по-своему взглянул на это сообщение краевед.
Тупым концом карандаша Марк показал на плане еще одну точку:
– В 1965 году под зданием Патриаршего дворца обнаружили тайник с окованными золотом крестами из мрамора и лазурита. На следующий год, при реставрации Успенского собора, наткнулись на клад серебряных украшений. В 1969 году в здании Кремлевского театра на глубине шесть метров нашли клад монет шестнадцатого века. Заметьте, я говорю только о находках последних лет. Следовательно, такие находки возможны и в наши дни.
– Горшки с монетами и тайник с библиотекой – не одно и то же, – вскользь заметил я.
– Как сказать. В 1884 году в Кремле нашли медный сосуд, тоже думали, в нем деньги или драгоценности, а оказались грамоты и документы четырнадцатого века, времен Дмитрия Донского. С таким же успехом могла сохраниться и библиотека московских государей.
– Однако после показа царской книгохранительницы Иоганну Веттерману и его спутникам ее никто больше не видел. Где доказательства, что она уцелела?
Размахивая непогашенной папиросой, мне ответил Пташников:
– Прямых доказательств нет, это правильно, однако имеются косвенные, которые достаточно убедительны.
На просьбу Марка пояснить свою мысль, Пташников сказал:
– Я предполагаю, что еще в семнадцатом веке каким-то образом часть рукописей из царской книгохранительницы была из нее извлечена.
– Вы можете назвать конкретные произведения? – допытывался Марк.
– В первую очередь я имею в виду переписку Ивана Грозного с Андреем Курбским. Почему-то она сохранилась только в списках семнадцатого века, конец шестнадцатого и начало семнадцатого столетия полностью выпали. Возможно, все это время переписка хранилась в царской библиотеке, потом кто-то ознакомился с ней и сделал первую копию, а уж затем появились многочисленные последующие копии.
Я не ожидал, что туманное предположение краеведа так сильно заинтересует Марка. Он подошел к окну, постоял там, как бы собираясь с мыслями, потом вернулся за стол, достал из него папку с бумагами.
– В самом конце 1724 года в канцелярию фискальных дел в Петербурге поступило «доношение» бывшего пономаря московской церкви Рождества Иоанна Предтечи Конона Осипова. В своем длинном и обстоятельном «доношении» он, в частности, писал. – Марк вынул из папки страницу с машинописным текстом: – «Есть в Москве под Кремлем-городом тайник, и в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до стропу. А те палаты за великою укрепою; у тех палат двери железные, поперек в кольца проемные, замки вислые, превеликие, печати на проволоке свинцовые, а в тех палатах по одному окошку, а в них решетки без затворов».
Прежде чем продолжить цитирование, Марк испытующе взглянул на краеведа, как бы проверяя его реакцию на это сообщение. Пташников слушал Марка, стараясь не проронить ни слова из «доношения» пономаря.
– «…А ныне тот тайник завален землею, за неведением, как веден ров под Цехаузный двор и тем рвом на тот тайник нашли на своды, и те своды проломаны и, проломавши, насыпали землю накрепко».
Я подумал: неужели «доношение» пономаря – то самое звено, которого не хватало в нашем расследовании? Моментально вспомнилось письмо Актова – его описание тайника с книгами было очень похоже на то, которое оставил Конон Осипов.
– «Доношение» пономаря в присутствии императора Петра Первого было оглашено в Сенате, – продолжил Марк. – Выяснилось, что впервые пономарь сообщил эти сведения в 1718 году князю Ивану Ромодановскому; о тайнике Конон Осипов узнал от дьяка Василия Макарьева, который был послан в тайник по приказу Софьи – сестры Петра Первого. Дьяку удалось добраться до палат с сундуками, о чем он и сообщил Софье. А та строго-настрого повелела дьяку больше не ходить в тайник даже по государеву приказу.
– Любопытная деталь. – Пташников бросил в пепельницу потухшую папиросу и поторопил Марка: – Что же было дальше?
– Ромодановский организовал поиски тайника, но, боясь обвала, дело до конца не довел. Петр Первый, заинтересовавшись сообщением пономаря, наложил на его «доношение» резолюцию: «Освидетельствовать совершенно вице-губернатору». Поиски тайника возобновили, но и на этот раз они не увенчались успехом, а после смерти Петра Первого их и вовсе прекратили. Однако Конон Осипов не успокоился – опять написал в Сенат, что «ежели я что учиню градским стенам какую трату, и за то я повинен смерти».
– Видимо, крепко верил пономарь в существование тайника, если не побоялся в заклад поставить свою голову, – прокомментировал краевед это сообщение.
– Уверенность Конона Осипова была принята во внимание, и поиски возобновили. Но тут выяснилось, что за ним числится большая недоимка в казну, посчитали его рассказ о тайнике уловкой, и уже при Анне Иоанновне поиски прекратили окончательно.
– Эту царицу русская история мало интересовала, другое было у нее на уме, – проворчал Пташников и спросил Марка: – Вы уверены, что в тайнике хранилась библиотека Ивана Грозного?
– А что же еще? – вскинулся я, не дождавшись ответа Марка. – Из сообщения Конона Осипова неоспоримо следует, что царская книгохрани-тельница осталась в Московском Кремле, где ее и видел пастор Иоганн Веттерман.
– Софья повелела дьяку Василию Макарьеву не ходить в тайник даже по государеву приказу, то есть по приказу Петра, – вслух рассуждал Пташников. – Если там была библиотека московских государей с античными книгами, зачем тогда, спрашивается, Софье скрывать ее от брата?
– Просто чтобы досадить Петру, ведь она сама мнила себя императрицей, – смутно вспомнил я сведения, оставшиеся в памяти то ли от школьных уроков, то ли от институтских лекций по истории.
– Пожалуй, тут что-то поважнее.
– Выходит, вы поверили сообщению Конона Осипова? – спросил Пташникова Марк.
– А у вас есть какие-то сомнения?
– Поиски прекратили, дальнейшая судьба Конона Осипова неизвестна. Опять-таки мы не знаем, кто такой Василий Макарьев, почему Софья обратилась именно к нему. Может, такого человека вовсе не существовало.
– И вы не пытались это выяснить?
– Каким способом?
– Академик Степан Борисович Веселовский подготовил книгу-справочник о русских дьяках и подьячих. Позвоните в библиотеку и попросите, чтобы посмотрели, был ли такой дьяк – Василий Макарьев.
– Есть у меня одна знакомая в Исторической библиотеке…
Заглянув в справочник, Марк тут же начал набирать номер телефона библиотеки, когда ему ответили, назвал указанную книгу. Буквально через пять минут он зачитал полученную справку:
– Итак, Макарьев Василий. В 1683 году – дьяк Каменного Приказа. В 1688 году – дьяк Приказа Большой Казны. Как дьяк упоминается в документе за 1691 год. Имел поместье и вотчину в Алексинском уезде.
– Не густо, – с разочарованием сказал я, выслушав эти лаконичные, скупые сведения.
– Я и на это не рассчитывал.
– Сведений, конечно, маловато, – согласился Пташников, – но они позволяют сделать некоторые выводы. Первый – такой дьяк действительно существовал. Второй – он находился на службе во время правления Софьи. Третий – как
