едва просунул голову: разбух так, что полстены пришлось бы снести – сцепил зубы и переждал острую боль превращения в волка, протиснулся, снова превратился в человека, уже не помня себя, кое-как поставил камень на место, рухнул в беспамятстве.
Сколько так лежал, не помнил, но подземный холод кое-как отрезвил, привел в чувство. Ноздри еще улавливали дразнящий запах двух женщин, но в эту щель не протиснуться и волоску, запах слаб, и бороться с искушением проще.
Все же он поспешно отполз, а потом заковылял прочь, спеша уйти от соблазна снова увидеть царицу поляниц, услышать запах ее тела, коснуться…
Но в ладони была зажата скрынька, и Мрак боялся разомкнуть пальцы. Запах, что вырвется оттуда, все равно ударит, как дубиной в лоб.
Под утро Светлана услышала неясный шум. Из-за двери нестройными волнами накатывали возбужденные голоса. Когда она в страхе приподнялась – вот оно, пришло! – волк зарычал, показал белые клыки. Он все еще лежал у нее в ногах, ей было уютно, тепло и защищенно.
Наконец дверь приоткрылась, в щель проскользнула Яна. Глаза ее были выпучены, как у совы, лицо красное.
– Тцаревна!.. Тцаревна!..
Светлана спросила жалким от ужаса голосом:
– Что случилось?
– Тцаревна… Кто-то ночью убил семерых воинов Горного Волка!
– Убил? – переспросила она неверяще. – Ты уверена, что убиты не наши?
– Тцаревна, – оскорбилась служанка, – да разве я не отличу людев от зверюк?
Светлана смотрела непонимающе, оглядывала ее лицо, словно искала на нем какие-то знаки:
– Семерых? Ты сказала, семерых?..
– Да! Там все залито кровью.
Еще не веря, она с помощью Яны быстро оделась. Волк остался дремать на ее постели. Глаза он плотно зажмурил, а когда она поднялась на постели, прикрытая одними волосами, он отвернул голову и накрыл глаза лапами. По спине пробегала частая дрожь.
Далеко за дверью гремели яростные голоса. Светлана вышла из покоев, на лице приклеена улыбка, спина прямая, но глаза тревожно обшаривали предпокой. Пахнуло злостью, воздух пропитан ядом, ненавистью, и люди, что держались группками, стояли спина к спине с обнаженным оружием в руках.
Горный Волк громыхал проклятиями, потрясал кулаками. Светлана подарила ему обворожительную улыбку. Голосок был сладким и участливым:
– Горный Волк… Горный Волк, что стряслось? Говорят, твои воины поссорились, кому бросать кости первому?
– И убили друг друга до смерти? – спросил Горный Волк люто.
Светлана дерзко смотрела ему в глаза:
– Но ты ведь говорил, что твои воины – лучшие в мире!
– Говорил, – ощетинился Горный Волк. – У меня в самом деле лучшие люди!
– Вот-вот. А уж с собой ты взял наверняка лучших из лучших. Верно? А кто, как не ты, говорил, что у меня не осталось ни одного стоящего мужчины?
Горный Волк смотрел бешеными глазами, потом словно что-то проникло в его звериный мозг. Он тряхнул головой:
– Это верно. Я видел твоих стражей! У тебя их не больше десятка. Сосунки, не знающие, с какого конца браться за меч, дряхлые старики… да пара беспробудных пьяниц.
Она сказала как можно более проникновенным голосом:
– А ты считаешь только себя пригодным стать тцарем?
Это ударило его в лоб как обухом. Даже пошатнулся, в глазах появилось понимание того, на что намекнула Светлана. Взревел страшно:
– Анас!.. Ко мне!
Появился крупный воин, он заменял отрока, заглянул вождю в глаза:
– Приказывай, повелитель.
Светлана отметила, что к Горному Волку уже обращаются как к тцарю, но смолчала. Тот в состоянии раздавить ее двумя пальцами, а помешать некому.
– Проверь… сейчас же проверь всех людей Руда и Медеи. Все ли у них целы, кто ранен, кто исчез. Наши люди не могли погибнуть, не перебив вдвое больше!
Анас не успел поклониться, как ниже по лестнице прогремел медвежий рев Руда:
– Кто посмеет проверять моих воинов, тот не увидит заката!
Он с руганью вытащил огромный топор, а его воины, похожие на медведей и кабанов разом, выставили перед собой копья, а топоры перехватили удобнее для боя в тесном помещении.
Горный Волк нехорошо улыбнулся:
– Ты – труп!
Он потащил из-за спины длинный меч. Его люди тоже стояли за ним расширяющимся клином. В их руках недобро блестели мечи и копья.
Руд сделал шаг навстречу, и тут вперед метнулся высокий волхв Руда. Он раскинул руки, закричал таким мощным голосом, что затрепетало пламя дальних светильников:
– Остановитесь!.. Пусть Горный Волк проверит всех наших воинов. Он поневоле скажет, что был не прав. А Руд, если чувствует себя оскорбленным, вправе потребовать мзду за обиду. Так?
Горный Волк смотрел подозрительно:
– Какую мзду?
Руд, не опуская топора, прорычал:
– Если мои воины все на месте…
– И не ранены, – прервал Горный Волк. – И оружие не в свежих зазубринах…
– Согласен, – прервал, в свою очередь, Руд. – Смотри. Но когда убедишься, что не мы убивали, то отдашь мне свой меч!
Горный Волк невольно опустил взгляд на великолепный меч в своих руках. Длинный и с узким лезвием из черного булата, он рассыпал лиловые искры, при свете луны на металле выступали колдовские знаки, а под солнцем исчезали, рукоять из сплава меди, серебра и олова, в ней победно горят кроваво-красные камни.
– Согласен, – выдавил он с неохотой. – Царский трон стоит даже такого меча.
Руд кивнул своим людям:
– Отведите в наши покои. Пусть увидит всех.
Все это время Светлана стояла в сторонке, лицо было грустное: она-де, хозяйка, плохо принимает гостей, раз те чем-то недовольны, но в душе кувыркалась через голову, ходила на ушах, визжала и подпрыгивала почище Кузи. Горный Волк посмотрел безумными глазами. Белки налились кровью, как у разъяренного быка. Ей показалось, что он хочет что-то сказать, но лишь скрипнул зубами и ушел вслед за Рудом, махнув рукой.
Светлана, изо всех сил сохраняя лицо скорбным, пошла в сопровождении служанок вниз, к Золотой палате. Служанки засуетились, ибо поверхом ниже слышались раскаты громового голоса Руцкаря Боевого Сокола.
Он в самом деле был красив, широк в плечах, громогласен, налит здоровой силой. Когда Светлана спустилась по лестнице, Руцкарь, выпучив глаза, орал на Ховраха, а тот стоял с потерянным видом, смотрел в пол и что-то невидимое растирал подошвой.
– Что стряслось? – спросила, поморщившись, и хотела идти дальше, но взгляд зацепился за потемневший край рубахи Ховраха. Там была засохшая кровь.
– Он опять опоздал! – ответил Руцкарь яростно. – А Сипану пришлось стоять на страже всю ночь и за него. И вообще вид у него, будто из болота вылез! Не брит, не стрижен и на ушах висит!.. Сапоги в дерьме… а сапоги надо чистить еще с вечера, а утром надевать на чистую голову! Отвечай, когда к тебе
