— это ерунда всё. Запретом этого — недовольства не вызовешь.
А вот медицина, образование — значимые штуки. Значимые, но есть еще и автомобили, одежда, дома, еда. Доступность всего этого для покупателя на Западе и потребителя при социализме.
А если ты от борьбы отказываешься, то ты её обязательно проиграешь. Даже если сочинишь Моральный Кодекс Строителя Коммунизма.
Поэтому доступность и качество ковров, машин, видеомагнитофонов, джинс, помады и колготок — это не потакание мещанству, это пули и снаряды в классовой борьбе.
И сегодняшние вопли, что это мещанство — тоже признак ведущейся классовой борьбы. Это уже выстрелы в остатки советского в сознания…
* * *
А теперь про то, что понимается под «социальной справедливостью» большинством современных «коммунистов», тоскующих по брежневскому уравнительному раю. И уперто именно это принимающими за социализм. Чтоб всё у всех и поровну. И по фигу им то, что своими глазами они видели, что тем, кто хотел работать и зарабатывать — это не давали делать. А тем, кто ни хрена не хотел работать, только материалы и ресурсы на говно бракованное переводил — платили по тарифу. Чтоб на всё хватало. В понимании «антивещизма». На хрен галстук! — можно обойтись, зато флакон портвейна на обед, в рабочий день.
При Сталине этой халявы не было по определению. Сколько заработал — столько и получи. Мало того, будешь слегка легкомысленно относиться к сохранению и приумножению общенародной собственности — придется перевоспитываться в условиях сурового климатического режима.
Общенародная собственность халявы не терпит. И для любителей халявы есть террор государства, которое стоит на страже интересов того, кому и служит — народу-собственнику. Это капиталист себя защищает безработицей. При социализме для этого УК есть. И это правильно.
Довольно существенно тормозила развитие СССР еще одна форма собственности, существовавшая до 1953 года. Коллективная. Общественная. Если не настоящее проклятие для плановой экономики, то заноза та еще. Это сегодня есть оригиналы, которые видят в ней локомотив какой-то, который типа интересы потребителя снизу учитывает и рынок наполняет табуретками всяких артелей. Я тоже долго так думал, каюсь.
Ерунда это всё. Коллективная собственность давила экономику своим товарным обращением, вносила довольно серьезные диспропорции в денежное обращение, что особенно было неприятно, если понимать, что страна жила только на внутренние накопления. Делали все, что можно, сводя этот бардак к минимуму. И в систему Госплана включили колхозы-артели, и системой внутренних займов — облигаций выводили оттуда лишнюю денежную массу. В общем-то, справлялись.
И еще развивали эту собственность. Поощряли создание артелей. Странно, да?
Да ничего странного, просто исходили из реальной ситуации. Из знания психологии людей, недавно еще бывших зашоренными единоличниками. И нехватки управленческих кадров, нормальных производственных мощностей, жилья в городах, чтобы полукустарщину вывести в нормальное промышленное производство.
Конечно, артелям давали развиваться до уровня крупных предприятий, но с одной целью — дать им дорасти до уровня общенародных.
Колхозы — это просто наглядно. Многие считают, что организация колхозов была ошибкой, совхозы уже в то время показали свое преимущество. Доля истины в этом есть. Только доля.
Но одно дело управлять цехом заводским, где все работники на виду и у начальника цеха, и у друг друга. Да еще они привыкли к совместной деятельности, в основной массе. И бывшими крестьянами разбавлялись только. Даже на новые предприятия приходил костяк рабочего коллектива, да еще и остальные были из тоже бывших крестьян, но которые, как правило, сначала работали на строительстве завода, а потом уже, одновременно проходя обучение, становились к станкам. И то бардака первые годы было — захлебывались в браке!
А в сельском хозяйстве к каждому пастуху еще и надсмотрщика ставить надо было что ли?
Совхозы создавались добровольцами с первых дней Советской власти. Туда приходили уже осознавшие преимущества совместной работы люди. А основная масса крестьянства была элементарно темной и забитой. Те люди не перспективами привыкли мыслить, а категориями: здесь и сейчас, а чего я буду кормить чужую корову?
И это не от генетической тупости было, а сформировано многолетней привычкой.
Нужно было людям дать время и возможность забыть об этих привычках, создав соответствующие условия.
Была ли коллективизация насильственной? А чего юлить — была. Через убеждение, конечно, но добровольно-принудительной. Тем, кто пожелал в единоличниках остаться — мало не показалось, хлебанули они налогов. По справедливости хлебанули. Армия их защищала? Милиция берегла? Медицина лечила? Образование учило? Так за это не только колхозники платить должны были.
Кто виноват, если ты не мог допетрить, что коллективный труд производительней и налоги меньшую долю твоего заработка составят?
А вот новые колхозники моментально осознали, что халявы при социализме не будет. Конечно, сопли о том, что у крестьян землю отобрали — только сопли. Никто у них землю не отбирал, в грузовики не грузил и не увозил. Отобрали только возможность пользоваться государством, которое их защищало, учило и лечило, на халяву, играя на базаре роли маклеров.
И первые годы после коллективизации крестьяне грызли хер вместо репы. Трудные годы были. Голодали местами. Потом очухались и меньше, чем за 10 лет превратились в зажиточных советских колхозников. И то не все и не везде.
Были колхозы-миллионеры и рядом же — голь перекатная. Потому что — социализм. Как потопаешь, так и полопаешь. Тогда тоже было много тех, кто не понимал — а почему об нём, таком советском немещанском патриоте, государство не заботится? Почему его колхоз такой нищий?
Не предполагает социализм уравниловки и «социальной справедливости» в том смысле, что теперь понимают. Там каждый такой же собственник, как и все. И от каждого всё зависит, а не только от пьяницы-председателя, которого равные с ним собственники терпят, как бараны…
* * *
А теперь какой вывод из этого следует? Да правильно, в социалистической экономике имущественное расслоение — закономерно. Но оно — трудовое.
Стимулирующее. Поэтому и инженер был инженером, а не просто контролером за технологией. И рабочий был рабочим, а не тупым автоматом на конвейере.
Генетика была лысенковской. А Вавиловы заранее сухари сушили, и на допросах плаксиво каялись, потому что знали, что жрут в три горла, только их прожорливость на урожайности и весе куска хлеба на народном столе не сказывается.
Все во время Сталина жили по-разному. Ученые настоящие и вечные м. н. с, рабочие-стахановцы и синие каждое утро разгильдяи, автор «Тихого Дона» и сочинитель никому не нужной тягомотины, колхозник-ударник и терпила под председателем-вором… И уровень жизни определяла не квартальная премия в десятку рублей. Кратная разница была. Часто многократная.
Потому что нет иного
