то, что мне было нужно.
Расплатившись с барменом, я повернулся к сцене и начал разглядывать участников группы. Роман был одним из гитаристов, жилистый молодой человек лет, должно быть, около тридцати, с густой шевелюрой черных вьющихся волос. В розовых огнях сцены было видно, что его темная кожа блестит от пота. Играя, он смотрел себе на пальцы.
— Здорово играют, — сказал я, обращаясь к бармену.
Он пожал плечами.
— Вам нравится такая музыка?
— Конечно. А вам нет?
— Дерьмо, — бармен был предельно краток. — Все дерьмо.
— А какая музыка вам нравится?
— Оперная, — ответил он, отходя от меня, чтобы обслужить другого посетителя. Я так и не понял, шутил ли он или говорил серьезно.
Я остался стоять с бокалом в руке. Наконец «Зефиры» доиграли свое произведение до конца, и два матроса, все еще топтавшихся на оставленном для танцев «пятачке» зааплодировали. Они оказались единственными благодарными слушателями на весь бар. Солист группы, все еще приходя в себя после песни и от этого нетвердо державшийся на ногах, прильнул к микрофону и выдохнул в него: «Спасибо. Спасибо всем.» — с таким видом, как будто ему устроили многотысячную овацию.
Затем он сказал.
— А сейчас мы исполним старое произведение из репертуара Чака Берри.
Этим произведением оказалась песня «Длинная зануда Салли». Действительно старая песня. Достаточно старая для того, чтобы я мог знать о том, что в свое время ее исполнял Малыш Ричард, но никак не Чак Берри. Достаточно старая, чтобы я запомнил ее еще с тех пор, когда задолго до женитьбы я приглашал своих знакомых девчонок в заведения, подобные этим, с тех времен, когда негры считались чем-то из разряда живых игрушек, даже не людьми, а просто тем, что создавало музыкальный фон. Это были те времена, когда белые парни могли запросто появиться в Гарлеме, чтобы провести вечер в баре «Аполло».
Давно минувшие времена.
Они играли старую песню хорошо, громко и быстро. А вот Джудит рок-н-ролл не нравится, и это очень прискорбно; я же, напротив, всегда был без ума от него. Но в годы моей юности он был еще не в моде. Тогда это считалось моветоном и безвкусицей. Все были без ума от Лестера Ланина, Эдди Дэвиса, и Леонарда Бернштайна, и твист тогда тоже еще не танцевали.
Времена меняются.
Наконец «Зефиры» отыграли свою программу. Подсоединив проигрыватель к своим колонкам, они включили запись, а сами поспрыгивали со сцены и направились к бару. Когда Роман расположился за стойкой, я подошел к нему и тронул за руку.
— Купить тебе выпить?
Он удивленно посмотрел на меня.
— С чего это?
— Я фанат Малыша Ричарда.
Он смерил меня взглядом.
— Будет трепаться-то…
— Нет, я серьезно.
— Тогда водку, — сказал он, усаживаясь за стойку рядом со мной.
Я заказал водку. Заказ был выполнен, и он одним залпом опрокинул в себя целый бокал.
— Давай еще по одной, — предложил он мне, — а потом поговорим о Малыше Ричарде, идет?
— О΄кей, — согласился я.
Он взял еще один бокал с водкой и направился с ним за столик у противоположной стены. Я последовал за ним. Его серебрянный костюм поблескивал в полутьме зала. Мы расположились за свободным столом, он взглянул на бокал и сказал:
— А теперь можно и на серебряную блямбу можно взглянуть.
— Что? — не понял я.
Он понимающе взглянул на меня.
— Где твоя бляха, детка? Значок такой, маленькая такая брошечка. Пока ты мне его не покажешь, я ничего говорить не буду.
Вид у меня, наверное, был довольно озадаченный.
— Господи Иисусе, — страдальчески проговорил он, — неужели я доживу до того дня, когда среди легавых станут попадаться хоть более или менее соображающие?
— Я не из полиции, — сказал я.
— А то как же, — он поднялся и взял со стола свой бокал.
— Подожди, — остановил его я. — Я сейчас покажу тебе кое-что.
Я достал бумажник и извлек из него свою карточку врача. Было темно, и поэтому ему пришлось наклониться, чтобы получше рассмотреть ее.
— Меня не проведешь, — недоверчиво объявил он мне. Но тем не менее он снова вел за стол.
— Это правда. Я врач.
— Ну ладно, — согласился он. — Ты врач. Хотя я и чую в тебе легавого, но ты как будто врач. Но только уговор: видишь вон тех ребят? — с этими словами он кивнул в сторону своих приятелей из группы. — В случае чего, все они подтвердят, что ты показал мне карточку врача, а не бляху. Это называется обман, детка. В суде такой трюк не пройдет. Ясно?
— Я просто хотел поговорить.
— Меня не проведешь, — сказал он, потягивая водку. Он усмехнулся. — Земля слухом полнится.
— В самом деле?
— Ага, — сказал он, снова взглянув мне в лицо. — Кто тебе сказал об этом?
— Так получилось.
— Как получилось?
Я пожал плечами.
— Просто… получилось.
— Куда это пойдет?
— Мне.
Он рассмеялся.
— Тебе? Ладно, мужик, давай по-серьезному. Тебе это не пригодится.
— Ну что ж, — вздохнул я. Я встал из-за стола и собрался было уходить. — Наверное я действительно обратился не по адресу.
— Постой, детка. Куда же ты?
Я остановился. Он по-прежнему оставался сидеть за столом, глядя на водку, обхватив руками бокал.
— Присядь. — Еще какое-то время он продолжал молча разглядывать бокал, и наконец сказал: — Товар первоклассный. Чистый, ничем не разбавленный. Высшее качество и поэтому цена тоже высокая, понял?
— О΄кей, — сказал я.
Он нервно почесал запястья.
— Сколько?
— Десять. Пятнадцать. Сколько есть.
— У меня есть столько, сколько тебе надо.
— Тогда пятнадцать, — сказал я. — Но сначала посмотреть.
— Да-да, конечно. Увидишь сначала, можешь не беспокоиться.
Он продолжал почесывать руки, скрытые под серебристой тканью, а затем улыбнулся:
— Но прежде один вопрос.
— Что?
— Кто тебе сказал?
Я несколько смутился.
— Анжела Хардинг, — сказал я.
Его это, по всей видимости, сильно озадачило. Я начал подумывать о том, что, очевидно, сболтнул лишнего. Он заерзал на стуле, как будто все еще решая, что со мной делать, а потом спросил:
— Она твоя знакомая?
— В какой-то степени.
— Когда ты виделся с ней в последний наз?
— Вчера, — признался я.
Он медленно кивнул.
— Выход, — снова тихо заговорил он, — вон так. Я даю тебе ровно тридцать секунд на то, чтобы убраться отсюда, прежде, чем я отверну тебе башку. Слышал меня, скотина легавая? Тридцать секунд.
Тогда я сказал.
— Ну ладно, это была не сама Анжела. Мне сказала ее подружка.
— Кто именно?
— Карен Рэндалл.
— Не знаю такую.
— А мне кажется, что вы очень близко знакомы.
Он отрицательно замотал головой.
— Не может такого быть.
— По крайней мере мне так было сказано.
— Тебя неверно информировали, детка. А ты
