– Герид, что ты знаешь про Айз Седай и Стражей? Я хочу сказать, насчет уз между ними?
– Стражи? Узы? Да не больше, чем всякий другой, кроме, пожалуй, самих Айз Седай. Как видишь, совсем немного. – Герид зачмокал, видимо, забыв, что его трубка погасла. – А что именно ты хочешь узнать?
– Можно ли ее разорвать?
– Разорвать? Не думаю. То есть, конечно, можно – если умрет Страж или Айз Седай, но ты ведь не это имел в виду. А со смертью одного из них узы разрываются, во всяком случае, мне так кажется… Слышал я что-то на сей счет, но хоть убей, не могу припомнить…
Приметив на столе связку исписанных бумаг, Герид подгреб их к себе и погрузился в чтение, хмурясь и покачивая головой. Судя по почерку, заметки были написаны его собственной рукой, но их содержание уже перестало устраивать ученого.
Ранд вздохнул – казалось, стоит обернуться достаточно быстро, и он увидит протянутую руку Аланны.
– Герид, а Герид? Как насчет вопроса, который я задал в прошлый раз? Эй, ты меня слышишь?
– Что? – Фил вскинул голову. – А, тот вопрос! Про Тармон Гай’дон. Ну, я, конечно, не знаю, как это будет выглядеть. Троллоки, наверное, нагрянут, Повелители Ужаса и прочие страхолюдины. Да, так оно, скорее всего, и случится. Но я вот о чем размышляю: не может быть, чтобы эта битва действительно стала последней. Такое, по моему разумению, маловероятно. Возможно, у каждой Эпохи есть своя Последняя Битва. Во всяком случае, у большинства Эпох. – Прищурясь, Герид вдруг уставился на свою трубку и начал шарить по столу. – Где-то здесь у меня трутница завалялась…
– Что ты имеешь в виду, говоря, будто эта битва не будет последней? – спросил Ранд, стараясь не повышать голоса. Он знал: если повести дело с умом, Герид, при всей его рассеянности, непременно доберется до самой сути.
– Что? Да именно это. Никакая битва не может стать последней. Даже если на сей раз Возрожденный Дракон запечатает узилище Темного так же, как это сделал Творец, а сие, на мой взгляд, весьма сомнительно. – Герид подался вперед и заговорщически понизил голос: – Знаешь, ведь что бы там ни болтали на улицах, он не Творец. И все же узилище должно быть кем-то запечатано снова. Сам понимаешь. Колесо.
– Ничего я не понимаю, – пробурчал Ранд.
– Прекрасно понимаешь, ты малый смышленый. Из тебя мог бы выйти ученый. – Вытащив трубку изо рта, Герид чубуком описал в воздухе круг. – Вот Колесо Времени. Эпохи приходят, уходят и возвращаются снова по мере вращения Колеса. Вот в чем суть. Смотри, – он ткнул трубкой в воображаемую точку на окружности, – здесь узилище Темного невредимо. А вот здесь в нем просверлено отверстие. И запечатано снова. Идем дальше. – Герид описал трубкой дугу. – Здесь печати слабеют. Но это, разумеется, в масштабах вечности не имеет значения. – Трубка завершила круг. – Потому что, когда Колесо совершит полный оборот – видишь, мы снова находимся на том месте, – узилище Темного вновь станет неповрежденным.
– Почему неповрежденным? Может быть, на дыру просто будет наложена заплата, а Отверстие просверлят уже сквозь нее? А вдруг в прошлый раз все и произошло именно так – они просверлили наложенную кем-то заплату? Сами о том не подозревая? Просто мы ничего об этом не знаем?
Герид покачал головой и в очередной раз уставился на свою трубку, разжечь которую так и не удосужился. Ранд уже было решил, что ему опять придется возвращать философа к действительности, но тот заморгал и продолжил:
– Кому-то все равно пришлось делать это впервые. Если только Творец с самого начала не создал узилище Темного с Отверстием и заплатой на нем. – Герид приподнял брови – похоже, он сам удивился собственному предположению.
– Нет, наверное, сначала оно все-таки было целым. И будет целым снова, когда опять наступит Третья Эпоха. Гм, любопытно. Они ли назвали ту эпоху Третьей? – Он торопливо окунул перо в чернильницу и нацарапал что-то на полях открытой книги. – Уф. Впрочем, неважно. Я вовсе не утверждаю, будто именно Возрожденный Дракон сделает узилище целым, безо всякого Отверстия. Во всяком случае, в нынешнюю Эпоху. Но прежде чем наступит Третья Эпоха, это должно случиться. А после того должно пройти очень много времени, чтобы люди позабыли и об узилище, и о самом Темном. Позабыли… Хм. Любопытно… – Герид всмотрелся в свои записи, поскреб в затылке и, кажется, несколько удивился тому, что у него в руке перо. На макушке ученого осталось чернильное пятно. – В ту Эпоху, когда печати слабеют, люди должны помнить о существовании Темного. Ведь им придется столкнуться с ним и снова запереть в узилище. – Сунув трубку в зубы, он попытался сделать очередную запись, позабыв обмакнуть перо в чернила.
– Если только Темному не удастся вырваться на волю, – спокойно возразил Ранд. – Вырваться на волю, сломать Колесо и переделать Время и мир по своему усмотрению.
– То-то и оно. – Герид пожал плечами, хмуро уставился на перо и лишь через некоторое время вспомнил о чернильнице. – Но мне сдается, ни ты, ни я ничего существенного в этом отношении предпринять все равно не сможем. Почему бы тебе не задержаться здесь да не поработать со мной над книгами? Вряд ли Тармон Гай’дон начнется завтра, так почему бы не использовать оставшееся время на учение…
– Как ты думаешь, существует какая-нибудь причина, чтобы сломать печати?
Брови Герида взметнулись вверх.
– Сломать печати? Сломать печати?! Кому, кроме сумасшедшего, такое в голову придет? Да и можно ли их вообще сломать? Я вроде бы где-то читал, будто это невозможно, хотя почему невозможно, там, насколько я помню, не объяснялось. Что навело тебя на эту мысль?
– Не знаю, – вздохнул Ранд.
Сломай печати, монотонно звучал в его голове голос Льюса Тэрина. Сломай их и покончи со всем. Дай мне умереть навсегда.
* * *
Рассеянно обмахиваясь уголком шали, Эгвейн посмотрела сначала в один, а потом в другой конец коридора. Хотелось надеяться, что она не заблудилась снова. Коридоры в Солнечном Дворце тянулись на целые мили, а девушка пробыла здесь недостаточно долго, чтобы научиться ориентироваться в их гигантском лабиринте. К тому же внутри стояла такая же жара, как и на солнцепеке.
Повсюду – то по две, то по три – встречались Девы. Казалось, их здесь больше, чем обычно приводил с собой Ранд, и уж всяко больше, чем бывало, когда он отсутствовал во дворце. Девы, похоже, просто прогуливались, но в их поведении чувствовалась какая-то… скрытность. Будучи настороже, они старались не выдавать этого. Некоторых из них Эгвейн знала и могла рассчитывать на дружеское приветствие. С тех пор как она сделалась ученицей Хранительниц Мудрости, многие Девы стали относиться к ней чуть ли не как к своей, почти позабыв, что она Айз Седай, каковой, впрочем, Эгвейн на самом деле и не являлась. Но сейчас они косились на нее с несколько удивленным, если такое вообще можно сказать об айильцах, видом, приветствовали несколько запоздалыми кивками и спешили дальше. Подобное поведение не располагало к расспросам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
