Становилось все более сомнительным, удастся ли после этого все же своевременно перебросить 4 танковую армию на западный фланг группы.
Тем не менее, два обстоятельства нас обрадовали.
Группа армий «А», которая по понятным соображениям очень неохотно соглашалась с тем, что одна из ее армий уходила за Дон, наконец, все же поняла, что и ее судьба будет решаться на Донце, а не на Кубани. Кроме того, становилось все более сомнительным, удастся ли снабжать всем необходимым очень крупные силы на кубанском плацдарме через Керченский пролив. Теперь командование группы «А» также начало выступать за то, чтобы возможно больше сил было отведено через Ростов.
Второе обстоятельство состояло в том, что упомянутый выше контрудар двух танковых дивизий по наступавшему на нижнем Маныче противнику 25 января, наконец, дал желаемый успех. Этим на некоторое время была ликвидирована непосредственная угроза ростовской переправе.
Однако обстановка на южном фланге 4 танковой армии вновь становилась критической. Противник стянул сюда новые силы, взятые, по-видимому, из преследующих группу «А» соединений. Он пытался вклиниться между 4 танковой армией и северным флангом 1 танковой армии, чтобы охватить 4 танковую армию с юга и оттеснить 1 танковую армию от Ростова. Командование группы армий «Дон» в категорической форме потребовало от командования группы «А», чтобы оно выделило одну дивизию для участия в этих боях и всячески ускорило отход 1 танковой армии на Ростов.
27 января группе «Дон», наконец, была подчинена, по крайней мере, половина 1 танковой армии, расположенная к северу, так что мы теперь могли потребовать принятия необходимых мер в приказном порядке.
Одновременно командование группы армий приняло решение перебросить на средний Донец сначала штаб 1 танковой армии, высвобождавшейся из района южнее Дона раньше, чем 4 танковая армия, которая должна была пока еще прикрывать ростовскую переправу через Дон. За штабом армии должны были последовать пропускаемые через Ростов дивизии этой армии, а затем и высвобождавшиеся части 4 танковой армии.
31 января, наконец, появилась надежда на то, что 1 танковой армии удастся отойти через Ростов. Но оставался еще открытым вопрос, удастся ли ей своевременно оказаться на Донце, чтобы помешать прорыву противника через Донец к морскому побережью. К сожалению, на это направление, которое в будущем должно было стать решающим, нельзя было перебросить все соединения 1 танковой армии. Ввиду того, что Гитлер долго колебался и не мог решить, отводить ли армию на Ростов или на Кубань, 50 пд (одна из испытанных дивизий бывшей крымской армии) не смогла уже у Армавира присоединиться к отходившим на Ростов войскам и была передана в состав 17 армии. В последний момент после долгих колебаний Гитлер решил также вновь вернуть на Кубань в состав группы «А» 13 тд, для которой мы до последнего времени держали открытым проход к Ростову. Таким образом, эти две дивизии не могли быть использованы в боях на решающем участке. В то же время около 400000 человек на кубанском плацдарме были в большей или меньшей степени отстранены от активных боевых действий. Они, правда, сковывали крупные силы противника. Противник безуспешно пытался ликвидировать этот плацдарм. Однако до оперативного использования этого плацдарма, на что надеялся Гитлер, дело не дошло. Противник все же мог решать по своему усмотрению, сколько войск держать перед этим плацдармом. Гитлер обосновывал необходимость оставления на этом плацдарме таких крупных сил тем, что нельзя было отдавать противнику военно-морской порт Новороссийск. Но и этот довод был несостоятелен, так как Новороссийск все равно пришлось оставить.
29 января штаб группы армий из Таганрога, куда он отошел 12 января, переместился в Сталино, так как теперь решающее направление группы было уже не на Дону, а на Донце.
Пока еще южнее Дона и в большой излучине Дона шли боевые действия, имевшие целью прикрытие отхода группы «А» с Кавказа и решавшие в конечном итоге вопрос о судьбе всего южного крыла германской армии, на первый план выступила уже новая проблема. Она заключалась в том, удастся ли этому южному крылу удержать Донбасс.
Уже в 1941 г. Донбасс играл существенную роль в оперативных замыслах Гитлера. Он считал, что от овладения этой территорией, расположенной между Азовским морем, низовьями Дона и нижним и средним течением Донца и простирающейся на западе примерно до линии Мариуполь (Жданов) – Красноармейское – Изюм, будет зависеть исход войны. С одной стороны, Гитлер утверждал, что без запасов угля этого района мы не сможем выдержать войны в экономическом отношении. С другой стороны, по его мнению, потеря этого угля Советами явилась бы решающим ударом по их стратегии. Донецкий уголь, как считал Гитлер, был единственным коксующимся углем (по крайней мере, в Европейской части России). Потеря этого угля рано или поздно парализовала бы производство танков и боеприпасов в Советском Союзе. Я не хочу вдаваться в рассмотрение вопроса о том, в какой степени это мнение Гитлера было обоснованным. Но бесспорно то, что Советы и без донецкого угля выпускали в 1942-1943 гг. тысячи танков и миллионы снарядов.
Вопрос состоял, однако, в том, хватит ли у нас сил, чтобы удержать Донбасс. Не было сомнения в том, что с военно-экономической точки зрения удержать Донбасс было желательно. Надо, однако, сказать, что, хотя мы и использовали значительные количества донецкого угля для себя, весь уголь, необходимый для обслуживающих этот район железных дорог, должен был ввозиться из Германии, так как донецкий уголь для наших паровозов не годился. Таким образом, пропускная способность железных дорог по воинским перевозкам значительно снижалась, так как железная дорога должна была ежедневно перевозить несколько эшелонов угля для собственного потребления.
Как бы то ни было, Гитлер стоял на той точке зрения, что он ни в коем случае не может обойтись без Донбасса в военно-экономическом отношении (спустя год он то же самое говорил о никопольском марганце).
Однако возможность удержания Донбасса стала сомнительной с того момента, когда был разгромлен фронт венгерской армии южнее Воронежа и противнику, таким образом, открылся путь к Донцу и дальше к переправам через Днепр и к побережью Азовского моря.
Впервые вопрос об удержании Донбасса был затронут 19 января в разговоре по телефону, состоявшемся между мною и генералом Цейтцлером. Он хотел заслушать мое мнение по этому вопросу, который он накануне пытался поставить перед Гитлером, хотя и без всякого успеха. В этот день создалась угроза образования во фронте разрыва от Ворошиловграда до Воронежа. Я сказал ему, что на этот вопрос ответить нетрудно, как бы велико ни было экономическое значение этого района. Для того чтобы удержать этот район целиком, необходимо в кратчайший срок и как можно дальше на востоке, по возможности еще впереди Харькова, сосредоточить крупные силы. Если же это окажется невыполнимым из-за того, что нельзя снять войска с фронтов группы «Север» и группы «Центр», или из-за того, что в тылу еще не закончено формирование новых частей, или из-за того, что ОКВ не предоставит сил с других театров, или же, наконец, из-за того, что железная дорога не сможет обеспечить такого сосредоточения в короткий срок, то ничего не останется, как сделать из всего этого необходимые выводы. Южное крыло германской армии не сможет закрыть эту брешь своими силами, оставаясь в то же время на нижнем Дону. Южное крыло не сможет также продолжать свои боевые действия здесь в полной изоляции, если ожидаемые новые силы вступят в бой только по истечении длительного срока и далеко позади, то есть вне всякой оперативной связи с действиями южного крыла. Бои южного крыла и сосредоточение новых сил должны быть согласованы территориально с таким расчетом, чтобы между ними была создана оперативная связь. Либо необходимо сосредоточить новые силы в короткий срок и относительно далеко на востоке, тогда группа «Дон» сможет оставаться на нижнем Дону и Донце; либо это не окажется возможным, и тогда группа «Дон» должна быть отведена назад настолько, насколько потребуется для развертывания этих новых сил. В противном случае противнику представится возможность отсечь все южное крыло германской армии раньше, чем успели бы вступить в дело подкрепления, которые должны были бы прибыть.
