Воздух в лёгких разом стал холодным и студенистым. Надо уходить. Поскорее, пока кто-нибудь не решил свести счёты со старостой или попросту не убоялся княжеского гнева. Ярослав не может этого не понимать — почему же медлит? Растерялся?
В воздухе висело безмолвие. По другую сторону единственной деревенской улицы беззвучно хватала ртом воздух одутловатая матрона, двое мальчишек высовывали любопытные носы из-за её спины. Тощий дедок, позабыв о князе, задрал голову к безоблачному небу и молитвенно прижал к груди жилистый кулак. Пальцы на Ирином плече едва заметно дрогнули. Зарецкий не ждал милости от засбоившей удачи — он с танковым упрямством поворачивал события к своей пользе, нимало не заботясь чужими неудобствами. Прямо сейчас его трудно за это осуждать.
Толпа долго не расходилась, даже когда князь уже отбыл вместе со свитой. Вполголоса судачили между собой пышно разодетые тётки, детвора успела поцапаться из-за оброненной кем-то из всадников золотой тесёмки, кривой на один глаз мужик мазнул по Ириному лицу неприязненным взглядом. Она поспешила отвернуться. Ярослав отпустил её плечо уже, наверное, с минуту тому назад и исчез из виду. Бросил на растерзание? Он?!
Надо спасаться. Хоть вместе, хоть одной. Ира осторожно попятилась; увлечённая болтовнёй Цветана даже не заметила её манёвра. Шаг назад, ещё, ещё, к плетню, в густую тень от раскидистой яблони… В щель между заборами; там можно пробраться к частоколу, ворота днём открыты… Достаточно убежать подальше, а потом пустить в ход сигнальный амулет. Что бы сейчас ни занимало Зарецкого, рано или поздно он откликнется…
— А ну, — прошипели ей в ухо. Грубая цепкая лапа сомкнулась на запястье мёртвой хваткой, рванула в сторону; Ира успела только невразумительно пискнуть. — Ещё не поздно Велибора-то догнать! Хошь, скажу ему, что ты ведьма?
В нос ударил запах пота и чего-то кислого, дрожжевого. Ира отшатнулась — не столько от страха, сколько из брезгливости. Смуглое, заросшее грязно-серой бородой лицо вынырнуло прямо перед ней; пересечённая шрамом пустая глазница, точь-в-точь как у Тихона, зияла красноватой тьмой.
— Я не…
Голос её предал. Ира попыталась схватиться за воротник — её поймали и за вторую руку тоже.
— Али, может, хошь, расскажу, что сокол твой — никакой не сокол, а? Я уж знаю, — ухмылка у него такая же кривая, как и рожа. Ира попыталась отстраниться — отчаянно и бесплодно. — Я вас, тварей, в Летице перевидал…
— Что в-вам нужно? — выдавила Ира, стараясь не дышать глубоко. Кислая вонь набивалась в ноздри, как вата, отравляла рассудок.
— Ишь… — мужик плотоядно цыкнул краем перекошенного рта. — Пасть свою поганую не разевай, уразумела? Со мной пойдёшь. Хоть какое словечко услышу — убью. Я ваше племя жалеть не привык.
Ира с трудом кивнула. Мысль отчаянно пыталась работать: чего он хочет? Идейный фанатик? Или ему пообещали денег, и можно попытаться перебить цену? Почему ждал до сих пор, если давно их раскусил? Или, может, не давно — только сейчас, когда она бросилась улепётывать, когда он приметил, как одного за другим схватывают его земляков чары немоты… Или знал давно, но искал шанса продать подороже… Впрочем, на этот счёт гадать нет смысла. Важно, куда и зачем её тащат.
Они пробиралсь вдоль частокола, пустынными задворками, путём, которым Ира только что рассчитывала вырваться на свободу. Это было глупостью. Бессмысленным, паническим рывком, прошедшим мимо разума. Если бы нужно было бежать, Ярослав нашёл бы способ дать ей знать. Он занят чем-то важным прямо сейчас; может, говорит со старостой, или успокаивает местных, или выясняет, много ли в Березне одарённых… Он уверен, что оставил Иру в безопасности, на попечении Цветаны…
— А ну!
Ира испуганно отдёрнула руку от шеи. Она сама не успела заметить, как потянулась к цепочке. Этот тип если не знает, то догадывается. У ворот никого нет; видно, как далеко впереди, в низине меж холмов, пылит по дороге княжеский отряд. Одинокое багряное знамя, отделившееся от остальных, реет на ветру в полудюжине километров от деревни; кто-то ждёт, не считая нужным скрываться. Может быть, те двое всадников, которых они с Цветаной видели пару дней назад. Даже если и так — это ничем не поможет. Напрочь вылетело из головы название страны, из которой она якобы родом. Наверное, даже лучше, если её убьют; по крайней мере, Георгий Иванович точно останется с носом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Конвоир ни с того ни с сего решительно свернул с дороги в луга. Точнее — не в луга даже, а к ощетинившемуся за ними ельнику, который местные из суеверия обходили десятой дорогой. Что это значит? Князь тут ни при чём? Её попросту взяли на испуг, чтобы… что? Потрёпанному странствиями борцу с ведьмовством потребовалась женщина? Это… не самый худший вариант. Может быть, даже лучший из возможных… Жаль, не в её власти выбирать судьбу.
— Тут стой, — селянин, оглядевшись по сторонам, поскрёб клочковатую бороду. Кажется, он уже не так уверен в себе. Кажется, легко не отделаться.
Ира прижалась лопатками к смолистому еловому стволу. Так не подберутся со спины; этой полезной мелочи научил её Ярослав. Нужно во что бы то ни стало дотянуться до амулета, как только одноглазый отвернётся… А он, как назло, всё пялится на неё, словно в точности знает, откуда ждать подвоха. Может, он — лихо? Как Тихон, только… недоброе?
Шевельнулись еловые лапы. Сюда мало проникало дневного света; Ира сперва поняла лишь, что явился кто-то ещё. Кто-то длинный и нескладный.
— Здрав будь, Митар, — совсем другим тоном выпалил одноглазый, подобострастно щеря мелкие зубы. — Ить привёл. Как говорено было. Ты гляди: всё руки к горлу тянет, как бы чего не вышло…
— Вот ты и пригляди, — нелегал Кузнецов, он же Митар по-здешнему, мрачно ухмыльнулся и остановился в паре шагов напротив Иры. — Ну, красавица, здравствуй. Больно шустра, не угонишься за тобой…
Вдох. Выдох. Перед этим обиженным жизнью типом почему-то совсем не страшно. Может быть, потому, что Ира помнила, как он нелепо горбился на неудобном стуле в комнате для допросов и тщетно пытался дерзить Зарецкому. Кузнецов ничего ей не сделает. На диаграмме у него — жалкая капелька, едва заметная в перекрестье осей…
— Не боитесь магконтроля, Дмитрий? — тихо спросила Ира. Селянин отступил на полшага и поспешно начертил в воздухе обережный знак. — Вам один раз уже давали поблажку.
Ухмылка на длинном лице сделалась шире и свирепее.
— Кто кому поблажки давать будет, — угрожающе произнёс Кузнецов. На поясе у него висели ножны, подлиннее, чем для ножа. Не убьёт; не посмеет. — Что ж ты его не зовёшь, а? Заступничка своего? По имечку-то, небось, услышит…
Услышит. Как тогда, в подвале; она и не поняла, и не задумывалась вовсе, как Зарецкий её нашёл там, посреди густого морока. Ира упрямо сжала губы. Кузнецов не зря её подзуживает; должен быть подвох, ловушка…
— Ты, Митар, того — не тяни, — угрюмо посоветовал селянин. — Не то как чего выкинет… Я их племя дурное знаю…
— Ничего она не выкинет. Не умеет, — Кузнецов угрожающе тронул рукоять ножа, неторопливо шагнул ближе. — Ну что, красавица, звать станешь али нет?
— Не подходите ко мне! — выкрикнула Ира ему в лицо, вжимаясь спиной в колючую кору. За шиворот ей посыпались с потревоженных ветвей мелкие липкие хвоинки. — Вы меня не тронете, ясно? Не тронете!
Кузнецов озадаченно замер, будто напоровшись на невидимую преграду. Вдох. Выдох. Селянин недоумённо таращит единственный глаз. Ира раньше всех поняла, что случилось. Может, она ничего и не умеет, но тут, оказывается, и уметь-то нечего!
— Отойдите, — твёрдо велела она. Кузнецов с дурацким выражением лица качнулся назад, отступил на несколько шагов. — И стойте так. Не шевелитесь. И вы тоже…
Ира вперила взгляд в лицо селянина, растерянное и — неужели испуганное? Он неуклюже пятился, то и дело спотыкаясь на корнях, знаками призывая на защиту выдуманных богов. Жаль его. Чёрт знает, почему; этот тип заманил Иру в западню и заставил пережить не один десяток малоприятных минут…
