В комнату вошла леди Рисана с недавно родившимся ребенком на руках, Куни с готовностью забрал у нее младенца. Тиму и Тэра все еще чувствовали себя неловко рядом с ними: скучали по матери и с трудом привыкали к отцу – поэтому король был особенно ласков с новорожденным. Мальчик еще не получил взрослого имени, и все пока называли его «Хадо-тика».
– Будь Джин мужчиной, ты бы знал, как поступить? – подключилась к их диалогу Рисана.
– Может быть, – ответил после коротких раздумий Куни, перестав играть с сыном. – Когда имеешь дело с честолюбивыми мужчинами, иногда можно позволить им зайти достаточно далеко, пока они остаются на твоей стороне. Нельзя угадать, как высоко взлетит воздушный змей, пока не отпустишь бечевку. Доверие часто оказывается лучшим способом добиться верности.
– Мата Цзинду так и не сумел усвоить этот урок, – сказал Луан Цзиа.
– Неужели то, что маршал женщина, что-то меняет? – спросила Рисана. – Джин всегда хотела только одного: чтобы ей позволили играть по тем же правилам, что и мужчинам.
Куни кивнул.
– Ты вновь сумела рассеять туман в моих мыслях. Все мы несовершенны, однако наши недостатки могут компенсировать друг друга – и в результате возникнет нечто грандиозное. Я отправлю Джин свои поздравления.
– Она просила узнать, как ей поступить с печатями Римы и Фачи, – сказал Луан.
Куни пощекотал сынишку и небрежно махнул рукой:
– Это тест. Для меня. Пусть оставит печати при себе и как следует заботится о Риме и Фаче.
Стражники привели к королеве Джин нищего в белом плаще.
– Он говорит, что у него есть важная информация о гегемоне.
– Что ты можешь мне рассказать, старик?
– Это только для ваших ушей.
Джин жестом приказала страже удалиться, но на всякий случай положила ладонь на рукоять своего верного маршальского меча.
– Говори.
– Периодически боги посылают нам дары, – начал нищий, – но это вовсе не простое благословение: ведь боги полны гордости и зависти, как и смертные. И если ты откажешься от их дара, может произойти большое несчастье.
Джин рассмеялась:
– Неужели ты думаешь, что я, выросшая на улицах Димуши, не слышала подобных речей от мошенников вроде тебя? Ладно, чего – а главное, сколько ты хочешь? Но имей в виду: мне не нужны предсказания судьбы.
– Я не оракул.
Джин окинула нищего более внимательным взглядом и теперь заметила контраст между безупречно белым плащом и грязным лицом. Кроме того, старик совсем не опирался на свой посох, а лицо его в лучах солнца, которые просачивались сквозь клубящийся за окном туман, мерцало и казалось то молодым, то старым.
Джин кивнула, предлагая ему продолжать.
– Ваше величество, сегодня острова Дара разделены между тремя великими героями: Куни Гару на западе, Мата Цзинду на юге и вами – на севере. Гару и Цзинду противостоят друг другу на берегах реки Лиру, и ни одному из них не удается получить преимущество. Если вы поддержите Гару, Цзинду проиграет, если встанете на сторону Цзинду – поражение ждет Гару.
– Ты слишком дерзок.
– Но после того как кто-то из них одержит победу, он выступит против вас – великие герои не любят чувствовать себя кому-то обязанными, – не обратив никакого внимания на ее замечание, продолжил гость. – Таким образом, самый выгодный вариант для вас – никому не помогать. Сейчас вы управляете королевствами Фача и Рима, а кто мешает вам завоевать еще Ган и Волчью Лапу? К этому моменту оба – Гару и Цзинду будут просить о помощи, надеясь на вашу королевскую милость. И тогда вы сможете покорить все острова Дара.
Мазоти представила эти территории как огромную доску «купы», начала мысленно ставить камни на квадраты и просчитывать стратегические ходы, в подтверждение слов нищего.
– Если вы мечтаете именно о таком будущем, то должны немедленно заявить о своей независимости и разорвать союз с Куни Гару. Пусть мир знает, что вы самостоятельная женщина, которая никому не подчиняется.
Мазоти взглянула на печати Фачи и Римы, лежавшие на маленьком столике рядом с письмом Куни Гару, в котором он ее поздравлял: «Твои победы будут вечно жить в летописях Дара».
Нищий собрался еще что-то сказать, но Джин его остановила:
– Я должна подумать.
В поисках ответов на свои вопросы Джин отправилась в храм Руфиццо в Боаме, построенный рядом с горячим ключом, по слухам, обладавшим такими же целительными свойствами, что и водопад Руфиццо в восточной Фаче.
Опустившись на колени перед гигантской нефритовой статуей бога-целителя, Джин тихо произнесла:
– Однажды ты пришел ко мне, чтобы помешать встать на неправильный путь. Поговори со мной и сейчас, помоги принять верное решение.
Подняв взор на белого нефритового голубя, пави Руфиццо, она терпеливо ждала, однако ответом ей было молчание.
Возвращаясь из храма, Джин хотела опустить руки в бассейн, куда стекала вода источника, но она оказалась обжигающе горячей, так что Джин отпрянула. Однако сдаваться она не привыкла, поэтому снова сунула ладонь в воду и, превозмогая дикую боль, держала ее там до тех пор, пока на коже не появились пузыри.
Боль стала эхом ран ее сердца, которые невозможно исцелить: крики искалеченных детей; порка, приказы о которой отдавали лицемеры; перенесенное унижение, навсегда оставшееся в памяти после того, как она проползла между ногами громилы; годы постоянного страха и ужаса – маленьким и слабым всегда приходится нелегко в жизни. Она стиснула кулак: вот почему ей приходилось прикладывать отчаянные усилия, сражаться и добиваться успеха, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Но неужели в мире нет ничего другого?
«Боги скрытны и капризны», – подумала Джин. Ей ужасно хотелось найти лекаря, который остановил ее тогда в прибрежной деревне Дасу, помешав покинуть остров, и вытрясти из него все, что ей было необходимо услышать.
Заставив себя успокоиться, Джин и прижимая к груди обожженную руку, покинула храм, убедившись – в который уже раз – что, как всегда, свой путь должна выбрать сама.
– Когда я была никем, король Куни обращался со мной как с другом, – сказала Джин нищему.
– Дружба короля похожа на обещание пьяного, – возразил тот, однако она не обратила внимания на его слова.
– Он делился со мной едой и возил в своем экипаже, отдал мне свой меч и сделал маршалом Дасу, несмотря на то что вокруг было полно других вассалов. Кон Фиджи всегда говорил, что мужчины должны с радостью умирать за великих властителей, которые увидели в них талант. С женщинами так же. Я не могу его предать.
– Вы считаете, что вам следует руководствоваться словами старого мошенника Кона Фиджи? Мы живем в мире мечей и крови, а не благородных идеалов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
