Каганович, – значит, не только говорить явную неправду, но и прибегать к плохим демагогическим приемам». Однако Каганович продолжал гнуть свою линию и выговаривал старому товарищу: «Нужно не сердиться и давать эпитеты, а доказать…» Доказать Молотову не удалось, постановление так и не было принято. Каганович в этом конфликте выиграл, и 20 октября было утверждено другое решение Совета министров «О мероприятиях по сокращению дальних, встречных и других нерациональных перевозок грузов на железнодорожном транспорте»[1140]. Это именно то, чего требовал Каганович.
В этом конфликте Молотов столкнулся с проблемой, которая и затем не переставала волновать его – как обеспечить эффективное планирование. В 30-е годы они гнали вал – тонны, метры, киловатты. Возглавив железнодорожную комиссию, Молотов сделал ставку на эти же методы, и Каганович преподал ему урок: это вчерашний день, нужно настраивать планирование более тонко, на десятки показателей. Но проблема была в том, что эти показатели были разнородны, да и их было уже недостаточно в сложном производстве и распределении. Как свести это к общему знаменателю? Ответа так и не нашли, что привело в конце концов к Перестройке, разрушившей сами основы системы, построенной Молотовым и его товарищами.
И все же в 1950–1952 годах главной заботой Молотова оставалась внешняя политика. Международное положение СССР продолжало ухудшаться. 4 апреля 1949 года был подписан договор о создании НАТО. Советская сторона формально протестовала, ведь создание явно антисоветского блока противоречило договорам Великобритании и США о союзе с СССР.
Как и следовало ожидать, успехи Вышинского оказались не лучше молотовских. Ничего удивительно – оба лишь воплощали в жизнь указания Сталина, который становился все более неуступчив в отношении Запада.
Когда в Москву с визитом прибыл генеральный секретарь ООН Ли, 15 мая 1950 года Сталин принимал его вместе с Вышинским и Молотовым, отрекомендовав Вячеслава Михайловича как «специалиста по вопросам ООН»[1141]. Хотя Молотов вполне мог считать ООН своим детищем, выглядеть более прозападным, чем Сталин, он, конечно, не хотел, и обрушился на Ли с критикой за его программу улучшения международной ситуации как проамериканскую. Ли, стремившийся к равноудаленности от СССР и США, был обескуражен этими обвинениями. Впрочем, скоро обстоятельства не оставят ему выбора, и он действительно поставит на США.
8. Дальневосточные войны
Хорошие для советских лидеров новости приходили из Китая. Еще в 1945 году благодаря присутствию Советской армии на северо-востоке страны укрепились позиции Народно-освободительной армии Китая (НОАК), организованной Коммунистической партией Китая (КПК). НОАК получила захваченное советскими войсками японское оружие. При этом большинство населения контролировало правительство партии Гоминьдан во главе с Чан Кайши, признанное в мире. Первоначально в Китае планировалось проведение общенациональных выборов, результаты которых должны были показать, кто будет управлять страной. Но ни одна из сторон не была уверена в своей победе. Выборы не состоялись. Весной 1946 года гоминьдановцы начали наступление на позиции НОАК, в 1947 году НОАК перешла в контрнаступление. По всему Китаю расширялись партизанские районы, контролировавшиеся коммунистами, а 31 января 1949 года части НОАК вступили в Пекин. Гоминьдановцы пытались закрепиться на юге страны, за рекой Янцзы, но не смогли сдержать удар коммунистов.
Мао Цзэдун, один из основателей КПК, провозгласил в Пекине Китайскую Народную Республику (КНР) 1 октября 1949 года и возглавил правительство. Остатки гоминьдановской армии эвакуировались на остров Тайвань, причем Чан Кайши продолжал претендовать на власть во всём Китае.
Мао Цзэдун. Конец 1940-х. [Из открытых источников]
16 декабря Мао Цзэдун прибыл с визитом в Москву. На Ярославском вокзале его встречал Молотов. В бытность министром он имел дело прежде всего с официальными властями Китая, то есть с Чан Кайши и его представителями. С Мао работали партийные структуры. Теперь Молотов встречался с Мао как лидером пока не социалистического государства, толком не зная, насколько он «свой». А после истории с Тито ни в ком нельзя быть уверенным. Сделаешь неосторожный шаг – получишь новую взбучку от Сталина. Мао ждал более теплого приема, но из-за настроения Молотова, наложившегося на московскую зиму, встреча получилась во всех отношениях холодной. «Было холодно, и встреча получилась излишне сухой и официальной. Встречавшие явно не знали, как себя вести: то ли обнимать и целовать Мао, то ли ограничиться простым рукопожатием… Мао был смущен и огорчен… Выйдя на перрон, он обратился к Молотову и другим государственным деятелям СССР со словами „Дорогие товарищи и друзья!“ Но ответного радушия не почувствовал. Все были скованы. Под стать встрече была и погода: крепкий мороз щипал щеки, дул сильный пронизывающий ветер. Из-за холода церемонию пришлось сократить»[1142], – пишет историк А.В. Панцов.
В тот же день Мао встречался со Сталиным, Молотовым, Маленковым, Булганиным и Вышинским. Китайский «кормчий» говорил о необходимости для Китая мирной передышки на 3–5 лет – страна очень устала от войн, нуждается в восстановлении экономики. Сталин благодушно рассуждал о том, что передышка продлится дольше, сейчас Китаю никто не угрожает. «Разве что Ким Ир Сен нападет на Китай»[1143], – пошутил Сталин, еще не ведая, что из-за Кима мирная передышка для Китая продлится всего несколько месяцев.
Мао приехал, чтобы заключить новый советско-китайский договор, который стал бы актом признания его режима. Еще в феврале 1949 года его проинформировали о позиции Сталина: «Мы считаем советско-китайский договор о Порт-Артурском районе неравноправным договором». Он был заключен с Чан Кайши, и «с приходом к власти китайских коммунистов обстановка меняется в корне». Это касалось и КЧЖД. Когда СССР откажется от привилегий, будет согласовано с коммунистами Китая[1144].
Теперь же на встрече в Москве Сталин осторожно уговаривал Мао сохранить старый договор, ведь он увязан с Ялтинскими решениями. СССР может вывести войска из Порт-Артура и даже заинтересован в этом, но следует подождать заключения мирного договора с Японией. Мао формально соглашался с сохранением войск и советского присутствия на КЧЖД, и даже с сохранением договора 1945 года[1145]. Но если Мао уедет с пустыми руками, то зачем приезжал? Зубы подлечить?
Мао опасался вернуться ни с чем и раздражался, тем более что после беседы 16 декабря о нем будто забыли. В действительности же, в это время в советском руководстве шел пересмотр позиции по Китаю. Четырежды с 19 по 30 декабря и десять раз со 2 по 20 января Сталин вызывал к себе Молотова. Очевидно, обсуждалась и ситуация на Дальнем Востоке. КНР не признавался Западом, висела угроза недопуска его на мирную конференцию с Японией, росла напряженность на Корейском полуострове, развертыванию
