что такими тачками крутые люди занимаются?
– А я не из фраеров.
– Ходки были?
– Только что из Бутырки.
– С кем парился?
– С Женькой Маленьким, Филином…
– Хватит, я все понял. Я тебе скажу, бабки принесешь сюда, если что, меня не знаешь, а я тебя.
– Понял, – кивнул Корнеев.
– Это хорошо. – Кол снова налил. – Я к тебе с уважением, потому что тебя Женька привел. Ты сам-то из какой бригады?
– Солнцевской.
– Уважаю, народ серьезный и справедливый. Те, кто твою машину угнал, ребята крутые.
– Она не моя.
– Вижу, ты человек справедливый. Я ничего не знаю, но слышал, что у седьмого дома, в гараже у Борьки Мясника, они темную иномарку с серебряными спицами перекрашивают.
– Откуда ты знаешь? – равнодушно так, словно между делом спросил Игорь.
– Знаю. Ну я все сказал. Долю сюда принесешь.
Витя Кол налил полный стакан и начал внимательно разглядывать его, словно примериваясь, потом быстро выпил и снова улегся на свое ложе.
На улице Корнеев вдохнул полной грудью вредоносный столичный воздух. Он после смрада Витиного жилища казался чистым кислородом.
– Спасибо, Женя.
– Ты что, пойдешь туда?
– Угу.
– Я тебя одного не пущу.
– Нет, Женя, я пойду один. Тебе совсем не следует соваться в эти дела. Я бы и сам туда не полез, но служба.
– Ты уж смотри, Игорь.
– Смотрю.
Дорога к седьмому дому вела напрямик через пустырь.
Ругаясь про себя, Корнеев, поминутно спотыкаясь, наконец вышел на ровное, освещенное фонарем место.
Гараж он увидел сразу. Вернее, свет увидел, пробивающий через полуоткрытые двери.
И тут острое чувство опасности заставило его остановиться.
Он достал сигарету, закурил, постоял минут пять, потом вынул пистолет, загнал патрон в ствол, поставил на предохранитель и сунул сзади за ремень.
Первое, что он увидел, приоткрыв дверь гаража, – наполовину ободранный под покраску темно-синий «ягуар» с перегонным номером и серебряными спицами.
Около него горбатились двое в синих комбинезонах.
– Здорово, мужики, – сказал Игорь, – огонька не найдется?
– Ты как сюда попал? – Из темноты гаража появился третий, в традиционной одежде нынешних «крутых»: мокасины почти открытые, просторные брюки из плотного материала и, конечно, кожаная куртка. Ну? – спросил он врастяжку.
– Вы чего, ребята? – испуганно, миролюбиво сказал Игорь. – Я через пустырь этот шел, а спичек нет, вот и вышел на огонек.
– На. – Парень в куртке подошел к Корнееву, щелкнул дорогой зажигалкой.
Игорь прикурил.
– Спасибо, ребята.
– Нормально, иди.
Игорь вышел.
И тогда из темного угла выплыл четвертый, такой же, как и его приятель. Словно их штамповали где-то, делали вот таких накачанных, крупных, а потом одинаково одевали.
– Слушай, Серый, я этого малого где-то видел.
– Да здесь ты его и видел, их здесь знаешь сколько крутится, пролетариев всех стран.
– Нет, я его не здесь видел, я его морду запомнил не зря!
А Игорь торопливо шел к светящемуся коробку шестнадцатиэтажного дома. Теперь ему нужен был телефон. Срочно, очень срочно нужен.
Шум мотора он услышал почти у самого дома, на детской площадке. Ну подумаешь, едет машина, и все дела. Мало ли какие у людей заботы.
Взревел двигатель на повороте, детскую площадку заполнил беловатый свет, и на секунду Корнеев почувствовал себя зайцем, попавшим на дороге в свет автомобильных фар.
Машина пролетела и остановилась, погасли фары.
Над детской площадкой ветер безжалостно раскачивал фонарь, свет его, слабый и желтый, вырывал из мрака чудищ, которых оформитель считал конями, высвечивал деревянного кота, неуклюжего и толстого, плясал на узорчатом орнаменте теремков.
Они ждали его у этого теремка. Стояли полукругом, закрывая дорогу к дому.
– Слышь, – сказал тот, что дал прикурить, – тебе огонька больше не нужно?
– Нет, – спокойно ответил Игорь, свернул в сторону.
– Подожди, подожди, мент, – зло выдавил из себя «близнец» и начал заходить сбоку, поигрывая стальным прутом.
– Что, голуби, по 191-й соскучились? – насмешливо спросил Корнеев.
Краем глаза он наблюдал за «близнецом», совсем потеряв из виду тех двоих, в комбинезонах.
Он увидел их слишком поздно, когда один из них был уже в опасной близости.
Игорь едва успел отбить руку с монтировкой и ударом ноги завалить его у деревянного коня.
Второй успел его достать кастетом. Корнеев ушел, удар задел его наискосок, больно отозвавшись в затылке.
Он на секунду перестал контролировать ситуацию, и второй удар сбил его с ног.
– Мочи его! – крикнул один из «близнецов» и выщелкнул нож. Лезвие его, отточенное и безжалостное, синевой засветилось в огне фонаря.
Его били ногами, а он отталкивался в темноту, шаря рукой за спиной.
Наконец, ухватив рубчатую рукоятку пистолета, он спустил предохранитель и выстрелил в надвигающегося на него человека с ножом.
Вскакивая на ноги, Корнеев словно сквозь пелену увидел, как падает на землю малый в кожаной куртке, как бросились бежать остальные.
И он побежал тоже, тяжело дыша, каждое движение отдавалось горячей болью, он бежал к машине, стоявшей у самого дома.
Дверца была открыта, ключа в замке зажигания не было.
Корнеев попытался открыть капот, но не смог. Он шарил в кабине, дергал за какие-то ручки, нажимал кнопки, но не мог найти нужной.
Кровь лилась по лицу, боль становилась все сильнее и невыносимее.
И тогда, выматерившись, он дважды выстрелил в замок зажигания.
Теперь он знал, что машину можно только буксировать, поэтому он вытащил все четыре золотника и, услышав шипение воздуха, вдруг понял, что не сделал главного, забыв в пылу драки и погони о человеке на площадке.
Вытерев кровь ладонью, он пошел опять на площадку, опять под свет фонаря. Под эту желтую зыбкость. На земле лежал человек, рядом сидела маленькая собачка, пятнистая, с висячими ушами.
Она тявкнула и скрылась в темноте.
Корнеев пощупал пульс. Человек был мертв.
Игорь обыскал его, но не нашел ровным счетом ничего.
– Ты чего здесь делаешь, гад? – услышал он за своей спиной.
Корнеев обернулся.
Сзади стоял крепенький старичок с колодочками на костюме и со старым значком «Отличник милиции».
– Папаша, – Игорь достал удостоверение, раскрыл, – я из МУРа.
Старичок в ответ предъявил пенсионное удостоверение МВД.
– А я-то думал, мальчишки здесь взрывы устроили, а то ты палил? Да ты, брат, весь в крови.
– Папаша, родной, позвони дежурному по городу, пусть группу высылает. Скажи, Корнеев здесь.
– Может, скорую…
– Папаша, ты же мент бывший, какую скорую!
– Иду.
Старик ушел. Медленно, слишком медленно двигался он к дому.
Игорь сел на детскую песочницу и почувствовал чудовищную слабость. Заболело все избитое тело. Боль тупо заливала его, иногда пульсируя короткими болезненными ударами.
Ему хотелось одного – лечь на песок, найти положение, когда затихнет боль, и уснуть.
Кто-то толкнул его в плечо. Игорь поднял голову
