Не такого человека. Есть дважды выносливые и трижды любопытные, есть бродяги и странники — но провинция Ррок слишком велика. Слишком глубоко это море, и слишком быстро ходят по небу звезды.
Дабат.
Такой травы он не видел никогда в жизни.
Любой лепесток был неестественно ярок и мясист. Любой стебель казался толще и темнее, чем это привычно глазу; весь луг лоснился изумрудным, сочно-зеленым, и странно тяжелые соцветия клонились к земле.
Игар потянулся за ромашкой — отдернул руку, не решаясь сорвать. Это не ромашка. Огромный, ядовито-желтый в центре, со слишком длинными белыми лепестками, страшноватый цветок…
Святая Птица. А ведь столько лет прошло. Столько лет…
Он вспомнил, как парень, подвозивший его, насупился, когда речь зашла о битве под Холмищами:
— Так… Холмами их теперь только в казенных бумагах и обзывают. А по-простому — Кровищи… Так и зовут.
«…Ищи. Скоро три десятка лет, как она родилась в селении Холмищи, которое известно случившейся рядом битвой. Вряд ли теперь она вернулась на родину — но ищи и там тоже. Торопись…»
Кровищи. Тела тех воинов давно стали землей. Их оружие лежит здесь же, под мясистыми цветами, и сытая, жирная трава трогает корнями их кости. Это место удобрено так, что, кажется, из сорванного стебля тотчас хлынет густая кровь…
Игар повернулся и зашагал к поселку. В обход холма и в обход зеленого луга.
Он и здесь готов был к неудаче; в десятках селений он тысячу раз задавал один и тот же вопрос, а в ответ лишь пожимали плечами, морщили лбы, отрицательно качали головами: не слыхивали о такой… Сроду не слыхивали…
Старуха, которую он спросил первой, прищурилась:
— Погоди-погоди… Это вроде как… Вроде как было такое дело, Бобры, те, что у них поле косое от дороги справа, они так девчонок называли… То Тиар, то Лиар… Давно, правда… От колодца налево сверни, там спроси — тебе Бобров покажут…
Он спросил — и ему показали. Во дворе указанного дома резали кур.
Круглолицая женщина несла из загончика курицу — пеструю, роняющую рыжие пушинки, истошно кудахкающую; женщина крепко держала пленницу за бока, а у дубовой колоды ждала девочка, подросток лет тринадцати, с полукруглым, как луна, топором.
Поучая девочку — видимо, дочь — женщина положила курицу на колоду; выслушав наставления, девочка кивнула, перехватила птицу своей рукой, примерилась и сильно тюкнула топором.
— Держи! Да держи же!..
Игар прекрасно знал, что случится, если девчонка выпустит сейчас обезглавленное тело. Бьющаяся в конвульсиях курица зальет кровью и ее, и мать, и весь двор; на своем веку он срубил не один десяток кур — а тут вдруг отвернулся. Неизвестно почему.
Может быть, слово «Кровищи» не дает ему покоя? Может быть, ему глаза застилает красным, и кровь мерещится на чистом, там, где ее и быть-то не должно?..
…А что испытывает скрут, сидящий в паутине? Паука, который бинтует муху, жестоким не назовешь. Жесток ли скрут?..
Волки, с зимнего голода становящиеся людоедами, так же невинны, как жующий травку ягненок. Лучше бы тот, в паутине, был просто зверем. Было бы легче. Спокойнее.
— …Да чего тебе, а?
Кажется, окликали уже не первый раз. Круглолицая женщина стояла у забора; от куриного загончика слышалось возмущенное кудкудахтанье девчонка вылавливала следующую жертву.
Выслушав вопрос, женщина некоторое время просто стояла и смотрел — без всякого выражения. Потом повела плечами, будто от холода:
— А… зачем тебе? Ты откуда знаешь вообще-то?
Игар молчал. Он слишком привык, что дальше пожимания плечами дело не шло; он добрался наконец до настоящего — и, оказывается, не готов к разговору. Он до сих пор не может поверить: здесь знают Тиар? Ту мифическую Тиар, о которой он до сих пор не нашел и весточки? Значит, она в самом деле существует, ее можно найти?!
Женщина нахмурилась:
— Ты ведь… Не от мужа ее? Не из его родни, нет?
Он понял, что следует ответить отрицательно, и с готовностью замотал головой, в то время как внутри заметались новые вопросы: муж? Ее муж? Почему скрут не сказал о нем ни слова?
Глаза женщины сделались выжидательными; Игар понял, что она не скажет ни слова, пока нежданный гость не объяснится.
— Я ищу ее, — сказал он просто. — Год назад мы виделись… А потом расстались. С тех пор я ее ищу.
Просто и незамысловато; незатейливая любовная история, которая, впрочем, может вызвать у этой женщины совершенно неожиданную, парадоксальную реакцию.
Глаза ее чуть изменились. В них появилось непонятное ему выражение:
— Так… За пять лет, почитай, первая весть, что жива…
Игару стало стыдно за свой обман.
Женщина снова передернула плечами:
— Здесь ее не ищи. Где искать, не знаю. Здесь ее двадцать лет как не было; как он ее увез, так и…
Игар сглотнул. Надо спрашивать; кто боится сделать шаг, никогда не угодит в капкан. Кто боится сделать шаг, ни на полшага не продвинется…
— Кто увез?
Женщина удивилась. Подняла брови:
— А… Ну да, он увез ее. Десять лет ей было… У них возле гор обычай такой: брать в дом девчонку, воспитать, а когда в сок войдет тогда жениться, — она скривила губы. Видимо, обычай не находил у нее одобрения.
Игара будто дернули за язык:
— И вы отдали?
Глаза женщины сразу отдалились. Стали холодными, как снег:
— Старики отдали. Тебе-то что?
— Ничего, — быстро сказал Игар. — он-то… Кто?..
— …Мама!..
Под дубовой колодой билась безголовая курица. Кровь хлестала на землю, на траву, на юбку Игаровой собеседницы, на платье перепуганной девчонки с топором наперевес:
— Мама… Не удержала…
Безголовая курица била крыльями, не умея взлететь.
Родня была большая, однако родителей Тиар давно не было в живых. Нынешний глава семьи, мрачный старик в редкой, какой-то пегой бороденке, терпел его вопросы недолго:
— Иди-ка… Не знаем мы… У соседей вон спрашивай…
Имя Тиар было по какой-то причине ему неприятно. Прочие родичи а Игар так и не понял до конца, кем они приходятся друг другу и кто они по отношению к Тиар — рады были помочь, но почти ничего не знали.
Женщина, резавшая кур, приходилась Тиар родной сестрой. Когда десятилетнюю Тиар увезли из родного дома, сестре ее исполнилось тринадцать; Игар видел, как в какую-то секунду жесткие глаза ее увлажнились, а рука сама собой принялась теребить деревянное ожерелье на шее. Девочка, ее дочь, упустившая курицу, оказалась удивительно глупой для своих лет; впрочем, она-то уж точно не помнила Тиар. Не могла помнить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
