— Ты что дурака валяешь? — спросил Микола. — Хочешь, чтобы сразу милиция загребла?
Сероглазый мужчина коснулся ладонью своей короткой бородки:
— Милиция? С “Наполеоном”? Такого не бывает. Да и где эта милиция?
Незнакомец быстро поднялся и подтянул поближе к столу что-то ослепительно серебристое. Микола не сразу разглядел, что это обыкновенный мопед, только все его части оказались не крашеными, а хромированными или никелированными. Мопед ловил все лучи еще яркого заходящего солнца и весь радостно сиял.
— Что это за чудо техники? — Микола криво, но доброжелательно усмехнулся.
— А разве сам не видишь? “Верховина”. Прекрасная машина, как метеор мчится.
— Если бы пил что подешевле, то и на мотоцикл разжиться смог, — рассмеялся Микола громко.
Ему вдруг показалось, что незнакомец чем-то напоминает художника-марафонца, вот только одет с иголочки. “Испортит мне вечер этот сероглазый”.
— На мотоцикл разжиться? — переспросил незнакомец. — Зачем? У меня все есть. “Волга” последней модели. Прекрасная дача. Зачем мне еще мотоцикл? Свою “Верховину” я просто люблю. Хлопот ни лх. Машина легкая, быстрая. Она у меня немного модернизирована. Давай по малой толике? — не ожидая согласия, незнакомец решительным движением подхватил фирменную темную бутылку и начал не спеша откупоривать.
— Прекрасный напиток. Божественный напиток, — произнес тихо и, как-то неожиданно, извлек из кармана два металлических складных стаканчика. Тоже полированные и блестящие. Привычным движением привел их в “состояние боевой готовности”. — Все свое ношу с собой. Не люблю пить из чужой посуды. Так с детства привык.
— Что, очень брезгливый? — деловито спросил Микола.
— Нет, нет, не брезгливый. Просто не люблю… — незнакомец разлил коньяк ровно по полстаканчика. — Давай! Как говорится, за все наилучшее! — Он пригубил и, прищурившись от удовольствия, стал смаковать: — Такое впечатление, будто летишь… Правда? Глоток сделаешь и летишь, летишь…
— Знаешь, сколько я уже без “Наполеона” лечу? — буркнул Микола и, выпив коньяк одним махом, крякнул: — Хороший продукт. Только дороговат… Так чем, как говорят, обязан? У вас сегодня какой-то праздник?
— У меня каждый день праздник, — многозначительно сказал незнакомец, маленькими глотками потягивая "божественный нектар”.
Микола поставил пустой стаканчик на стол, и сероглазый сразу же налил снова, на этот раз наполнив почти до края.
— Ты что это, может, споить меня вздумал? — недоуменно произнес Микола.
— Споить? “Наполеоном”? Тебя? Не смеши. Да и кто тебя заставляет? Не хочешь — не пей, — и снова прищурился, с удовольствием пил коньяк маленькими глотками.
— Хороший вечер сегодня, — ни с того ни с сего сказал Микола. — Погода приятная. Тепло. Весна.
— Давай познакомимся, — предложил сероглазый, — меня зовут Георгием. — Протянул руку.
— Я — Микола…
— Ты где работаешь?
Некоторое мгновение Микола колебался:
— Вообще-то я писатель. Литературный институт окончил. А работаю в театре. Просто так, для жизненных впечатлений. Рабочим сцены. Я плотницкое дело с детства люблю. А ты кто?
— Я физик. На научной работе. В ваших краях проездом. В командировке.
— Понятно. То-то я тебя впервые вижу. Если б здесь жил, могли чаще встречаться. Ты, вижу, простой парень, хотя и “Наполеон” попиваешь… А место это я давно люблю. Здесь уютно. И почти рядом с моим домом. Вон, видишь, я там живу. — Коньяк с выпитым до этого пивом приятно кружили голову. — А ты что, в командировку приехал на этом драндулете? — Микола расхохотался.
— С чего это ты зубы скалишь? — с обидой произнес Георгий.
— Ты, Жора, как вижу, большой оригинал.
— Прилетел сюда я самолетом, а этот, как говоришь, драндулет без проблем всяких отправляется багажом. За что я его и люблю…
Микола продолжал смеяться, глядя на блестевший наполненный “Наполеоном” стаканчик. Наконец, после некоторого колебания, он взял его и опрокинул в рот:
— За твое здоровье, Жора… Спасибо…
— И что же ты пишешь? Ты поэт или прозаик? — спросил Георгий, плеснув себе коньяка и вновь наполнив стаканчик Миколы.
— И поэт и прозаик… Но я еще не член Союза, — пьяно улыбаясь, ответил Микола. — Не тороплюсь самоутверждаться профессионально. Жизнь следует получше изучить, жизненного опыта набраться…
— А это дело… я вижу, ты любишь, — Георгий кивком указал на бутылку. — Боец?! — сказано было так, что Микола не мог сообразить, как воспринять произнесенные по его адресу слова. — Здоровье крепкое. Это хорошо. А если у человека здоровье в норме, то остальное уже само собой… Так?
— К здоровью еще и деньжата не лишние. Чтобы вдохновение чаще приходило, — хихикнул Микола, поднимая блестящий металлический стаканчик. — Ведь писатель без вдохновения — живой труп. А писать для заработка, чтобы прожить, — это же позор! Это позор! Ты согласен со мной? Левушке Толстому думать о куске хлеба не приходилось. Вот и писал, как бог. Не для денег потому что писал.
Микола затуманенными глазами смотрел на Георгия. Вдруг его озарило, что тот похож вовсе не на художника-марафонца, а точная копия его самого, Миколы. Такая же короткая бородка, тоже невысокого роста, худощавый и длиннолицый, сероглазый… Вот только одет изящно и строго во все новенькое. Микола же своей одеждой никогда не мог похвалиться. Но все же он принадлежал к тому типу людей, которые своей внешностью и поведением вызывают уважение, симпатию, доверие и доброжелательность, несмотря на склонность к фамильярности и бесцеремонности в обращении. Присмотревшись внимательнее, Микола убедился: они с Георгием действительно словно братья-близнецы.
— Нет, не для денег нужно писать. О святых вещах забываем. Моя Лариска за целковый удавится… Да-а, что там говорить. Ты, брат, и сам без меня все знаешь.
— Дети есть? — спросил Георгий.
— Сын. Юрко. Скоро пять лет.
— Молодец, — сказал Георгий. — Дети — это чудесно. Дети — это жизнь. Еще немного выпьешь? Так сказать, для чистоты и очевидности результатов эксперимента…
— Какого эксперимента?
— Это мы, физики, так говорим между собой… Особенно если берем грех на душу в рабочее время… — Георгий рассмеялся. — Вся наша жизнь — сплошные эксперименты и прежде всего над собой. Разве не так, Микола?
— Конечно… Но, по правде, с чего это ты сегодня меня так щедро угощаешь?
— А разве чем плохим угощаю? Извини, если не угодил. Что сам пью, тем и тебя угощаю.
— Всяких я видел… Потом, бывает, начинают права качать: “Ты мой коньяк лакал, когда он у меня был? Лакал! Так гони сегодня на поллитра!”
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
