Понятно, как при таких условиях было трудно Алексееву руководить военными действиями. Мешали как могли.
Окончание операции
7 сентября Алексеев непосредственно руководит штурмом фортов Бейтана, устроенных в 15 верстах к северу от Таку и представлявших важную фланговую позицию китайцев по отношению к путям сообщений между Таку и Тяньцзином.
Затем адмирал составляет диспозицию по бомбардировке с моря международной эскадрой другого важного стратегического пункта — Шанхай-Гуаня с железнодорожной линией того же наименования и отдает приказ русским кораблям в случае отсрочки штурма иностранцами действовать своими силами. Шанхай-Гуань капитулирует.
Капитуляцией Шанхай-Гуаня собственно и закончились действия наших и иностранных войск на Печилийском театре войны. Центр их тяжести перенесся в Маньчжурию, где ими руководил генерал Гродеков.
По вопросам, задевающим престиж России, происходит ряд резких столкновений Алексеева с Сеймуром{314}, и английский адмирал не раз вынужден уступать и приносить извинения русскому.
В сентябре начинается, наконец, и наступление войск Кванту некой области в Южной Маньчжурии. При этом Алексеев выступает против захвата Мукдена, считая возможным добиться сдачи китайских войск, но вновь не находит поддержки в Петербурге{315}.
Мукден был взят генералом Д.И. Субботичем, а вскоре произошла и встреча войск Квантунской области с частями генерала П.К. Ренненкампфа, наступавшими с севера.
В карательных экспедициях союзников-интервентов русские войска участия не принимали. Ими руководил славный фельдмаршал Альфред фон Вальдерзее.
К концу 1900 года Маньчжурия была полностью очищена от противника и занята русскими войсками от нашей границы до Ляодунского полуострова. В это время ее и стали называть Желтороссией.
По всем понятиям того времени Маньчжурию следовало немедленно аннексировать и официально сделать русской губернией или какой-нибудь ассоциированной Маньчжоу-Го. На фоне присоединения Англией бурских республик прошло бы на «ура».
Но «кому надо» Государю, естественно, отсоветовали. И уникальный момент был упущен.
Витте сдает Маньчжурию
Одно из первых мест среди этих «кому надо» заслуженно занимает наш крупный государственный деятель С.Ю. Витте. Уже говорилось, что дальневосточная политика велась Витте не в русских интересах, что не мешало ему успешно сваливать всю вину на других лиц, якобы виновных в провале нашей политики на Дальнем Востоке.
«Когда во время боксерского восстания наши войска, отражая китайцев, начавших военные действия на Амуре, заняли Маньчжурию, Витте проявил полное отсутствие политического чутья и не сумел воспользоваться благоприятной конъюнктурой в маньчжурском вопросе, хотя фактически руководил нашей дальневосточной политикой.
В сущности, Маньчжурия была завоевана, и мы имели фактическую и юридическую возможность ее аннексировать по праву завоевания или же войти с китайским правительством в соглашение, аналогичное установленному Великобританией в Египте.
Вместо этого Витте стал поддерживать предложенную нашими недоброжелателями фикцию о том, что мы не ведем войны с Китаем, а лишь восстанавливаем порядок. Продолжая затем отстаивать идею мирного торгово-промышленного проникновения в Маньчжурию, он выступил сторонником отозвания оттуда наших войск, коего потребовали Америка, Англия и Япония, и содействовал бесславному соглашению 1902 года об эвакуации.
Между тем отозвание наших войск, ввиду воинственных приготовлений Японии, было крупной ошибкой, фатальные последствия которой не замедлили обнаружиться.
Таким образом, колоссальные затраты в Маньчжурии — постройка дорог и городов, произведенные в ущерб насущным интересам самой России, оказались напрасными. В результате своими колебаниями и неуместной уступчивостью в маньчжурском вопросе Витте не приобрел доверия китайцев и восстановил японцев, совершенно не считаясь с их морской мощью и надеясь предупредить войну путем уступок».
Приведенные слова являются мнением о деятельности Витте на благо Родины нашего старого знакомого барона P.P. Розена, посланника в Японии в те годы[252]. Воспроизведено это мнение в записках секретаря Витте на переговорах в Портсмуте И.Я. Коростовца. К сказанному бароном Коростовец добавляет от себя: «Из приведенных слов Розена видно, что он считал, и не без основания, Витте главным виновником наших ошибок и неудач на Дальнем Востоке. На Витте, во всяком случае, падает крупная доля ответственности ввиду принадлежавших ему одно время больших, почти диктаторских, прав»{316}.
Справедливости ради следовало бы напомнить барону его собственные с графом Муравьевым подвиги по сдаче Кореи. Но что касается оценки деятельности товарища Витте в Маньчжурии, нельзя с нашими дипломатами не согласиться. Разве что заменив слова Розена «надеясь предупредить войну» на «рассчитывая спровоцировать войну».
Иван Яковлевич Коростовец говорит также в своих мемуарах:
«Адмирал Алексеев… отозвался об этом соглашении (об эвакуации Маньчжурии. — Б.Г.) весьма неодобрительно, назвав его капитуляцией перед побежденным противником.
По его мнению, оно сводило на нет наше преобладающее положение в Китае, занятое нами во время боксерского восстания, не говоря о напрасных жертвах людьми и деньгами.
Вообще он с горечью отозвался обо всех тогдашних деятелях, особенно о Ламздорфе и Куропаткине»{317}.
После этого небольшого отступления вернемся к нашему адмиралу.
Так кем же был адмирал Алексеев?
Как видим, при подавлении боксерского восстания Е.И. Алексеев показал себя решительным, инициативным и храбрым военачальником.
Подхваченное многими высказывание С.Ю. Витте о том, что адмирал «в жизни не слыхал боевого выстрела»{318}, является очевидной злонамеренной клеветой и полностью дезавуируется вышеизложенными фактами.
Действуя часто без оглядки «наверх» и руководствуясь вполне справедливым принципом «на месте виднее», адмирал Алексеев проявил себя блестящим организатором и координатором совместных боевых действий морских и сухопутных сил восьми (!) государств до прибытия германского фельдмаршала Вальдерзее. Фактически взяв на себя функции Главнокомандующего{319}.
За великолепно проведенную кампанию Евгений Иванович был пожалован золотой, бриллиантами украшенной саблей, на которой Государь Император при подписании грамоты на нее лично изволил заменить надпись «за победы на Печилийском театре, 1900 г». словами «Таку, Тяньцзин, Пекин, 1900 г». и орденом Белого Орла с мечами (1 января 1901 года — за Бейтан). 6 мая 1901 года Евгений Иванович Алексеев был назначен Генерал-Адъютантом к Его Императорскому Величеству.
В том же 1901 году Алексееву был пожалован президентом Французской республики орден Почетного Легиона Большого Офицерского Креста. В 1902 году королем Прусским, императором Германским — орден Красного Орла 1-й степени с мечами, а королем Бельгийским — орден Леопольда Большого Офицерского Креста. В 1903 году королем Итальянским — ордена Св. Маврикия и Лазаря Большого Креста, а императором Кореи — орден Тайкак 1-й степени.
Таким образом, китайская война показала, что у России есть готовый кандидат на пост Главнокомандующего в грядущем русско-японском конфликте, проявивший себя отнюдь не во время русско-турецкой войны в капитанских чинах.
3. Квантун. 1901-1903 годы
Победоносно завершив военные операции, Е.И. Алексеев должен был установить порядок управления занятой русскими войсками территорией Маньчжурии, о чем вел переговоры с крупнейшими китайскими сановниками. Предвидя войну с Японией, адмирал не желал дальнейшего обострения отношений с Китаем.
Составленная Алексеевым умеренная политическая программа в маньчжурском вопросе, предусматривавшая сохранение на местах китайской администрации, на этот раз нашла понимание и была принята в Петербурге{320}.
По опыту завершившихся военных действий
Другим направлением усилий адмирала в это время стало повышение боеспособности русского флота по опыту завершившихся военных действий. Согласно представленному рапортом мнению Алексеева, корабельный состав, ремонтная база и система управления эскадрой не отвечали тактическим и политическим требованиям, предъявляемым русскому флоту на Тихом океане{321}.
