Сколько-нибудь внятных подробностей встречи мы не знаем. Известно, что однажды возле подводной станции, где работал Званцев, приводнился серый птерокар. Званцев поднялся на поверхность и о чём-то поговорил с гостем. Потом птерокар улетел. То, что это была машина Жилина, зафиксировала береговая станция, по лучу которой машина шла на посадку. Эта запись, пережившая невесть сколько лет, нашлась в безднах БВИ. Больше, к сожалению, из этой бездны извлечь не удалось ничего.
Дальше события развивались следующим образом.
Маюки Малышева появляется под собственным именем в Челябинске: она наводит справки о сыне. Действует она явно самостоятельно, причём демонстрирует уверенное владение русским языком — что для большинства спасённых американцев представляло большую проблему. Как она живёт, с кем общается и так далее — об этом нам ничего не известно.
Дальше Малышева делает не то чтобы нелогичный, но нетипичный ход: подаёт документы на советское гражданство. Сохранилось её заявление. Написано оно, по мнению Левина, умно и осторожно. Маюки благодарит за спасение, говорит, что осознаёт ситуацию и понимает, что прошлая жизнь не вернётся. А потому она намерена устроить свою жизнь в новом обществе. В связи с чем желает иметь права и готова нести обязанности советского гражданина.
Заявление по тем временам редкое и даже смелое. Большинство американцев имело так называемый "временный статус беженца" и менять его не хотело. Многие надеялись на восстановление СШАА хоть в каком-то виде. Другие считали, что Гудбай был не природной катастрофой, а нападением ССКР с использованием неизвестного науке "геологического оружия". Третьи просто ничего не понимали. Поток заявлений на гражданство пошёл лет через пять-шесть после событий. Некоторые так до конца жизни советского гражданства не попросили. Как, например, Сайрус Сакконе, которому за "Историю западной цивилизации" приишлось давать не Государственную, а международную Нобелевскую премию. Для чего был в последний раз созван Нобелевский комитет.
Но Маюки дожидаться у моря погоды не собиралась. Получив гражданство, она сдала экзамены в Институт океанологии имени Сусуму Окада. Сдала не блестяще, но проходной балл набрала. По окончанию первого курса она и ещё двое студентов получили направление на практику в экспедицию Званцева.
Дальнейшее известно. Маюки очень быстро стала ассистенткой Званцева, а потом и женой. Что не помешало ей закончить институт — с красным дипломом. Малышева была очень усердной ученицей.
Кстати. По мнению Левина, она до конца жизни верила, что Гудбай был организован ССКР.
День 139
Очень, очень странно.
Вчера снова выходил в космос. К бую. И, представьте себе, нашёл то, что искал. Вот только смысл?
Ну да, на этом дурацком конусе есть красная крышка, которую только слепой не заметит. Хотя слепой тоже заметит. Оказывается, при приближении человека она открывается сама и начинает светиться. Надо было в прошлый раз ближе подплыть.
Конструкция там крайне простая. Под крышкой есть две кнопки, каждая размером с донышко чайной чашки. Левая — если смотреть от основания конуса — это SOS. На ней это самое SOS написано и даже выдавлено. Правая гладкая, зачем она — не знаю. И не узнаю. Так как сверху над кнопками находится экран. На котором светится вот такая красота:
АБ-19К СЕН КП 592653589793238
Состояние: неисправен, статус Y
Неисправность: 000511: требуется идентификация
Неисправность: 000506: переполнения очереди запросов к трассировщику
Неисправность: 000504: истекло время ожидания ответа трассировщика
Неисправность: 000409: конфликт запросов на идентификацию О-контроллера
Неисправность: 000410: ложная/недействительная сигнатура О-контроллера
Неисправность: 000412: неавторизованный О-контроллер
Неисправность: 000306: переполнение очереди запросов к статусу оборудования
Неисправность: 000300: общая ошибка/сбой оборудования
Неисправность: 000510: идентификация устройства невозможна/запрещена
Системное сообщение: устройство блокировано
Системное сообщение: присвоен статус Y
Системное сообщение: требуется квалифицированное вмешательство
Я всю эту красоту сфоткал и сейчас над ней сижу, пытаясь понять, что к чему.
Общая картина понятна. Главное тут, что омега-контроллер выдаёт недействительную сигнатуру. Ну то есть он не опознаётся как тот самый контроллер, который пишет вот эту конкретную дорожку компактов. А при попытке выяснить, кто сюда пытается писать, выдаёт какую-нибудь чушь. Естественно, система его блокирует. То есть отключает бакен, чтобы он не морочил пилотам голову. А поскольку бакен набит энергией, как банка сардинами, то ему присваивается "жёлтый" уровень опасности.
Для меня это означает следующее. В омега-пространство эта штука гадить не может, контроллер-то недействителен. Но она испускает сигнал "я опасен, я опасен" во всех диапазонах. Любые пилотируемые суда, зонды и так далее будут этой экватории избегать. Когда-нибудь до него доберётся команда ремонтников. Которые или выключат эту штуку (интересно, как?), или уничтожат. Скорее всего, на расстоянии. Всё равно тут ничего важного нет, кроме звезды класса G и планеты типа Юпитера.
Я, однако, не унываю. Потому что перед тем, как грохнуть объект, они его обязательно осмотрят. Так как неисправный бакен может означать очень разные вещи. Например, почти успешную попытку проникновения в систему со стороны неизвестной космической цивилизации. Угроза очень мала, но реальна. Поэтому к бакену пришлют киберов, хотя бы чтобы осмотреться. Которые обнаружат станцию, а дальше мне главное вовремя проснуться и дать о себе знать.
Странно, но я как-то даже успокоился. Нет, умом-то я понимаю, что ничего хорошего в сложившеся ситуации нет. Но это всё-таки лучше, чем я думал. Остаётся какая-то надежда, что-ли. Хотя какая надежда? Сигналы со световой скоростью будут идти до любого ближайшего приёмника в лучшем случае годы. А запас биологической смеси не бесконечен. Насколько я понимаю, это не система полного цикла. На таких мелких станциях ставить полный цикл себе дороже. Значит, я неуклонно и необратимо перевожу продукт в дерьмо! И это не скатологический юмор, а печальная реальность. Что станция с этим дерьмом делает, я не знаю. Наверное, разлагает на элементы. Но вот синтезировать биологическую смесь — или вообще какую-нибудь еду — мне не удастся. Так что вот.
Ладно, вернёмся же к нашим... У Славина есть на этот счёт поговорка, но вот на неё у меня память заклинило. К кому-то нашим надо вернуться. То ли к козлам, то ли к капусте. На самом деле к Малышеву, конечно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
