видные историки, как пошутил Кирилл Мартынов. То есть прокуроры, министры и силовики, главный враг для России: русофобия и зловредные мифы о России. У России исключительно славное прошлое и одни победы и, соответственно, никаких трагедий и провалов.
«Новая» продолжила тему 4 августа в публикации «Сажающее средневековье». «Россия вступила в период неомедиевализма. Придется ли теперь отвечать по закону за очернение Ивана Грозного?» Иван Грозный – это лживый миф, на самом деле он – Иван Бархатный… Возвышающие средневековые метафоры нужны, чтобы представить террор неизбежным механизмом управления обществом. Вот такая цель? Руководящая идея? Нас толкают в мрачное прошлое? Заставляют говорить на охранительном языке?.. Новые повелители истории?
Новые повелители истории, диктаторы и злодеи, самодержцы и монстры, и один из них белорусский тиран Александр Лукашенко, Лукашеску, картофельный фюрер. В тихой и уютной Беларуси ныне новая реальность – страх и растущее раздражение в обществе. Усиление репрессий и закручивание гаек. Сажают и убивают, одна из последних жертв – 26-летний Виталий Шишов, руководитель общественной организации «Белорусский дом на Украине». Во время утренней пробежки по парку был схвачен и повешен со следами побоев. Месть Лукашенко, исполнители «эскадроны смерти». И сколько крови на руках Луки. В Токио на Олимпиаде белорусская легкоатлетка Кристина Тимановская посмела покритиковать свое олимпийское начальство и тут же была объявлена предательницей. Понимая, что ее ждет на родине, она попросила политическое убежище на Западе. По известному роману «Беги, кролик, беги!» она первая и, судя по событиям, не последняя. А как отчаянно бежали наши люди из прекрасного СССР? Олимпийские чемпионы по фигурному катанию Протопопов и Белоусова, шахматисты Виктор Корчной и Гарри Каспаров, хоккеист Могильный, а балетные звезды из Большого театра, короче, перечислять и перечислять. Эмигрировали, бежали ради свободы.
О другом: погода, цены. Об аномалии «МК» 23 июля: «Климатический шок: в шаге от “траектории смерти”» – Земля на пороге конца света. В подробности вникать не хочу. К примеру – «Кто спустил цены с поводка» («Новая», 6 августа). Пожары. За 11 лет Россия потеряла 7% своей территории в пожарах, и эти леса можно было спасти…
Об атмосфере в обществе. Мастер (кто-то даже называет его гением) Илья Кржановский в интервью в «Новой газете», 6 августа: «Внутри России вполне удобно, даже уютно, но нельзя дышать, работать нельзя вообще…»
И в том же номере «Новой» Кирилл Мартынов: «Разгром и шатание, новый исход: как люди убегают от России-2021…» «Россия совсем не ценит своих людей. Эти уедут, но при поддержке материнского капитала оставшиеся нарожают новых…»
И совет Кирилла: «Самый популярный способ выживать в России в 2021-м – постараться ни о чем не думать и не задавать себе лишних вопросов».
А раз так, то отложите эту книгу, она вызывает какое-то беспокойство и возбуждение, ну, и мысли: кто виноват? и что делать? Вековые русские вопросы.
А что говорил мудрый Николай Бердяев? «Мы живем в эпоху, когда истину не любят и ее не ищут». Истина все более заменяется пользой и интересом, волей к могуществу. «Если наша эпоха отличается исключительностью, то ложь эта особенная. Утверждается ложь, как священный долг во имя высших целей…»
Николай Александрович Бердяев умер 24 марта 1948 года в Кламаре, под Парижем. В начале 37-х годов Большая советская энциклопедия ругала Бердяева за «национал-шовинистический бред» и «реакционно-мистические фантазии». Ну, и дальше: реакционный русский философ, а этот «реакционер», по сегодняшним меркам, точно – иностранный агент, писал: «С горечью надо признать, что свобода мысли дорога лишь людям, у которых есть творческая мысль. Она очень мало нужна тем, которые мыслью не дорожат…»
* * *
К 85-летию Людмилы Вас. Щербины «МК» опубликовал с ней интервью и вынес в заголовок ее слова: «У меня на столе лежит книжка “Когда умрут печатные СМИ”, а я верю, что они, как и сама журналистика, будут жить вечно».
Щербина – замечательная женщина и такой же трудоголик, как я. Но, как председатель московского союза журналистов, она обязана сохранять оптимизм. Лично я настроен пессимистически. Как Станиславский: «Не верю!»
Не верит в светлое будущее СМИ и Слава Тарощина. «Наказание родиной. О буйстве запретов всегда и сегодня» («Новая газета», 11 августа)
«Вопрос: “А что запретили сегодня?” – похоже, войдет в сокровищницу вечных русских вопросов…» «Буйство запретов – привычное для отечества явление». Все правители России всегда что-то запрещали. Павел I вел кампанию против слов, заменил «отечество» на «государство», «гражданина» на «обывателя», а «общество» вообще запретил употреблять, и дальнейшие цари кого-то всегда боялись: декабристов, народовольцев, бомбистов и т. д. Сталин одним махом запретил все прошлое – с помощью «Краткого курса истории ВКП (б)». А народ в основном находился в состоянии безмолвствия. «Вчера катком давили сыр, сегодня – журналистов». И ничего. И ничего, глотают. Так, слегка поморщились. А привластная служивая публика лишь потирает ручонки, их все запреты и накаты на сыр и на журналистов не касаются. Они умеют только ненавидеть и запрещать.
100 лет назад умер Александр Блок
Раньше я жил по датам, особенно литературным, и печатал календари, кто из поэтов и писателей родился, кто умер. Даты – точные помощники помнить о знаменитых и великих людях, не только о Пушкине, но и, скажем, об Апухтине. А тут в атмосфере пандемии и политических событий и истерик пропустил дату ухода моего любимого Блока. Напомнила «Новая газета». Алексей Поликовский выдал хороший материал, взяв в заголовок строчку поэта: «Все будет так! Исхода нет». И он стреляет в наше время. Я много раз писал о Блоке, но пройдусь по тексту Поликовского.
О женщинах поэта: «Он хотел изъять из любви тело с его желаниями, потому что чувствовал в животных желаниях пошлость. “Хочется святого, тихого и белого”. Весь мир для него был залит пошлостью, пошлостью плотских желаний и страстей, неизбежной пошлостью постели…»
Все эти пошлые предложения на Невском: «Незнакомочку не хотите?» И тут же в памяти ассоциация с другим поэтом Эдуардом Багрицким: «– А вам не хотится под ручку пройтиться? – Конечно, хотится…»
А Блок «уходил вверх, в утонченный мир чистых строк и символов, а земная пошлость тянулась и поднималась за ним мутным облаком…»
«Жизнь как мерзость, люди как мерзость – это тайный Блок, предпоследний и последний Блок наедине с собой…»
Первые страшные годы Совдепии. Нам не понять, не ощутить всеми собой огромное, ужасное, катастрофическое падение с изысканной высоты Серебряного века в грязь и холод революции. Это – «темно-мордное» время.
К весне 1921 года Блок забыл свои стихи… Теперь страданием было – остаться без пайка.
