Махмуд быстро приступил к созданию новой армии. Первоначально корпус «Победоносных солдат Мухаммеда» должен был состоять из 12 000 пехотинцев и приблизительно 1550 кавалеристов, расквартированных в Стамбуле, и дополнительных подразделений в провинциях. Подробные положения определяли условия их службы (они служили как минимум двенадцать лет и раз в год имели право уходить в отпуск) и их форму европейского образца.
В назначенные сроки государственное казначейство выделит каждому майору толстую куртку с шитьем золоченой нитью, пару брюк из темно-красного тонкого сукна со швом, плотно облегающих ногу до верхней части голени, и просторный халат, а также стеганый головной убор наподобие калпака, украшенный золоченой нитью, и лахорский платок [т. е. платок из тонкой шерсти]. При необходимости это будет заменено при выплате жалованья. Шестого мая каждого года каждому адъютант-майору будет выделена короткая толстая куртка и короткий просторный халат, а также стеганый головной убор наподобие колпака, украшенный золоченой нитью, и багдадский платок [т. е. вероятно, платок из шелка или хлопка] с цветочным узором, а капитанам, лейтенантам и знаменосцам, а также сержантам — вышеупомянутую одежду, за исключением платка; а каждому рядовому солдату и писарям — длинную толстую куртку из смеси тонкого сукна и шелка-сырца. Форма рядового также будет состоять из простого стеганого головного убора наподобие колпака и плаща для строевой подготовки из прочной грубой шерсти, а также короткого просторного халата и брюк из домотканной шерсти, обтягивающих ногу до верхней части голени, а также кальсоны и легкие полусапожки.
Согласно традиции, корпус янычар состоял из христиан, обращенных в ислам, и нет сомнений в том, что новообращенные продолжали в него вступать даже после того, как его основу стали составлять люди, которые с рождения были мусульманами. Согласно своду законов корпуса «Победоносных солдат Мухаммеда» в его состав не должны были входить никакие новообращенные. Среди погибших в Стамбуле янычар были и немусульмане, о чем говорила татуировка в виде креста на их предплечьях. Султан утверждал, что это шпионы-христиане, которые выдавали себя за мусульман.
Казармы янычар в Стамбуле были снесены, а подразделения новой армии были расквартированы за чертой города, в Левент-Чифтлиги, Ускюдаре и Дауд-паше, где Селим III построил казармы для своей армии «нового порядка».
Для поддержания новой армии открывались военно-инженерные и военно-морские школы, была создана медицинская школа и другие подобные учреждения. В отличие от своих предшественников, Махмуд привлек к созданию своей новой армии лишь горстку иностранных советников (тогда у турок было мало друзей в Европе, и, когда султан обратился за помощью к хитрому губернатору Египта, Мехмеду Али-паше, тот заявил, что его офицеры-инструкторы еще не готовы к решению такой задачи), поскольку его иноземные инструкторы «в Египте привыкали к высоким окладам и дорогой форме, а их присутствие в Стамбуле только вредило османской армии».
Одним из этой горстки привлеченных иностранцев был сеньор Калоссо, бывший офицер пьемонтской кавалерии, который жил в Стамбуле уже несколько лет и научил султана Махмуда ездить верхом по-европейски. Вот что написал в 1828 году шотландский путешественник Чарльз Макфарлейн, посетивший Стамбул:
Отличие от турецкого стиля верховой езды настолько велико, насколько любому, кто к нему привык, не составляет никакого труда управляться с огромными, похожими на колыбели седлами и короткими, почти неподвижными стременами, которые заставляют поднимать колени к самому животу. На самом деле это затруднение является настолько значительным, что лишь немногие из регулярной имперской гвардии смогли удержаться в седлах с длинными стременами… Махмуд, бесспорно, был лучшим кавалеристом а lа Europeén в своей армии; и этот приобретенный навык наряду с другими умениями, которые он быстро усвоил, как командование и маневрирование кавалерийским эскадроном, стал предметом его гордости.
Не прошло и месяца со времени ликвидации корпуса янычар, как правительство нанесло удар по Бекташи, ордену дервишей, который был наиболее тесным образом связан с янычарами. Основатель этого ордена, давший ему свое имя, являлся праведником-покровителем этого корпуса, который часто называли «корпусом Бекташи». Руководители признанных правительством орденов дервишей — Накшбанди, Кадыри, Хальвети, Мевлеви и Саади были кооптированы для приведения доводов в пользу подавления Бекташи. Какое бы отвращение они ни испытывали к необходимости определять судьбу своих коллег, у них не было иного выбора, кроме одобрения того, что, в сущности, являлось политическим решением, которое было представлено как религиозное. Обвинение, вынесенное Бекташи, оказалось вполне традиционным — это было обвинение в ереси, которое на протяжении всей истории так часто использовалось для оправдания целесообразных с политической точки зрения действий против мусульман, репутация которых как правоверных суннитов не подлежала никакому сомнению. Видные деятели ордена были казнены, а собственность Бекташи в Стамбуле была конфискована и продана либо передана другим лицам. Постановление применялось не только в столице: повсюду в Румелии и Анатолии безжалостно расставались с прошлым, направляя доходы, поступавшие с земельных владений Бекташи, в казну новой армии Махмуда.
Слухи и дезинформация стали питательной средой для чисток: многие из тех, кого предали анафеме, не имели никакого отношения к Бекташи и были представителями как высших, так и низших слоев. На великого визиря Селима Мехмед-пашу была возложена ответственность по искоренению адептов ордена Бекташи в Стамбуле. Но придворному летописцу того времени Ахмеду Луфти-эфенди стало известно о том, что сам Селим Мехмед-паша является членом Бекташи. В 1826 году выходец из высших слоев духовенства Шанизаде Атаулла-эфенди (бывший придворный летописец и автор значительных научных трудов по медицине) был обвинен в сочувствии Бекташи и приговорен к высылке из Стамбула. Он умер от разрыва сердца (во всяком случае, так объяснили его смерть), еще до того как ему передали распоряжение султана покинуть столицу. Практика членства не в одном, а сразу в нескольких орденах дервишей была распространенным явлением, а поскольку попытки искоренить бекташи отличались невероятным рвением, то доставалось и шейхам других орденов, которых тоже отправляли в ссылку. Главным образом благодаря возможности проникать в другие ордена, где их принимали, и особенно в находившийся под покровительством официальных властей орден Накшбанди (которому они передали свою собственность), бекташи сумели уцелеть, хотя и перешли на нелегальное положение, а в середине столетия они снова стали пользоваться открытой поддержкой высших кругов.
Связь с янычарами стала причиной казни влиятельных глав трех богатейших еврейских семейств Стамбула — Аджиман, Кармона и Габбаи. Как и его предки, Исайя Аджиман был банкиром корпуса янычар. Сообщалось, что и двое других имели отношение к финансам янычар. Их имущество было конфисковано, и нет сомнений в том, что открывшаяся перед казначейством перспектива получить столь неожиданные доходы стала решающим фактором, определившим их судьбу. Однако сторонники подобного обращения с евреями представили дело в ином свете, определив причиной их гибели соперничество между армянами и евреями в борьбе за доходные посты, связанные с финансированием. (Порой и самих армянских банкиров казнили и лишали имущества. Стоит упомянуть Якуба Хованесяна, который в середине XVIII столетия управлял финансовыми делами главного черного евнуха Хаджи Бешир-аги, длительное время служившего у Махмуда I.)
Казнь еврейских банкиров и подавление ордена Бекташи вызвали широкое недовольство (хотя Махмуд и прекратил репрессии, оставив в силе лишь официальный запрет ордена Бекташи), а цена проводимых им реформ оказалась слишком высокой: все чиновники, с которыми он связывал успешное осуществление своих планов модернизации армии, получили щедрые вознаграждения, а для ремесленников города были введены новые налоги, которые должны были восполнить нехватку средств. Жители Стамбула были ошеломлены событиями тех месяцев — утратившие доверие к властям и обеспокоенные их действиями, они с ужасом наблюдали за тем, как трупы, «многие из которых были разодраны и обкусаны собаками», прибивало к берегу южнее дворца Топкапы. В конце июля, когда количество трупов увеличилось, в городе началась чума. 31 августа 1826 года, когда Махмуд решил, что добился полной победы над янычарами, он вернул священное знамя в сокровищницу. Почти сразу после этого ужасные пожары стали бушевать по всему городу, дома которого были сухими, как трут, по причине жаркого лета. Многие возлагали вину за поджоги на бывших янычар, которым удалось избежать репрессий.
