покрыла испарина, дыхание стало быстрым, прерывистым, а глаза — такими… жуткими, дикими. Кто-то из собеседников окликнул его, спрашивая, все ли в порядке, но Джейс не ответил. Он смотрел куда-то в пустоту, стиснув зубы. Кто-то коснулся его плеча, и Джейс так сжал свой стакан, что толстый качественный пластик раскрошился, как яичная скорлупа. Инола как-то сразу поняла, что сейчас случится беда, но отреагировать не успевала. В тот же момент мимо Инолы вихрем проскочила Кора и, налетев на Джейса, вылила тому на руку свой ледяной мохито.
— Ой, какая я неуклюжая, — легкомысленно рассмеялась Кора, мертвой хваткой вцепляясь в рубашку мужа. — Ты же не сердишься на меня, mi amor? Сейчас так жарко, что немного охладиться не помешает! Ой, на одежду попало! Пойдем, я помогу замыть!
Казалось, ее трескотня моментально развеяла ауру надвигающейся катастрофы. Люди в5овь улыбались и шутили. И только Инола видела по-прежнему дикие глаза Джейса и напрягшиеся мышцы рук Коры, пытавшейся не то удержать его, не то сдвинуть с места.
— Я помогу, провожу вас, — подключилась старшая индианка. — Здесь такой дом, что недолго и потеряться. Пойдем, Джейс.
Кора одарила ее благодарным взглядом и перехватила руку мужа, незаметно для остальных очень болезненно надавив на какую-то особую точку.
— Джейс, вперед! — сквозь зубы тихо приказала Кора таким тоном, будто не с родным человеком говорила.
Странным образом, ее грубость оправдалась, Джейс дернулся, но с места сдвинулся. Двигался он тоже как-то странно, будто шарнирная кукла. Вдвоем женщины увели его подальше от праздного внимания, впихнули в просторную ванную комнату. Кора включила холодную воду и с силой засунула под струю руки Джейса.
— Умывайся! — так же грубо приказала она.
Замедленными движениями, преодолевая одеревенение, сковавшее мышцы, Джейс наклонился к раковине и набрал полные ладони воды. Кора облегченно выдохнула и пошла к выходу, походя махнув Иноле рукой, призывая следовать за собой.
— Что произошло? — удрученно спросила Инола, когда они оказались в коридоре, и Кора устало присела на подоконник, потирая лицо.
— Ничего особенного, — отмахнулась Кора. — Приступ ПТСР*. Наверное, запах мяса спровоцировал. У Джейса друг погиб в огне. Паленое мясо есть паленое мясо.
— И часто так? — тихо спросила Инола.
— Да нет, — пожала плечами Кора. — Но вспомнить ему есть что, так что иногда бывает. Ничего, я и на других это видела, и саму иногда выносит. Так что знаю, что делать.
— Господи, я не знала, — сокрушенно покачала головой Инола.
— Трудно догадаться, — саркастически фыркнула Кора. — С таким багажом я вообще удивляюсь, как у него кукуха не слетела. Он сильный. Выдержит. Со временем… должно стать легче. По крайней мере, я очень на это надеюсь.
— Кора, с этим же работать надо, это же жить мешает….
Кора долго молчала. Могло показаться, что она прислушивается в ожидании Джейса, но ее расфокусированный взгляд говорил, что внимание, скорее обращено внутрь.
— Это не исправить, мам. С этим можно только научиться жить. Я страхую его, он меня. Мы справимся.
— Погоди, но у тебя же есть доступ к специалистам именно с таким профилем! Вас же с самого начала тренировали психологи, они же должны помогать вам и после всех ваших миссий!
— Джейс считает это бесполезным делом. Считает, что говорильня его не спасет. А меня разбирает паранойя. Боюсь, что все, что я скажу, пойдет в досье. А на стороне кого-то искать… не хочу. Пока что мы выдерживаем.
Инола хотела что-то возразить, но Кора посмотрела на нее таким бесконечно усталым, практически древним взглядом, что к горлу матери подкатил ком.
— Мам, мы оба повидали достаточно дерьма. Каждый по-своему. Но мы понимаем друг друга лучше, чем кто-либо еще. Одному, без того, кто понимает, что это такое, тяжко. По одному мы бы загнулись. Но мы вместе. Мы справимся.
Инола кивнула, приблизилась к дочери и обняла ее.
— Вы не одни, детка, — мягко произнесла она. — Пожалуйста, помни, что у вас есть я, есть папа. Мы всегда вас поддержим.
— Я знаю, ма, — тихо ответила Кора, зарываясь носом в теплое материнское плечо.
Щелкнула дверь ванной, и в коридоре появился Джейс. Мокрый, взъерошенный, немного осоловевший и смущенный, но пришедший в
