Бой в лесу все еще продолжался. Соединения 1-го Украинского фронта дожимали остатки 9-й армии и уничтожали разрозненные немецкие отряды по частям. Утром 1 мая в лес была послана одна из бригад 4-й гвардейской танковой армии с задачей уничтожить достаточно большую группу германских солдат, пробивавшуюся на запад{862}. В строках боевого донесения присутствовала информация о том, что советские "тридцатьчетверки" ворвались в колонну немецких танков и бронемашин. В ходе двухчасового боя враг потерял тринадцать броневиков, три штурмовых орудия, три танка и пятнадцать грузовиков. Однако поверить в достоверность этих сведений весьма сложно. К тому времени у немцев вряд ли уже оставалось так много исправных боевых машин, находящихся в одной группе.
Советские войска атаковали и сам Беелитц. Отряд германских солдат в количестве около двухсот человек при поддержке одного "тигра" и одного штурмового орудия отходил к югу от Беелитца. После того как он пересек большое поле, немцы оказались под прицельным огнем из автоматического оружия. Все, что им было нужно теперь, - это добраться до леса и перейти вброд реку Ниплитц. За ней лежал путь к Эльбе и к спасительному мосту на американский берег.
Генерал Венк приказал офицерам использовать любую исправную машину для перевозки раненых и изможденных военнослужащих. В спешном порядке были развернуты дополнительные полевые кухни, которым предстояло накормить двадцать пять тысяч солдат и еще несколько тысяч беженцев{863}. Полковник Райхельм из штаба Венка вспоминал, что большинство выходивших из окружения немцев буквально сразу же падали на землю. "Иногда нам приходилось чуть ли не бить их, - добавлял он, - поскольку иначе эти смертельно усталые люди просто не проснулись бы и не полезли в грузовик. Они так и умерли бы на дороге. Все это было ужасно". Бывший когда-то полным генерал Буссе сильно похудел. "Он находился на пределе сил".
Многие из тех немцев, которые испытали на себе весь ужас боев в районе Хальбе, теперь озлобились на своих командиров. Они обвиняли старших офицеров, что те продолжали вести сражение, когда уже все было потеряно. "Являлось ли это действительно беспрекословным подчинением, - писал один из выживших свидетелей тех событий, - либо просто трусостью, боязнью личной ответственности?" Былая поддержка своего фюрера теперь оставляла в сердцах представителей германского офицерского корпуса горький осадок. В эти последние дни войны они спасали собственные жизни, жизни своих подчиненных, женщин и детей{864}.
Несмотря на критику в адрес германских офицеров, многие их действия не могут не вызывать уважения. Особенно это касается командиров частей и подразделений 12-й армии, жертвовавших своими жизнями ради спасения окруженных солдат и мирных жителей. Даже в рядах немецкой 9-й армии не все выглядело только в черном свете. Еще один выживший немец стал свидетелем гибели майора Отто Кристера фон Альбедиля, ранее пережившего разгром своей армии и разорение фамильного поместья неподалеку от Райтвайн-Шпура. Майора убили в тот момент, когда он пытался спасти тяжело раненного солдата. "Горячо любимый командир"{865} был похоронен своими солдатами у дороги, ведущей к деревне Эльсхольц.
Глазам полковника Райхельма предстал эпизод совершенно другого рода. Это было постыдное проявление трусости со стороны старшего офицера, который бросил подчиненных ему солдат. В 2 часа на командном пункте 12-й армии, расположенном между Гентином и Тангермюнде, появился командующий 41-м танковым корпусом генерал Хольсте. "Что вы здесь делаете, генерал? - с удивлением спросил его Райхельм. - Почему вы не со своими войсками?"
"У меня нет больше войск"{866}, - ответил Хольсте.
На самом деле он просто-напросто бросил своих людей. Он бежал вместе с женой, прихватив две повозки, запряженные лучшими лошадьми. Райхельм сказал, что он должен доложить об этом генералу Венку. Войдя к генералу, он заметил, что Хольсте следует немедленно арестовать. Однако Венк был слишком переутомлен, чтобы принимать сейчас такие жесткие решения. Райхельм вернулся ни с чем. "Вы могли бросить Гитлера, поскольку он является преступником, сказал он Хольсте, - но вы не должны были бросать своих солдат". Хольсте не обратил никакого внимания на слова полковника и продолжил дальнейший путь к Эльбе.
Днем в штаб дивизии "Нордланд" из рейхсканцелярии пришел приказ о передаче последнего танка "тигр" в распоряжение генерала Монке{867}. Никаких дополнительных пояснений дано не было. Скорее всего этот факт свидетельствовал о начале подготовки Бормана и Монке к побегу из Берлина. Очевидно также, что они не рассказали о своем намерении Геббельсу, который отказывался даже разговаривать о возможной капитуляции. Эти двое нацистов, Борман и Монке, которые ранее угрожали расстрелом любому человеку, который откажется до конца выполнять свои обязанности перед рейхом, теперь примеряли на себя гражданское платье, с помощью которого были намерены улизнуть из германской столицы.
Возобновившийся артиллерийский обстрел центра города до крайности затруднил прямую связь бункера с командным пунктом генерала Крукенберга. Раненый Фене и его подчиненные французы все еще продолжали держать оборону возле штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. В ста метрах к востоку от них - в районе станции метро "Кохштрассе" - засели остатки полка "Дания". На левом фланге - на Лейпцигштрассе и Шпительмаркте - располагались позиции полка "Норвегия".
Геббельс, осознавший близость конца, вызвал к себе эсэсовского доктора Кунца, ранее согласившегося помочь убить его шестерых детей. Когда Кунц вошел в кабинет Геббельса, тот разговаривал с Науманом, статс-секретарем министерства пропаганды. Доктору пришлось подождать минут десять, прежде чем Геббельс и Науман оставили его наедине с Магдой Геббельс. Она сказала, что смерть фюрера сделала их решение неотвратимым. Сегодня ночью войска совершат последнюю попытку прорыва из Берлина, следовательно, вся их семья должна умереть. Кунц постарался еще раз убедить Магду послать своих детей в госпиталь, после чего они могли бы оказаться под защитой Красного Креста, но фрау Геббельс отвергла это предложение. "После примерно двадцатиминутного разговора с Магдой, - вспоминал Кунц, - в комнате вновь появился Геббельс и произнес: "Доктор, я был бы очень признателен вам, если бы вы помогли моей жене убить детей"{868}. После этого Кунц попытался еще раз убедить чету Геббельсов сохранить им жизнь, но министр пропаганды остался непоколебим. "Это невозможно, - ответил он. - Они дети Геббельса". Сразу после этих слов он покинул помещение. Кунц оставался с Магдой еще примерно около часа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
