class="p1">– Вот и хорошо. Если вы на автомобиле, то найти легко: когда вы въезжаете в деревню мимо аэропорта, с левой стороны есть гараж. Я буду в белом домике сразу за гаражом.
– Хорошо, Элен. Спасибо и до завтра.
Я положила трубку и записала ее указания. Я не знала, чего ожидать, но реакция Элен была необычной. Возможно, она даже не знала, что произошло между мною и ее братом. А может быть, она знала и считала меня девочкой из прошлого, о которой Бобби уже давно забыл.
– Может быть, он давно женат и имеет нескольких детей, – пробормотала я, встала, немного подкрасилась и вышла из номера, собираясь поужинать.
* * *
На следующее утро, высадив детей в центре Корка, я направилась к аэро порту. Когда мы проезжали через Баллинхассиг по пути в город, я огляделась по сторонам и отметила гараж, о котором говорила Элен. На возвращение ушло не более двадцати минут.
Там был небольшой белый дом в стиле бунгало, и я остановилась на дорожке рядом с подобием сада с одной стороны. Когда я выключила двигатель, мне вдруг захотелось, чтобы я была не одна. Что, если Бобби живет вместе со своей сестрой? Что, если он находится внутри этого невзрачного дома и готов выйти наружу и приставить револьвер к моему горлу?
Я произнесла короткую молитву о защите, открыла дверь автомобиля и направилась к парадному входу. Попробовала звонок, но он не работал, поэтому я постучалась. Несколько секунд спустя дверь отворила женщина, одетая в изящный темно-синий костюм, с превосходным макияжем и челкой блетящих темных волос.
– Привет, Мерри… Ведь все так называли тебя в прежние времена, да? – сказала Элен, провожая меня в дом.
– Да, и до сих пор называют.
– Пойдем на кухню. Кофе или чай?
– Хватит стакана воды, – ответила я, устроившись за маленьким столом. Кухня была такой же непритязательной, как и дом, даже близко не дотягивавшей до безупречного вкуса хозяйки.
– Итак, что привело тебя в наши края? – поинтересовалась Элен, налив себе кофе из кухонной кофемашины и протянув мне стакан воды.
– Я подумала, что пора посетить некоторых друзей и членов семьи. И… – Я достала лист бумаги с фамильным древом, полученный от Кэти. Еще вчера я решила, что семейная связь между нами послужит предлогом для моего визита.
– Ты не будешь рассказывать, что все это время жила в Америке и захотела вернуться для изучения своих корней? Многие туристы, которые проходят через магазин дьюти-фри, одержимы этой идеей.
– Ты там работаешь?
– О да. Я всячески ублажаю их: например, провожу дегустации виски или кусочков здешнего сыра. – Она пожала плечами. – Это приятное занятие, и порой я знакомлюсь с интересными людьми. Итак, что ты хочешь показать мне?
– Наверное, ты уже знаешь об этом, но, похоже, у нас были общие дед и бабка.
– Да, мама рассказала мне перед смертью. Она сказала, что твоя мать и мой отец были братом и сестрой.
– Так и есть. – Я развернула лист и указала на имена Кристи и Нуалы. – Если ты посмотришь дальше, то найдешь своего отца и себя. И Бобби.
Блестящие ногти Элен прошлись по семейному древу.
– Это значит, что мы кузины. Вряд ли удивительно, правда? Здесь каждый чей-нибудь родственник.
– Я лишь мельком видела Нуалу, мою, нет, нашу бабушку. Это было в день похорон моей матери, когда мне было одиннадцать лет. Нуала и Ханна отстранились от нашей семьи.
– Да, я прекрасно знаю об этом, – сказала Элен. – В детстве мы много раз видели бабушку Нуалу. Они с дедушкой Кристи приходили к нам домой и пели старые песни фениев. Когда умер дед, а потом и мой папа, Нуала стала жить с нами. Она наполнила голову Бобби всевозможными историями. – Элен вздохнула. – Ты помнишь наши прогулки домой из школы?
– Да, – сказала я, изумленная тем, как быстро мы перешли к этой теме.
– Правильно ли я помню, что ты училась в Тринити-колледже, когда Бобби учился в Юниверсити-колледже в Дублине?
– Правильно, – кивнула я.
– И он не всегда был ласков к тебе?
– Да, – ответила я, ощущая вопиющую недооценку. – Кстати, где он?
– Это отдельная история, но, конечно же, тебе известно, что он сблизился с республиканцами из университета?
– О да.
– Боже, этот внутренний яд и его речи… – Элен посмотрела мне в глаза. – Ты помнишь его гневные выходки? Он был так страстно предан «делу», как тогда говорили.
– Он умер, Элен? – спросила я, более не в силах выносить этот медленный ужас. – Ты говоришь о нем в прошедшем времени.
– Нет, он не умер, по крайней мере, не покинул этот мир. Но, честно говоря, лучше бы умер. Думаю, ты была в Дублине в начале 1970-х? И, конечно же, слышала об этом?
– Я покинула Ирландию в 1971 году. Бобби сказал, что он собирается участвовать в протестах в Белфасте вместе с северными католиками. Я даже слышала, что он прикрывал террориста из ИРА во время акции в Дублине.
Элен неуверенно посмотрела на меня, потом вздохнула.
– Слушай, это не та тема, которую я хотела бы обсуждать с кем-либо, но раз уж ты оказалась членом семьи… Подожди здесь.
Я послушалась, поскольку даже если бы она велела мне уйти, то я бы не смогла. Мною овладела мгновенная слабость, и, хотя тело оставалось неподвижным, я ощущала жаркий ток крови в своих жилах.
– Вот, прочитай это, – сказала Элен, когда вернулась, и протянула мне лист бумаги. Это была фотокопия газетной страницы, датированная мартом 1972 года.
Студент Юниверсити-колледжа осужден за поджог протестантского дома
Бобби Нойро, двадцатидвухлетний студент факультета ирландской политики Юниверсити-колледжа, приговорен к трем годам тюрьмы за попытку сожжения дома в Драмкондре. Мистер Нойро сообщил суду, что является членом Временной Ирландской республиканской армии (ИРА), и признал себя виновным в поджоге. Дом на тот момент пустовал.
Во время оглашения приговора мистера Нойро пришлось удерживать силой, так как он попытался вырваться из-под стражи. Во время схватки он выкрикивал лозунги ИРА и угрозы ведущим членам Демократической юнионистской партии.
При оглашении приговора судья, мистер Фентон Макнелли, сказал, что он принимает во внимание юный возраст Нойро и тот факт, что он мог находиться под влиянием группы сверстников.
Судья Макнелли также указал на то, что при пожаре никто не пострадал. ИРА отрицает свою причастность к нападению.
* * *
– Элен… – Я посмотрела на нее. – Не знаю, что и сказать.
– Это тебя удивляет?
– Честно говоря, нет. Его отпустили через три года?
– Когда мама впервые навестила его в тюрьме, она
