Может быть, в другой раз ему не придется самому посылать на казнь человека, которого он знал и ценил. Хотя Ранд понимал, что, если потребуется, сделает это снова, как бы ни было горько.
Колесо человеческой жизни, пробормотал Льюс Тэрин. Никакой жалости. Никаких сожалений.
Глава 18
ГОРЕЧЬ ОДИНОЧЕСТВА
– Ну, какие еще проблемы, по вашему мнению, должен решить я? – Тоном, каким был задан этот вопрос, Ранд недвусмысленно дал понять, что, по его мнению, проблемы Кайриэна им надлежало решать самим. После этих слов Ранда Берелейн покраснела:
– Хорошо. Назначьте день, когда будет повешен Мангин.
Коли ноша тяжеловата, хрипло рассмеялся Льюс Тэрин, самое милое дело переложить ее на других.
Он, Ранд, за это в ответе. Это его долг. Ранд со вздохом выпрямил спину, чтобы непосильная тяжесть не сокрушила его.
– Повесьте его завтра. Передайте ему – таково мое решение. – Ранд замолк, обвел собеседников свирепым взглядом и неожиданно понял, что ждет отклика не от них, а от Льюса Тэрина. От мертвеца, давным-давно умершего безумца! – А сейчас я отправляюсь в школу.
Последовали возражения. Руарк указал на то, что Хранительницы Мудрости, по всей вероятности, уже покинули свои палатки и направляются во дворец, Берелейн твердила, что вельможи из Тира и Кайриэна станут спрашивать, где она прячет Лорда Дракона. Ранд посоветовал сказать правду, а заодно распорядился, чтобы за ним не тащилась целая орава
– Когда сочту нужным, тогда и вернусь, – заявил он напоследок, подхватил Драконов скипетр и ушел.
Руарк и Берелейн выглядели так, словно наелись кислых слив. Завидя его, дожидавшиеся в коридоре Джалани и молодой рыжеволосый воин из Красных Щитов быстро переглянулись и легко поднялись на ноги. Больше поблизости никого не было, если не считать сновавшей туда-сюда челяди. Ранд задумался, уж не побороться ли пришлось Уриену с Сулин, чтобы так случилось. Знаком приказав Деве и Красному Щиту следовать за ним, Ранд направился прямиком к ближайшей конюшне, просторному помещению, где и стойла, и подпиравшие высокий потолок колонны были изготовлены из зеленоватого мрамора. Главный конюх, жилистый лопоухий малый в короткой кожаной куртке с эмблемой Восходящего Солнца Кайриэна, был настолько потрясен появлением Лорда Дракона в сопровождении всего-навсего двух айильцев, что довольно долго таращился на дверь – все ждал, когда же появится остальная свита, не переставая беспрерывно кланяться Ранду. Тот уж было решил, что коня ему не дождаться вовеки, но тут конюх наконец опомнился.
– Коня для Лорда Дракона! – зычно выкрикнул он, и шестеро подручных со всех ног бросились готовить рослого, свирепого с виду мерина.
Уздечку с золотой бахромой, небесно-голубую, расшитую золотыми Восходящими Солнцами попону и высокое золоченое седло они приладили довольно быстро, но, когда Ранд вскочил на коня, их лопоухий начальник уже куда-то запропастился. Не иначе как побежал разыскивать пропавшую свиту. Или – такое уж впечатление производил этот кайриэнец – рассказывать кому-нибудь, что Лорд Дракон покидает дворец чуть ли не в одиночку.
Холеный гнедой нетерпеливо приплясывал, порываясь пуститься вскачь, но Ранд выехал со двора неспешной рысцой, миновав разинувших от изумления рты кайриэнских стражников. Засады он не боялся – если ушастый конюх и направит по его следу убийц, те быстро поймут, что задумали стричь овец, не имея ножниц. Ему хотелось убраться из дворца, покуда вельможи, прознав о его появлении, не собрались толпой – тогда уж от них не отделаешься. А порой разнообразия ради так хочется побыть одному.
Бросив взгляд на Джалани и легко трусившего рядом с гнедым молодого айильца, Ранд припомнил его имя – Дедрик из Ущелья Джерин, из клана Кодарра. Он и впрямь был почти один, но по-прежнему ощущал и Аланну, и Льюса Тэрина, оплакивающего свою Илиену. Ну, что ж, если полное одиночество ему недоступно и, возможно, не будет доступно никогда, на худой конец, сойдет и такое.
Кайриэн был очень велик, а его главные улицы столь широки, что заполнившие их люди казались карликами. Безупречно прямые, улицы эти прорезали заостренные каменными террасами холмы, казавшиеся рукотворными благодаря строгим, правильным формам. Все улицы пересекались под прямым углом. То здесь, то там вздымались огромные башни. Казалось, будто они, уже коснувшись неба, стремятся подняться еще выше, но их строгую красоту почти скрывали деревянные строительные леса. Знаменитые поднебесные башни Кайриэна считались одним из чудес мира, но двадцать лет назад, во время Айильской Войны, они сгорели, словно факелы, и до сих пор не были восстановлены полностью.
Прокладывать путь было не так-то просто. Ранду даже пришлось сбавить аллюр. Он уже привык к тому, что самые густые толпы мгновенно раздаются, давая ему дорогу, но это случалось, когда его окружало множество одетых в кадин’сор айильцев. А всего двое сопровождающих – совсем другое дело. Ранду казалось, будто некоторые из попадавшихся навстречу айильцев узнавали его, но виду не подавали – видать, не желали заострять внимание на том, что их Кар’а’карн вооружен мечом и, что, конечно же, не столь постыдно, но едва ли похвально, едет верхом. Для айильцев стыд был несравненно страшнее боли, хотя диктовавшиеся джи’и’тох понятия о нем представлялись, во всяком случае Ранду, весьма путаными и сложными. Вот Авиенда, та мигом бы все растолковала: похоже, ей хотелось, чтобы он стал айильцем. Впрочем, айильцы не составляли большинства в толпе. Улицы заполняли кайриэнские горожане в обычных тусклых одеждах и вынужденные перебраться в город жители сожженной Шайдо Слободы – те одевались поярче, но платье носили по большей части поношенное и потертое. Бычьи упряжки и запряженные лошадьми фургоны расталкивали пешеходов, но сами, в свою очередь, уступали дорогу закрытым лакированным экипажам или портшезам, над некоторыми из которых красовались знамена знатных Домов. Уличные торговцы наперебой расхваливали свой товар, зазывая посетителей к лоткам и тележкам, на перекрестках выступали жонглеры и акробаты. И то, и другое представляло собой новшество. Прежде Кайриэн был чопорен и строг, суета и неразбериха царили лишь в Слободе. Правда, во многом следы прежней сдержанности сохранялись: вывески на лавках оставались неброскими, товары наружу не выставлялись. Выходцы из Слободы вели себя раскованно – громко разговаривали, смеялись или бранились прямо на улице, коренные же горожане взирали на все это с брезгливым неодобрением.
Никто, кроме айильцев, не узнавал всадника в расшитом серебром кафтане, хотя некоторые прохожие оглядывались на украшенный гербами чепрак. Мало кому из встречных доводилось когда-нибудь прежде видеть Драконов скипетр. Ранда одолевали противоречивые чувства: приятно было в кои-то веки не находиться в центре внимания, но с трудом продираться сквозь толпу радости мало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
