Он размял пальцы, поднял руку и отбил короткую дробь по грудке Немигающего. «Ц — ц–ц — ц…» Зверек задергал передними ногами, он как бы вскапывал шею Рокх. Это был приказ Птице: вверх, вверх, еще вверх! Она замедлила полет, набирая высоту. Тогда Ахука сам, своими ладонями приказал ей убыстрить полет до предела. И глупая тварь сделала первый шаг к гибели. Защелкала перевязь на спине Ахуки. Горизонт рывками пошел вниз, отрываясь от бесстрастного лика Белой Земли.
Время перевалило за полночь. Уже почернел под крыльями Птицы обитаемый лес — там, под деревьями и на дорогах, для немногих бодрствующих уже зашла Белая Земля. Прищурив слезящиеся глаза, Ахука смотрел вперед, мимо взъерошенной головы Птицы, и увидел: пять светлых точек висели в ровной черной пелене.
Теперь — вниз, вдогонку, и не свободным полетом, но всею мощью крыльев… Это был второй шаг, и Птица уже задыхалась, но понеслась вниз, к стае Рокх, и Ахука тоже задыхался от ветра. Они догнали стаю при последнем свете, при крае лимонного диска… Все складывалось удачно для Ахуки! Пятый гонец подвернулся вовремя, он летел впереди, за ним Раф — фаи, Толстый, Адвеста, и последней — Дхарма… Раф — фаи лежит под попоной — все, все предусмотрели слуги Нараны!
Влево, влево, Птица… полукругом… и быстро. Теперь вправо. Когда Рокх наклонила крыло при повороте, он увидел справа и внизу лицо Дхармы — узнала, хорошо! Продев руки в упряжь, Ахука скрестил их над головой в знак бедствия — Дхарма ответила, повторив знак. Теперь она последует за ним, что бы не случилось… хорошо!
Он выровнял Птицу, подвесив ее над стаей, между Адвестой и Дхармой, прикинул расстояние и легким движением послал Птицу вниз, с поворотом влево, между Толстым и Адвестой, и дальше вниз и влево, под прямым углом. Сделано. Теперь летели две стаи, по три Птицы в каждой, причем одна из стай продолжала путь к посту, а другая, ведомая Ахукой, спускалась на Большую дорогу. Птицы неумелых пришельцев следовали за передней Рокх.
Птицы любят следовать за стаей.
А люди любят следовать за стаей?
Сели на дорогу. Ахука свистнул ночным обезьянам — он был голоден. Усталые Птицы прилегли на животы вдоль обочины. В бледном, диком свете неба едва различалось бледное тело пришельца. Он боязливо слез со спины Рокх и топтался на дороге, ухая. Над дорогой висело, наклонившись, Семизвездие.
— Ты заболел, Ахука? — послышался неуверенный шепот Дхармы.
— Нет. Пробирайся сюда, к Адвестс.
— Птица твоя больна? — спрашивала девушка.
— Почему ты не пришел, Ахука? — Это пришелец.
— Я пришел, Адвеста… Сядь вот здесь. И ты, Дхарма, — он еще раз свистнул обезьян. — Ешьте, друзья. Я не ел и не пил с утра.
Он знал Дхарму, ее стремительный и неудержимый характер. Она должна быть неудержима в любви, как и в работе. И велико ее стремление к пришельцу, — подумал Ахука, ибо девушка молчала. Не призвала его к ответу — молчала. Слышно было, как она скусывает хрусткую верхушку маину.
— Выпей маину, Адвеста… не хочешь? Он укрепит твои силы.
Пришелец задрал бороду к небу, глотая сок маину, и хрипло вскрикнул. Дхарма прыгнула к нему.
— Что, что, Адвеста?
Непонятные слова говорил пришелец. «Польшая медыветьса», — повторял он, указывая на Семизвездие, а затем сказал на раджана:
— Все же это Земля!
Синей долгой вспышкой эти слова проникли в память Ахуки. Как он мог усомниться в том, что пришельцы — земляне? «О, недогадливый! — ликующе звенело в его мозгу. — Они живут подо льдами, на краю земли, где Птицы не в силах летать. Он останется и вернется к себе с нашей помощью!» Он знал — эта мысль еще прорастет, оденется вторыми и третьими выводами, как строительное дерево обрастает ветвями и листьями.
— Да, это необычайная ночь, — пробормотал Ахука.
— Пора догонять стаю, — сказала Дхарма.
— Подожди… Мы поем одну песню. Слушай, Адвеста, и отвечай: сколько может ожидать вас железный дом? — он услышал короткий вздох девушки, — нет, не ошибся он!
— Не знаю, Ахука. Думаю, что не более одной ночи. Если уже не поздно.
— Я хотел бы, чтобы вы остались в Равновесии, — осторожно сказал Наблюдающий Небо, — чтобы остался хотя бы Адвеста…
— И мне хотелось бы, Ахука, но это невозможно, если уже не свершилось.
Ахука переспросил:
— Но как это уже могло свершиться?
— Ах, черт, — сказал Колька. — Как да как… (Пришелец проворчал непонятное — услышал Ахука).
— Сила, друг… В железном доме заложена сила, перемещающая его в пространстве, ты понял меня?
— Понял.
— Сила эта вытекает со временем, а для возвращения она нужна вся, без остатка. Потому мы и спешили вернуться. Теперь мы не знаем, достаточно ли силы сохранилось в железном доме.
Дхарма как бы очнулась и решительно произнесла:
— К стае! Раф — фаи летит без Врача.
— На посту сейчас два Врача, — возразил Ахука. — Колия, не стал бы я просить о маловажном! Присутствие твое спасет Равновесие. Ты вернешься в свою страну позже, на птицах Рокх — мы поднимем их достаточно для самого дальнего путешествия. Оставайся, — не решаясь произнести последний довод, он положил руки на плечи Дхармы и Адвесты, как бы соединяя их.
— Да, я понимаю, — сказал пришелец. — Верю и понимаю. Нет.
Их плечи выскользнули из ладоней Ахуки. Уже разлучены были эти двое, пережили они и оплакали разлуку, и к Птицам подошли порознь, как уже разлученные. Вывели Птиц на дорогу. Тогда лишь Ахука О11устил ладони и пробормотал:
— Гроза идет с заката. Я поведу стаю.
Глава 4
Перед рассветом на поляне поста сели три Птицы. Брахак тщетно вглядывался в небо — Дхарма и Адвеста отстали. Он считал долгом своим, введя пришельцев в Равновесие, самому вывести их оттуда. Потому он и взял Птицу, не сказав Хранителю о направлении полета — во второй Рокх для сопровождении пришельцев могли и отказать.
Как поступать теперь? Поразмыслив и вместе с Врачом осмотрев Раф — фаи, Брахак решил доставить пришельцев к железному дому и ждать там, ибо Раф — фаи придется нести на носилках. Слона к Границе подпускать не следовало: Большезубые ночью ревели в джунглях.
Брахак посоветовался с толстым пришельцем, и услышал приятное: пришельцы также торопились к железному дому. Быстро были собраны носилки, и в сопровождении старшего Врача, огромного Лахи, их понесли к Границе. Лахи вышагивал рядом, побрякивая тетивой. Бахвалился:
— Э — э, я — прозорлив! Э — э, я был первым, лечившим белокожего Головастого! И он здоров, друзья мои Охотники, он здоров!
Толстый поспешал за Брахаком, выспрашивая, что могло приключиться с Адвестой. Брахак отвечал благожелательно: по Большой дороге есть гонии, Дхарма знает, где они расположены. При несчастье она бы передала весть по гонии на пост. Скорее всего, Адвеста догонит их еще по дороге к железному дому. Причина задержки? Птицам случается закапризничать. Дхарма могла сбиться с дороги — она летит без Немигающего… Хищные птицы? Нет, никто не рискует напасть на Рокх. А, он спрашивает уже о Немигающем? Дальний, утомительный путь не съел его любознательности! С ними было затруднительно говорить на раджана о предметах науки, но пусть его — отвлечется от волнений и беспокойства… Немигающих вывели Ученые дюжину поколений назад. Сродни летающим белкам, но глаза у них подобны пчелиным и улавливают направление на Солнце и звезды сквозь облака. Да, Володия понял — глаза Немигающих многосоставные, из трехкратно помноженной дюжины частей, твердым веществом покрытых…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
