Твое тело по-прежнему этого просит. Ты можешь выбрать, как это сделать, и тогда бессонница исчезнет сама собой.
Эти пятьдесят миллионов страдающих бессонницей не нуждаются ни в чьем сострадании. Им нужно сказать прямо и непосредственно:
- Ваш образ жизни неправилен. Измените его или продолжайте страдать.
И если пятьдесят миллионов человек начнет работать восемь часов в день, это вызовет великую революцию. Им это нужно не ради пищи, одежды, крова, но они могут работать ради тех, кому нужна еда, кому нужны лекарства, кому нужны другие необходимые в жизни вещи.
Если пятьдесят миллионов человек начнет восемь часов в день делать тяжелую работу, на благо бедным, это изменит весь климат общества. Сама идея борьбы, противостояния между классами исчезнет - потому что не будет никаких классов.
И эта проблема будет с каждым днем становиться больше и больше, потому что в каждой отрасли человека заменяют машины. Машины эффективнее, послушнее, они могут работать без всякого отдыха двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю... без всяких выходных, без всяких религиозных праздников, потому что они не евреи, не христиане и не индуисты.
В индийских школах, колледжах, университетах столько праздников - я однажды сосчитал, - что получается, что праздники составляют почти шесть месяцев, и шесть месяцев остается для работы, потому что религий и их богов так много, и все дни рождения нужно праздновать. В каждой религии есть собственные праздники; их нужно праздновать. Потом приходит жаркое лето, и нужно предоставить два или три месяца каникул. Затем сезонные каникулы. Кончаются дожди, и это радость, - которую отмечают праздником огней. Начинаются дожди - вы снова празднуете, потому что вся страна живет дождями, иначе люди останутся голодными, еды не будет.
Есть столько предлогов. Есть политические праздники - день, когда Индия стала свободной, день, когда Индия стала республикой. Затем политические лидеры - Махатма Ганди, Локманья Балгангадхар, Тилак, Гокхале, Субхаш Чандра Босе, Джавахарлал Неру, и к этим именам постоянно добавляются новые... Индира Ганди... Сплошные праздники. Рабочих дней становится меньше и меньше.
Машины ничего не просят, даже перерыва на кофе. И одна машина может работать вместо сотни людей - или тысячи - и скоро весь мир окажется в затруднении: бессонница будет одной из величайших проблем грядущих дней, потому что когда работать станут машины, человек будет свободен. Ему будут платить пособие по безработице, и его будет достаточно, чтобы он не просил работы. У него будет достаточно денег.
И что он может делать? Он может играть в карты, шахматы, пить алкоголь, драться - и страдать бессонницей. Бессонница будет всемирным явлением. То, что происходит с пятьюдесятью миллионами американцев, будет происходить почти с каждым человеком, у которого отняли работу. Когда люди выходят на пенсию, они начинают страдать бессонницей, которой никогда не страдали раньше.
Таким образом, я не верю, что это болезнь. Не относи ее к категории третьей по распространенности болезни. Она не из категории болезней, дело в нашем неправильном образе жизни.
Может быть, есть некоторые люди, очень немногие люди, для которых это действительно болезнь - например, интеллектуалы, чьи умы постоянно работают и вырабатывают привычку работать. Тогда ночью, когда они хотят спать, ум продолжает работать, и этого достаточно для бессонницы. И у них нет контроля над умом, чтобы остановить его. Они могут ему кричать сколько угодно, ум не обращает никакого внимания.
Ум, пока ты отдыхаешь в постели, продолжает разворачиваться, потому что за день случилось много побочных линий мыслей, которые остались неоконченными; они должны быть окончены. Ум - педант. Он хочет, чтобы все было совершенным, и пытается окончить все, что осталось неоконченным. И он не нуждается во сне. Во сне нуждается только тело. Если тело не работало и не заработало никакого сна, а ум работал слишком много и так быстро, что пристрастился к этому, человек такого склада, даже работая физически, будет страдать бессонницей. Тогда это будет болезнью. Тогда он нуждается в лекарстве, которое я называю медитацией, чтобы его ум мог расслабиться и позволить телу спать.
Лишь очень немногим людям, просветленным, может не помочь физическая работа. Я пробовал это. Я бегал несколько миль утром, четыре мили вечером, делал всевозможную тяжелую работу. Даже перед сном - а я засыпал в двенадцать - с одиннадцати до двенадцати я выходил на прогулку, но что бы я ни делал, это только расслабляло мое тело. Мое тело было в полном покое, но я был полностью пробужден. Это не беспокоило, но осознанности было так много, что невозможно было ее уменьшить; ее нельзя уменьшить. Как только она случилась, она только продолжает расти.
Но просветленный человек, если он не может спать из-за слишком большого сознания, может, по крайней мере, отдыхать, и отдыхать тотально. И этот отдых даст телу нечто, почти подобное глубокому сну.
Когда в Америке я двенадцать дней был в тюрьме, я спал двадцать четыре часа, «спал» - значит отдыхал с закрытыми глазами. Я вставал, чтобы что-то съесть или пойти в ванную; затем я возвращался к себе, снова закрывал глаза и засыпал.
Медсестры и врач были озадачены. Они сказали:
- Как вам удается спать двадцать четыре часа?
- Я не сплю даже и двадцати четырех секунд! - говорил я.
- Но вы выглядите так, словно глубоко спите, - говорили они.
- Это только снаружи! Снаружи я глубоко сплю, мое тело в покое. Но внутри я глубоко пробужден.
Нет никакого способа... физические упражнения не помогают. С физическими упражнениями или без, я могу расслабить тело, но сон не приходит. Но если ты просветленный, какое тебе дело до бессонницы? Ты можешь заплатить эту небольшую цену за большое сокровище.
Но, к несчастью, не все, кто страдает бессонницей, просветленные. Они живут в Америке, где просветление кажется самой трудной вещью. До сих пор не было ни одного американца, который был бы просветленным человеком. Некоторые люди подходили близко, но они были из мира искусства - Уолт Уитмен, Эмерсон, Генри Торо. Они были на самой границе, но так и не пересекли этой границы.
Но эти люди, которые не могут спать, действительно ужасно страдают, потому что в их жизни ничего нет - никакого смысла, сплошное лицемерие. Они называют ее «социальным поведением» (Socializing, амер.). И не могут даже спать ночью. День бесполезен, ночь бесполезна. Они потеряли контакт с жизнью. Им нужно оказать помощь.
Должно быть больше медитационных центров специально для людей, страдающих бессонницей. Медитация поможет им расслабиться. И когда они придут медитировать, им нужно сказать:
- Только медитация не поможет, это половина работы. Половину работы должны сделать вы - и это тяжелый физический труд.
И я думаю, что люди так страдают без сна, что смогут сделать все, что им предложат.
В тяжелой работе есть своя красота. Рубя дрова, тело разгорячено, и прохладный ветерок... В теле такое прекрасное ощущение, которого человек, не делавший тяжелой работы, не может даже понять. У бедного человека - собственные предметы роскоши. Их знает только он.
Любимый Ошо,
Во время твоих прекрасных бесед я нахожу, что слушаю тебя с острым умом и одновременно с открытым сердцем. Я чувствую понимание, приходящее из того, что ты говоришь, но в следующее мгновение - когда задан другой вопрос - замечаю, что мой ум, до сих пор такой острый, забывает все, что ты только что сказал. Как бы то ни было, чувство, что я был очень глубоко затронут, остается со мной. Меня это удивляет.
Не будешь ли ты так добр и не поможешь ли мне понять, что происходит?
Не стоит запоминать то, что я говорю, потому что я не даю вам доктрины, которую нужно помнить. Важно именно то, что в твоем сердце остается чувство, что ты был глубоко затронут. Это значительно - а не то, что именно я сказал.
Многие вещи я говорю, просто чтобы дать тебе чувство, что затронуто твое сердце. Именно поэтому я всегда подчеркиваю, что я говорю совершенно по-другому, чем кто-то ни было в истории человечества. Все эти люди говорили, чтобы что-то сказать, я говорю, чтобы что-то сделать. Они говорили, чтобы передать знание; я говорю, чтобы трансформировать твое сердце.
Поэтому не стоит запоминать, иначе ты обезумеешь. Если ты будешь запоминать все те вещи, что я вам говорю, ты, несомненно, обезумеешь. Разве ты не видишь меня? Я обезумел!
И я не помню ничего из того, что сказал вам раньше. Я никогда не читаю собственных книг, и это красиво, потому что я всегда спонтанен. И это красиво, потому что я могу легко сказать все, что приходит в это мгновение, не беспокоясь о том, не противоречит ли это тому, что я сказал годами раньше. Я не могу себе противоречить, потому что это тоже было не менее спонтанно; все мои слова связывает спонтанность. Какими бы противоречивыми ни казались эти слова, они исходят из одного и того же спонтанного источника.
